Я получил два бесценных урока от больного и его жены. Во-первых, никогда не отнимайте у человека надежду, даже если с медицинской точки зрения ситуация кажется безнадежной. Во-вторых, как сказал этот пациент, помните: «хоть некоторые врачи и считают себя богами, ни один из них не Господь».

Когда я впервые увидел священника, он сидел на столе в стандартном сине-белом больничном халате. Пациент едва поднял на меня свой безжизненный пустой взгляд и почти сразу отвел глаза. На мои вопросы он отвечал монотонным и тихим голосом. Несколько раз мне даже приходилось попросить больного говорить громче. Где-то в середине нашей первой встречи его жена сказала мне, что он очень подавлен из-за безысходности ситуации. Она также сообщила, игнорируя его предупреждающий взгляд, что муж хорошо ест, но совсем не двигается. Большую часть времени он сидит в кресле или лежит в кровати. Женщина считала, что активный, общительный человек с острым умом и громким голосом, за которого она выходила замуж, словно уже умер.

После сбора анамнеза и осмотра я вышел за результатами анализов и компьютерной томографии (КТ). Когда я вернулся, больной уже был одет и сидел на стуле рядом с женой. Я сказал, что считаю возможным выполнить сложную операцию, которая будет заключаться в удалении примерно 80 % его печени. Такое вмешательство крайне рискованное, и, вероятно, пациенту потребуется переливание крови. В худшем случае, если я удалю слишком много нормальной ткани печени, оставшаяся часть не будет функционировать, и после операции может развиться смертельно опасная печеночная недостаточность. Более того, я предупредил, что даже если пациент переживет саму операцию и последующий период восстановления, не факт, что после этого опухоль не рецидивирует. Гарантировать долгую и счастливую жизнь больному в данном случае было неразумно. Я даже прибегнул к метафоре: «После этой операции печени у вас останется чуть больше, чем на сребреник, но, даст Бог, этого хватит!»

По окончании моего монолога пациент поднял глаза и снова встретился со мной взглядом. Увидев, как они изменился, я удивленно заморгал. Его взгляд заблестел и наполнился жизнью. Он спросил: «Вы считаете, что надежда есть?» Я ответил, что надежда есть всегда, пусть и небольшая. Больной буквально на глазах стал другим человеком, и его жена улыбнулась мне: «Он вернулся».

Воспрявший духом священник выпрямился, схватил меня за руку и произнес то, что я не забуду до конца жизни: «Никогда не отбирайте у людей надежду, доктор, в какой бы безнадежной ситуации они ни оказались. Только она может победить депрессию, отчаяние и смерть. Как Вы думаете, почему защитники Масады так долго продержались против превосходящих их по численности римлян? Потому что они надеялись и верили. Почему люди соглашаются на операцию? Надежда. Никогда не отказывайте в ней больным, доктор. Без надежды все мы всего лишь говорящие животные».

Этот священник из Миссисипи был сильным оратором. Будучи простым и открытым человеком, в беседе он демонстрировал свою эрудированность, образованность и богатый словарный запас. Нередко после наших разговоров я искал в словаре пару-тройку слов. Периодически мое воображение живо рисовало картину, как пациент проповедует с кафедры в своей баптистской церкви, то грозя прихожанам вечными муками ада, то обещая им искупление и спасение души.

Вдохновленный, я попрощался с этой семьей и назначил больному операцию сразу на следующей неделе. Внезапное преображение священника буквально ошеломило меня. Как и многие врачи, имеющие дело с онкологическими больными, я видел, как пациенты впадали в полное отчаяние, а затем медленно угасали. Это полностью соответствовало прогнозам докторов, которые давали таким больным не более нескольких месяцев. Иногда я видел, как пациенты умирают гораздо раньше предполагаемого срока, безвольно погрузившись в пучину темноты и отчаяния.

Слова священника звучали в моей голове всю операцию. Как я и ожидал, вмешательство оказалось крайне сложным. В печени этого крепко сложенного гиперстеника сидело четыре больших метастаза. Все они изначально находились в правой доле, но два из них уже проросли и в левую. Один из метастазов распространился вниз, на две из трех крупных вен, кровь по которым поступает из печени в нижнюю полую вену – крупный сосуд, идущий к сердцу. Чтобы полностью удалить опухоль из этих двух вен, я заменил часть стенки нижней полой вены заплатой из другого сосуда. Это был хирургический «Тур де Франс», и когда он закончился, мы с ассистентом едва смогли поздравить друг друга с проделанной колоссальной работой. Тем не менее признаю, что у меня закрадывались сомнения. Несмотря на технически правильно проведенную операцию, я не верил, что мы вылечили этого пациента. Я был обеспокоен возможностью рецидива новообразования.

«Никогда не отбирайте у людей надежду, доктор». Из меня бы получился никчемный предсказатель будущего. Я оказался совершенно неправ. Рак был побежден. Священник провел всего одну неделю в больнице, и его печень прекрасно восстановилась. Первые 5 лет он возвращался ко мне каждые 3–6 месяцев, сдавал анализы и выполнял компьютерную томографию, чтобы исключить рецидив опухоли. В течение следующих 6 лет я видел его где-то раз в год. Этот пациент наслаждался жизнью 11 лет с того момента, как ему отвели на это всего 6 месяцев. Он умер в возрасте 80 лет, так, как многие из нас предпочли бы уйти из жизни, – во сне, от инсульта. Свою последнюю проповедь он произнес с кафедры за три дня до смерти. Его рак был вылечен раз и навсегда.

Вспоминая эту историю, я понимаю, что получил еще один хороший урок. В таких замечательно сложившихся обстоятельствах пациенту осталось только избавиться от своего праведного гнева на врача, лишившего его надежды, посмеяться и двигаться дальше. Спустя 6 месяцев после операции, когда, по мнению онколога-терапевта, священник уже был должен отойти в мир иной, он приехал в первый раз. Как только я закончил проверять снимки и результаты его анализов, убедившись тем самым, что все в порядке, больной улыбнулся и попросил набрать номер того врача из Миссисипи. Я передал трубку священнику, он представлялся, а затем произнес: «Эй, док, не хотите со мной порыбачить?» Этот ритуал мы повторяли каждый его последующий визит.

Поначалу, признаюсь, мне было приятно наблюдать, как пациент раз за разом поддевает моего коллегу. Когда я передавал ему трубку, у него на лице появлялась ехидная, саркастическая, возможно даже дьявольская улыбка. Задав тот же самый вопрос, он возвращал мне телефон, расслабившись и полностью успокоившись. Затем я сам разговаривал с доктором из Миссисипи. Первые пару раз я извинялся за очевидное нарушение всех принципов деонтологии. Но, к чести врача, хочу заметить, что он признал свою ошибку. Доктор сказал, что в извинениях нет необходимости, и он заслужил эти острые, но справедливые уколы. Шли годы, и когда я в последующем брал трубку, врач смеялся и говорил, что весь коллектив с нетерпением ждал этого ежегодного звонка.

Этот онколог-терапевт как-то сказал мне, что священник научил его не отмерять отведенные пациентам годы жизни. Вместо этого он начал говорить больным и их близким, что все зависит не только от эффективности терапии, но и от воли к победе, даже у тех, кто больше не получает лечение. Мы осознали, как важно пользоваться любым возможным шансом помочь пациенту. Каждый раз необходимо созывать междисциплинарную команду и рассматривать все существующие варианты лечения. Вот это по-настоящему значимые уроки, которые священник преподал парочке упрямых докторов.

«Эй, док, не хотите со мной порыбачить?»

Отвага: способность делать то, что пугает; смелость; сила духа перед лицом боли, страха или горя.