Квинт отшатнулся и прошептал:

– Да сжалятся над ним боги, он безумен… Префект опустил завесу.

– Не всегда, – тупо произнес он. – Только иногда, легион не знает. Я сказал всем, что он уехал в западную крепость Казрлеон.

– Всё они знают, – тихо заметил Квинт. – Или, по крайней мере подозревают. Это ужасно, и теперь я понимаю здешнюю загадку, но, Пений Постум, его трагедия не касается вот этого!

Он схватил письмо губернатора и сунул его префекту.

– Ты не понимаешь? Вся наша армия в ужасной опасности. Вас здесь около семи тысяч, почти столько же, как в войске Светония, с тех пор, как мой легион – Девятый, был перебит королевой Боадицеей. Твой легион должен завтра же выступить на восток, и молитесь, чтоб не было поздно!

Он говорил яростно, но четко, глядя прямо в грубое бычье лицо, пытаясь пробиться сквозь стену сомнений и нерешительности.

Бесполезно. Постум явно уловил лишь одну фразу, потому что сказал:

– Весь ваш легион был перебит, да? Видишь? Это может случиться и с нами, и что я отвечу своему легату, когда он придет в себя? Нет, гонец, мы останемся здесь, как приказал мой легат.

– Но он приказал это до того, как узнал… и он безумен… – начал Квинт и осекся. Круглые голубые глаза казались пустыми как камешки. И для скрытого за ними упрямого, ограниченного и явно запуганного сознания не существовало никакой логики.

Трибуны! – подумал Квинт. Шестеро следующих по рангу офицеров легиона должны быть расквартированы где-то поблизости. Конечно, если он сумеет передать им послание, они отважатся сместить этого опасного дурака с его нелепой преданностью безумцу. Как-нибудь вырваться отсюда, найти трибунов.

– Нет, нет, – пробормотал великан, словно он прочитал мысли Квинта. – Я командую здесь. Я знаю, что делать. Я не хочу чтобы меня все время тревожили, волновали, приставали… я решил… Бальб! – внезапно позвал он.

Возник стражник с мечом наизготовку, словно он уже ждал.

– Слушаюсь.

– Отправь его к остальным.

– Нет! – закричал Квинт. – Я под имперской защитой губернатора! Не смей меня трогать! – Он проклинал все на свете за то, что у него нет меча, ничего, кроме туземного копья, которым он не мог воспользоваться в тесном помещении. Безнадежно! Огромный германец бросился через комнату и скрутил Квинта, как младенца. Заломил ему руки, швырнул копье в угол и потащил его в зал.

Больб отодвинул засов на тяжелой двери сокровищницы, и Постум втолкнул Квинта внутрь. Засов со скрежетом вернулся на место.

Несколько мгновений Квинт неподвижно лежал на каменном полу. Когда сознание вернулось, он увидел свет и удивленные лица двоих склонившихся над ним мужчин. Оба были молоды, в армейской одежде, на кожаных безрукавных номер и эмблема Четырнадцатого легиона. Один был смугл, невысок, курнос, с веселыми карими глазами. Другой, постарше – лет двадцати шести – отличался веснушками, кудрявыми рыжеватыми волосами, решительным подбородком, а также глубоким, еще не зажившим порезом на щеке.

– Вижу, ты приходишь в себя после радушного приема префекта, сказал смуглый коротышка. – Добро пожаловать в наше избранное общество. Выпей-ка вина. – Он протянул кубок.

Квинт жадно выпил и сел, ощупывая голову, на которой вырастала шишка размером с яйцо.

– Без сомнения, гонец от Светония Павлина? – осведомился мрачный веснушчатый молодой человек. Когда Квинт кивнул, он продолжил: – Мы тоже. Дион прибыл первым, около двух недель назад. Губернатор послал его из Уэльса, как только поступили вести о мятеже. Меня послали позже, когда мы прибыли в Лондон, и все еще не было признаков Второго легиона. У меня было много неприятностей, когда я пробрался через страну атребатов – это от их копья, – он потрогал рану на щеке. – Но я пришел. Пять дней назад. Мы ведем счет. – Он указал на ряд черточек на стене. – И вот мы здесь. Откуда ты пришел, и что случилось после того, как мы сюда угодили?

– Дай ему сперва поесть, – сказал Дион. – Он еще слаб, и, боги свидетели, у нас еще полно времени.

Он протянул Квинту пригоршню сухарей. Тот пробормотал слова благодарности.

– Ты из Рима? – жизнерадостно продолжал Дион. – Так я и понял – по твоему произношению, когда ты буркнул свое «спасибо», хотя сейчас ты не слишком напоминаешь элегантного уроженца имперской столицы.

Квинт улыбнулся. Он понимал, что Дион болтает, чтобы дать ему возможность прийти в себя, и вскоре он убедился, какая проницательность таится за легкомысленной болтовней молодого человека.

– Я из Неаполя, – рассказывал Дион, – во мне течет греческая кровь. А Фабиан, – он с притворным пренебрежением ткнул другого гонца под ребро, – проклятый галл, но при этом совсем не плохой парень. Нам пришлось довольно близко познакомиться.

– Я думаю, – сухо сказал Квинт. Оглядевшись, он заметил несколько обитых железом запертых сундуков. Дион сидел на одном из них. И объяснил, когда Квинт подошел поближе, что здесь находится гарнизонная казна, имперские деньги на жалованье легионерам. Священные эмблемы, знамена и значки были аккуратно сложены в углу… Больше никакой обстановки в этой небольшой комнате не было. Не имелось и окон. Зато, к счастью, здесь проходила труба с подогретым воздухом, спасавшим от сырости. А рядом с сухарями и вином стояла лампа. – Бальб следит, чтоб у нас был свет и достаточно пищи, так что тюрьма не так уж и плоха, – признал Дион. – Нас могли бы бросить и в подземелье.

– Постум не мог бы этого сделать, не объяснив положения множеству людей, – медленно произнес Квинт. – Уверен, на свой лад он столь же безумен, как несчастный Валериан.

– Нет, – сказал Фабиан. Его худое, веснушчатое лицо стало задумчивым. – Префект не безумен, но он запуган… запуган ответственностью. Типичный образ мысли германца. Я воевал среди них, и хорошо их знаю – они превосходно исполняют приказы, да и отдают их – пока над ними есть кто-то, указывающий, что делать.

– Губернатор Светоний и велит префекту, что делать, – возразил Квинт.

– Да, но Постум никогда не видел губернатора, а воображения у него не больше, чем у быка. Все, что он действительно знает, и что его заботит – это его собственный легат и его собственный легион. Он любит и защищает Валериана, который, как я слышал, выpoc в том же прирейнском поселении, что и он.

Квинт вынужденно кивнул.

– Все это очень хорошо – и я думаю, что с точки зрения префекта он страдает во всю меру своих комариных мозгов… но что нам теперь делать?.. и, что гораздо важнее, что сможет сделать Светоний без легиона.

– А это, – сказал Дион, поудобнее усаживаясь на сундуке и приподняв бровь, – мы с Фабианом в основном и обсуждаем. Но, полагаю, прежде, чем ты присоединишься к нашим блестящим, но совершенно бесполезным дискуссиям, тебе, друг, следует немного поспать. – Он указал на каменную плиту возле груды штандартов. – Вот удобное местечко, пока что не занятое. Я говорю, пока что, поскольку мы не знаем, когда от губернатора может прибыть еще один гонец и оказаться в беспримерной гостинице Постума! Вот, – его тон стал более деловым, – возьми мой плащ и обвяжи голову, потому что я вижу, твой ушиб все еще болит.

– И будет болеть, если ты не прекратишь трещать, балаболка ты южная! – усмехнувшись, прервал его Фабиан. – Я-то сам неразговорчив…

Но вы оба замечательные парни, с благодарностью подумал Квинт. Но это был единственный луч света в безысходной тьме. Перед тем, как заснуть, он успел подивиться иронии судьбы. После всех опасностей, которые он сумел избежать – от британцев, от Боадицеи, после всех дней опасного путешествия по вражеской стране – каково было оказаться заключенным, с разбитой головой, в самом сердце того, что представлялось ему безопаснейшим местом Британии – римской крепости прославленного Августова Второго легиона!

Днем он проснулся, но, конечно, никакого света в комнате, кроме лампы, не было. Квинт, чувствуя себя много лучше, поднял голову и увидел, что Дион с Фабианом играют в шашки разноцветными обломками сухарей. Доску они начертили на крышке сундука маленьким столовым ножиком, который дал им Бальб взамен отобранного оружия.