- Скорей, не успеем! -- испугалась Анастасия.
- Да вот же башня, -- доктор первым выбежал из переулка на широкую площадь неправильной формы, где за рядком пятиэтажек высилась металлическая игла, перехваченная в двух местах поясами горизонтальных ярусов. Над башней кружилась размытая тень, в которой теперь яснее поглядывали то отвратительная звериная голова с оскаленной пастью, то ноги с чудовищными раздвоенными копытами, то длинный извивающийся хвост. Анастасия отчётливо услышала её пронзительный визг, в котором можно было разобрать слова:
- Вперёд, дети мои! Не останавливайтесь, эта ночь ваша! Пейте кровь, лейте кровь, становитесь сильнее, выпускайте на свободу то, что так долго скрывали! Покажитесь людишкам в вашем истинном обличье детей тьмы...
Внезапно крики Химеры оборвались уже совершенно нечленораздельным воем, и вслед за ним над городом неестественно гулко разнёсся винтовочный выстрел.
Обходя чудовище по широкой дуге, над домами кружился Пегас, воздух стонал от движений его крыльев, свивался вихрями и поднимал с земли редкий снежок.
- Не стреляй зря! -- крикнул Саошьянт герою. -- Помни, когда она уязвима!
Герой потряс винтовкой, показывая, что понял, и послал Пегаса на новый круг.
- Зачем вы пришли? -- прошипела Химера, следя взглядом за кружением своего давнего врага. -- Теперь меня не победить так просто, я стала сильнее...
- Просто не победить -- победим сложно, -- некуртуазно оборвал её герой, -- Мы тоже не сидели сложа руки, пока ты портила людей...
- Освобождала! -- зарычала львиной пастью Химера. -- Они получили то, о чём давно мечтали, -- свободу убивать!
- Не об этом они мечтали, -- неожиданно тихо сказал герой, и Пегас замедлил свой полёт. -- Я знаю, я сам был человеком. Свобода, о которой мечтают люди, -- это свобода самим определять свою судьбу, сообразуясь с законами вселенной. А не с чужой волей, более извращённой и порочной, чем твоя собственная. То, что ты предложила им и за что они с радостью схватились, -- это новое рабство, из которого ещё труднее вырваться, чем из того круга бессмысленной рутины, от которой все они бегут. Бегут! -- внезапно разъярился герой. -- А должны воевать! Воевать с ней постоянно, каждый день, непримиримо, как с худшим врагом, как с самой смертью! Ты, ты заставляешь людей отступать там, где они могут победить, ты...
- Смотри на неё, смотри! -- взревел Пегас. -- Смотри и целься!
Анастасия тоже во все глаза смотрела на Химеру. Она перестала казаться бесформенным облаком, в нём проступили черты гротескно искажённого животного, похожего на льва или тигра: ощеренная пасть с длинными клыками, шерсть дыбом на выгнутом загривке, длинный хвост, яростно бьющий по бокам...
- Что это с ней, что?! -- выкрикнул герой. -- Что она делает?
- Не тормози! -- посоветовал Саошьянт. -- Ты напомнил ей о том, что она частично лев -- насилие и власть. Сейчас она полностью определится и атакует, не зевай!
Пегас могучим взмахом крыльев бросил себя вверх, мимо хищной морды врага, и герой, перегнувшись с его спины, почти в упор выстрелил в разверстую пасть. Выстрел отдался громовым ударом где-то в снежным небесах, эхо покатилось над городом, как в настоящую грозу. Химера зашипела и съёжилась, снова став комком темноты. На улицах города родился слитный вопль ярости и страха и тут же смолк, как будто его заткнули подушкой.
Чудовище перевернулось в воздухе, судорожно хлопая крыльями, с трудом вернуло себе равновесие и метнулось за башню, стараясь, чтобы между нею и Пегасом было переплетение решетчатых металлических конструкций. Её видимый облик снова неуловимо изменился: бока блеснули чешуёй, голова с плоской пастью, полной белых конических зубов, вертелась на длинной гибкой шее, такой же длинный чёрный хвост свивался кольцами.
- Дурак, -- выдохнула змеиная голова. -- Я знаю, почему люди не хотят идти за вами, и ты знаешь, но признаться себе боишься. Это ты трус! Признай это -- и сам поймёшь, что все твои метания -- глупость, пустая затея! Люди не хотят перемен. Люди хотят стабильности. Перемены невозможны без ломки, без разрушения -- это они хорошо помнят. Дай им спокойствие, дай им забыться мыслями о прошлом -- и они будут поклоняться тебе, приносить тебе в жертву всё больше и больше, чтобы только ничего, ничего вокруг не менялось!
Снизу, с тёмных одичавших улиц словно в ответ на слова Химеры раздалось негромкое нестройное пение -- разномастный хор тянул заунывную мелодию без начала и конца, и в однообразном мотиве то и дело проскальзывали ноты тихого беспредельного отчаяния.
Герой отвлёкся на эти звуки, и только мгновенная реакция Пегаса спасла обоих от гибели: из пасти Химеры вырвалось облако пара с острым резким запахом, который казался знакомым, но не опознавался наверняка. Клубясь и медленно рассеиваясь, облако проплыло чуть в стороне от плеча героя и вдруг взорвалось изнутри тучей мелких ядовитых брызг. Пегас закричал от неожиданной боли -- капли обожгли ему крылья. Героя защитили доспехи и плащ -- красная ткань горела и расползалась, словно в неё в нескольких местах ткнули спичкой.
- Брешешь ты всё, -- прохрипел герой, стряхивая с одежды последние искорки, -- змеища подколодная. Как тебе приятно считать людей стадом, да, гадина?! А они мудры, люди. Они знают, видят каждый день, что всё состоит из перемен, и необратимые перемены больше и сильнее, чем постоянное повторение, ваш любимый цикл. И если сознаёшь, что каждую минуту мир изменяется навсегда, то надо управлять переменами, а не отдаваться на их волю! Поняла, гадюка чешуйчатая?!
- Берегись, сейчас опять дохнёт! -- закричала Анастасия -- Химера была теперь прямо над ней, и женщине было хорошо видно, что тварь расправляет кожистые крылья для броска на врагов. Пасть вновь начала приоткрываться...
Пегас вдруг резко нырнул вниз, в пике, так, что герой опасно перевесился с седла. Но для атаки по чудовищу эта позиция оказалась довольно удобной: Пегас и его всадник находились сверху, длинное тело Химеры, извиваясь, тянулось под ними. Второй выстрел прозвучал хлёстко и раскатисто, как взрыв гранаты: из тёмной чешуйчатой спины чудовища брызнула чёрная кровь, и Пегас могучим рывком разминулся с Химерой, чтобы на него не попали разлетающиеся брызги.
Заунывное пение на городских улицах сменилось жалобными стонами, заполненные детьми Химеры улицы взвыли в неясной тоске.
