- Тебе поручили следить за ней? -- Мигуэла на мгновение уходит мыслями от своей вины к обдумыванию дальнейших действий. Это хорошо. Это ей поможет.
- Не совсем. Мне дали след. След ведёт к ней, теперь это очевидно. Но что она тут делает и чего хочет, мне не удалось узнать -- мы столкнулись с ней неожиданно и для меня, и для неё. Мне просто повезло так быстро наткнуться на источник следа!
- Это ты называешь "повезло"? -- Она горько улыбвается, проводит тёплой ладонью по моей щеке, по шее, по плечу. Там, где она касается моей кожи, возвращается чувствительность, холод отступает. -- Тебе хоть немного лучше?
- Смотря с чем сравнивать, -- я пытаюсь пошутить, как умею, хотя патрон говорит, что с этим у меня плоховато. Я всё ещё едва соображаю, но как могу пытаюсь рассеять то облако вины, которым укрыты её мысли. -- Живое и работающее тело -- это прекрасно! Ты когда появилась?
- Она уже уходила, а ты... тебя... я успела остановить полный распад. Здание тоже практически цело. Люди не пострадали. -- Тяжело ей даётся деловой тон. Надо думать о деле, а её всё не отпускает собственная боль. Как же ей объяснить, доказать, что она сделала всё возможное и даже больше? Мои попытки перевести разговор на работу ни к чему дельному не приводят. Нет, я не разбираюсь в людях, а Мигуэла сейчас... стоп! Вот в чём дело! Кто другой бы, возможно, додумался раньше, а я вот только сейчас...
- Это и есть твой метод? -- Предположение настолько для меня удивительное, что я забываю о плохо работающем теле и пытаюсь сесть, чтобы удобнее было говорить. Ничего не вышло, конечно. Руки Мигуэлы ложатся мне на плечи, они тяжёлые и ещё немного разгоняют холод:
- Тихо, тихо, не надо, ты не встанешь сейчас. Какой метод?
- Работать с людьми. Чувства! Твои чувства. Как тебе удалось?
Не могу сообразить, понимает ли она меня или считает, что я несу ерунду. Её вуаль словно бы темнеет, меркнет.
- Давай потом поговорим о методах, ладно? Я устала... очень устала, прости. Я спешила, чтобы тебе... ну, не пришлось слишком долго... Мне придётся свернуть вуаль и тебе станет больно. Лучше засыпай сейчас, пока я держу её.
Я тупица. Надо было раньше сообразить! Вуаль весьма энергонасыщена, на что же ещё она могла потратить такую мощь, если не дралась с девкой Водоворота?
- Я сделаю, как ты скажешь, -- сейчас командуешь ты. -- Но мысли уже не дают мне покоя. -- И всё-таки что она делала в больнице?
- Я тебе расскажу вместо колыбельной, если ты на этом отстанешь с вопросами, -- улыбается Мигуэла. Её руки снова ложатся мне на лицо, движутся вниз по телу, и от её тепла тают последние льдинки внутри, кровь начинает течь по сосудам, как ей положено, напряжение покидает сведённые мышцы, и в самом деле мозгу хочется отключиться, хотя бы и поменяв реальность на сон, -- людям это помогает. Совсем издалека, вместе с последними отсветами вуали доносится голос Мигуэлы:
- Там, в одной палате, она убила человека, Ганса Мюллера. Зачем и почему -- пока не знаю. Тут ты мне понадобишься.
Ганс Мюллер был таможенником в аэропорту. Чем занимается таможня, я представляю только примерно, Мигуэла коротко объяснила, как умела. Важно то, что на них лежит сравнительно большая ответственность, значит, ненадёжного человека, по идее, на такую работу не возьмут. Конечно, патрон толковал мне не раз, что в мире людей не всё делается по логике, но от чего-то же надо отталкиваться.
Аэропорт -- странное место, где нет ночи и дня. Всегда одинаковая жизнь, одинаковая спешка, всё расписано по минутам и всё равно все всегда опаздывают, люди и машины делают общее сложное дело и не должно быть ничего лишнего. Часть ответственности за это лежит на таможне.
Толкаться в аэропорту, не привлекая особенного внимания, легко -- тут все спешат, никто никого не замечает, пассажиры волнуются, работники тоже, но по другим причинам, и никогда, никогда не наступает ночь... Если бы мне пришлось навсегда остаться в мире людей, мне бы хотелось стать самолётом. Они никуда не спешат, даже если опаздывают.
След мы здесь нашли, но старый, едва заметный. Должно быть, она бывала тут задолго до нападения на Ганса в больнице. Встречалась ли она с ним здесь? По следу мы не можем этого узнать. У нас есть фотография её тела. Она могла взять другое тело, а могла всё время ходить в том, в котором мы её видели. Возможно, нам повезёт. Её беспечность и самоуверенность -- наше везение. А она самоуверенна. Как говорят люди, "сила есть -- ума не надо".
К знакомым Ганса мы подходим всегда вдвоём: Мигуэла что-то объясняет им, убеждает, что с нами надо поговорить, я молча стою рядом и изучаю их чувства. Ганса любили. Воспоминания о весёлом, дружелюбном человеке. Сожаление. Грусть -- о нём лично и о том, что все рано или поздно умирают. Боль. Одиночество. Очень близкие друзья. Семьи не было -- они его семья, и вся его жизнь начиналась и кончалась на работе. Здесь был его дом.
В больницу он попал с переломом руки. Говорил, что упал на улице, поскользнулся в гололёд. Не верят. Он что-то скрыл от них. Что -- не знают. Приходили к нему в больницу, выглядел, как обычно, весёлым... нет, не как обычно. Что-то скрывал, что-то неприятное. Думают, что его избили. Таможня -- место, где хватает профессионального риска. Никогда не брал взяток. Кто-то хотел провезти через таможню что-то запрещённое, не смог его убедить, решил отомстить -- они так думают. Они уверены, что Ганс ни в чём не нарушил бы правила. Или всё-таки нарушил? Нет, они уверены. Они все уверены.
- Они правду говорят? -- спрашивает Мигуэла, когда мы оставляет в покое пятого человека. Я закрываюсь вуалью от окружающего шума и суеты. Пока у меня плохо получается сосредотачиваться на тех отдельных чувствах, которые мне нужны, и отбрасывать всё остальное. Мир вокруг с непривычки сильно отвлекает. Вуаль ещё не полностью восстановилась, её хватает только на то, чтобы защититься от лишнего света и шума и дать общаться с Мигуэлой помимо слов. Так быстрее -- а время сейчас наш враг.
- Они рассказывают то, во что хотят верить. -- Мне приходится тщательно выбирать слова: от моих выводов зависят решения Мигуэлы, а её нельзя подвести. Если я добавлю к своим заключениям хоть самую мелкую деталь, в которой нет уверенности, она одна может развалить всё дело.
