И лежал я один, ожидая свой крах, только крах не настал сквозь убитый мной страх. Так я Бога познал – он был страхом моим, только умер он раньше, и я должен был с ним.
Песнь Ада
Я Богов убивал, только зная о том, что не Боги они, а лишь трупов говно. Не имел я оружие, я имел свою жизнь – шёл вперёд в суициде, говоря: «Чёрт бы с ним». В параллели Небес кто-то тоже так делал, потому что везде одна и та же проблема: как же жить, если ты не умеешь сам жить?
Вот и Ад вам открылся: по течению плыть. Нужно выход искать и принять лишь одно: просто люди убить могут даже друг друга и тебя самого.
Если даже тебя вновь толпа убивает, нужно просто принять, что чудес не бывает. Безразличие нужно к агрессивной толпе: они на чувствах играют, тобой питаясь извне. Нужно просто принять, что всем людям нужно лишь приятно чтоб было, а не сеять добро.
Ведь ни в ком нет добра, да и зло погибает. На покос ты добро, а во зле только Ад опять умирает.
Кто же делает это? Можно предположить, что тут принцип рассчитан и себя сначала мысленно надо гнобить. Что считаешь собой ты – то и гноби, потому что иначе потеряешь мечты.
А когда Бог умрёт – станешь просто свободен, но вот сделать мечтаемое ты всё равно не способен.
Потому что поддержки никто не окажет – или делай один, или стадо вообще в безразличии сляжет.
И Добро победило, но без зла его нет – ведь добро воскресила зла презренная смерть…
Осквернённый Ирмос
Осквернение святого – злодеяние, грех. Но как можно сквернить то, что свято не во грех? Святость есть направление светового потока, на котором построен крах священного рока. Злобный рок обстоятельств, когда стада толпа на другого напала, словно в жажде добра.
Пресекая пустыни это зрил этот мир, даже диву даваясь, что за био-сортир. Потому что вот это просто есть осквернение – ведь в природе зла нету. В этом суть угнетения.
Ты настрой толпу против этой самой толпы и откроешь свой ротик, посмотрев их мечты.
Они жаждут лишь плоти, разорвать и убить; они жаждут во рвоте денег вновь раздобыть, они жаждут обмана, чтоб иметь кусок хлеба, они ругаются пьяные, при смирении с небом; люди вновь совершенны в своей жажде убийства, только этот процесс просто не несёт в себе смысла.
Они молятся Богу лишь на смертном одре, а он вновь отвечает, чтоб подохли во тьме. Потому что при смерти они попадут в Рай, только Рай этот самый есть обманутый край.
Из пространства там кровь просто убрана с памяти, чтоб никто там не знал о потерянной грамоте. В этот край не стремись, если знаешь о Рае – ты построй лучше Рай в своём собственном крае, потому что ты зришь сам иное совсем. Этот Рай нужно строить, избегая проблем.
Только этот подход к ним всех вас приведёт – без проблем вы не знаете исторический ход.
Все бегут только в призму, где опасности нет. Оглянитесь вокруг: ими полон весь свет.
И куда не бега – это просто в тебе. Без победы убийцы люди сдохнут в «себе».
А убийца – феномен, что в природе отсутствует. Если всё так чудесно, почему вообще суициды присутствуют?
Суицид – это просто коллектива познание, где для любого отсутствует даже само покаяние. Это наши мечты, чтобы было всё это, а в реальной природе кроме смерти нет иного ответа. Так примите же смерть от природы своей – суицид вам лишь память в смерти прожитых дней.
Путешествие
Путешествовал я по священной Москве и увидел там купол, словно бывший в Кремле. Это церковь была- разноцветная дико, что аж режет глаза, пробуждая похоть и дикость. От неё отдавало всеми, кто не понравился, хотя клятву давали: «каждый нищий в помощь нашей нуждается».
Путешествовал я по священной Москве: там бомжей выгоняют, чтоб неведомо было людям о нищете.
И наследство закончится – всем останется жить лишь по собственным записям, а также о знаниях память хранить.
Я смотрел только церкви, что полны иллюзорного – ведь в молитвах и вере там нет вообще никого непокорного. А кому покоряются? Богу? Смерти? Судьбе?
Они даже не поняли, что Христоса не может быть в этой стране. Он на родине, верно, и смеётся над ними, что во собственной вере они видят только проблемы.
Им сигналы нужны, что полны лишь дурмана: им приятно становится, а в конце ничего кроме обмана. Потому что ломает от дурмана сего. Вы уж перетерпите – небо к смертным по вашему мнению очень добро.
Стопы бездны
Мусульманскую женщину изгнали в пустыню, мечтая о Москвы куполах и воде, она пересекала бездны твердыню. Она шла два часа и слегла от удара: где же бал их Аллах, когда их культура стала предвестием смертельного жара?
А вот правда об этом: он от них принял смерть. В Мусульманстве есть жертвы, что религии трансферт воздаёт, если в это поверить.
Но и женщина знала, что он мёртв в них во всех. И она умирала, сохранив свой конверт. Только этот конверт никому не достался – за предательство это он в природе остался.
И мучения в жажде описать даже сложно: словно заживо гнить, выживая как можно. Это участь бомжей, что снуются в Москве. А все люди смеются: докатились всё же. Опусти м и ц – получаем лишь боже. Боже праведный, ты бомжей убивай, а то тех, кто пашет трогать негоже. Ведь муки во смерти превосходят любое, то в ужастиках видно – лучше крови на завтрак не найти им в покое.
А они победят, не попав им на завтрак, потому что их крах не переживут Боги завтра.
Предложите же Богу вы пожить на Земле. Сильно вы удивитесь, как им страшно жить в народе извне.
Чем вы более жалки, тем сильнее ваш страх. Так воскресните призраком и пускайте всех в крах: эта праздность пройдёт, в них умрут паразиты, а то все мы уже полумёртвые словно гибриды.
Лучше сдохнуть в пустыне, но идти до конца, чем в самому претерпеть участь Московского русского гордого бомжа.
Потому что народ наш их заживо ест: мол на нас ты работал, так прими от нас смерть.
Богоподобие людей Москвы восхищает, а церковная власть это поощряет. Просто мясо отдайте, просто всё оторвите и плотью дальше в лес золото искать из городов уходите.
Потоп фараона в Москве
Законы повторения истории часто полны порочной аллегории: люди разорвут друг друга, защищая свои территории. Фиолетовые огни Москвы горели ярко и где-то там было действительно в обыденной скуке кому-то жарко. Он на Божьем Суде ответить им смог, что он греха не знал, но знал их порок.
Он политиком был, как и все был жесток, только знал он что он милосердней, чем Бог.
И его схоронили, проклятым посчитав. О нём плакал презренно мусульманский Аллах. Он жену свою бил, ему было приятно. Ей слова говорил о любви лицемерно понятно.
Лицемерие это – ваш культ личности, братцы. Чтобы не было этого, не обязательно в общении избегать фальши. Надо просто понять, то во всём вы похожи на друг своих братцев – и в тех же грехах вы тоже негожи.
Так разрушится зависть, так гордыня умрёт и поймёте вы сразу – окружает вас сброд. Они сброд потому что трусы просто во лжи: они просто подставят ради спасения даже мечты. Надо просто быть сильным и принять это тоже: что при выборе смерть лучше принять, чем повторять такую негожесть.
Но не из человечности, не из жажды добра: просто из понимания, что выживать настала пора.
Фиолетовый свет воду Москвы освещал – так и плакало небо, что опять кто-то из госаппарата от Судьбы пострадал.
Богу победную песнь поим
На фоне человеческих смертей в родной Москве мы Богу, что есть тот же бес песню поём в святом монастыре. Смех Сатаны мы слышим, не понимая его слёз, а в конце жизни узнаём мы постоянно, что это всё и был спаситель наш Иисус Христос.
Ведь кто, кроме него будет о смерти плакать? И слёзы его кровь, а не паразитов жажда облегчения мякоть.
