– И почему же ты, – спросил губернатор, – так жаждешь получить это задание?

Квинт не мог признать, что страдает из-за Реганы и жаждет любого действия, ни рассказать в такой неподходящий момент о своих поисках – а сердце его подпрыгнуло, когда он понял, что задание может привести его туда, куда он всю жизнь стремился попасть. Но были и другие причины, которые он тут же привел.

– Я достаточно узнал британцев и у меня много личных оснований ненавидеть их – кроме желания отомстить за Девятый. Я немного понимаю по-кельтски, и думаю, что смогу добраться до Глочестера.

По лицу губернатора он увидел, что тот еще не убежден. Взгляд его вновь обратился к лицу другого добровольца – старого трибуна.

Неожиданно раздался звонкий девичий голос;

– О римский губернатор, могу я сказать?

Удивленные офицеры расступились, и Регана вышла и совершенно хладнокровно встала перед колесницей губернатора.

– Кто это? – хмурясь, проворчал Светоний. – Одна из беженок?

И снова легат Петиллий дал быстрое объяснение; Квинт ранее доложил ему о прибытии Реганы и Пендока.

– А, – сказал Светоний с несомненным интересом, – ты та самая, что бежала от Боадицеи? Ну и что тебе, девушка?

– Я поняла большую часть того, что ты сказал, губернатор. Но ни Квинт Туллий, ни кто-либо другой не достигнет Глочестера по указанному тобой пути.

– Почему? – резко спросил губернатор. – Откуда ты знаешь?

– Потому что этого не сможет никто из римлян. Там непроходимые леса… где происходят странные вещи, – она внезапно осеклась. – Прежде это была моя страна – я родилась на священной равнине запада… поэтому я знаю.

Вот, значит, откуда она родом! – изумленно подумал Квинт и еще более удивился, когда спокойный голосок продолжал:

– Но мы можем помочь. Пендок и я. Квинт должен одеться, как местный житель. Он темноволос, поэтому мы скажем, что он – из страны силуров за горами Уэльса. Мы будем говорить за него. И мы… – она поколебалась… – проведем его этим путем. Я не причиню вреда своему народу, но это я могу сделать для Рима.

– Ну, а… – пробормотал губернатор, взирая на эту маленькую, но решительную девушку с явным восхищением. Серые, ясные глаза Реганы в упор смотрели на него. – Если бы она не была британкой, я бы… план кажется вполне разумным…

– Да, Светоний, и я так думаю, – серьезно сказал Петиллий. – Наше положение слишком отчаянно, чтобы играть словами. Квинт Туллий, подойди сюда. – Когда тот подчинился, Петиллий тихо спросил: – Ты полностью доверяешь этой девушке?

Квинт ответил, следуя глубинному инстинкту:

– Да, легат. Она говорит немного, но то, что она говорит – правда.

Петиллий кивнул.

– Британцы необычайно обязательны в отношении своих долгов. Они педантично платят как за каждый добрый, так и злой поступок. Ты спас девушку в городе иценов, поэтому она спасла тебя от Боадицеи. Ты защитил ее от Боадицеи, поэтому она проведет тебя в Глочестер. Они все таковы, и если бы… – его лицо потемнело, – этот трижды проклятый дурак-прокуратор не учинил насилия над иценами, мы не были бы сейчас в такой переделке.

– Да, – согласился Квинт, и посмотрел на Регану, продолжавшую беседовать с губернатором.

Петиллий уловил этот взгляд и полушутливо, полусерьезно сказал:

– А теперь скажи – ты не испытываешь никаких неподобающих римскому воину чувств к этой маленькой британской дикарке?

– Если и испытываю, ты можешь быть уверен, что они не взаимны. Ею движет, как ты заметил, исключительно чувство справедливости.

– Квинт, – произнес легат, положив твердую руку на его плечо. – Я не должен напоминать тебе, что успех твоей миссии имеет невероятное значение, что от него может зависеть судьба Рима… и никакие чувства не должны вторгаться…

– Да, легат, – сказал Квинт, мрачно стиснув зубы. – Тебе не нужно мне напоминать.

Через час трое незаметных британцев покинули форт на низкорослых лохматых местных лошадках. Первым ехал Пендок, его длинные ноги в обтрепанных штанах почти касались земли, жесткую рыжую шевелюру, разбросанную по плечам, трепал морской ветер, сменивший жару, затем Регана в своем лиловом тартане – ее роскошные волосы были спрятаны под грубым льняным шарфом, и последним – Квинт. Если бы ситуация не была столь мрачной, Квинт бы вдоволь посмеялся над собой, да и уловил мгновенную усмешку в глазах легата, когда тот передавал ему свернутый напечатанный пергамент – официальное послание губернатора к Валериану, легату Второго легиона, и повторил последнее указание.

Регана проделала тщательную работу, превращая Квинта из римского офицера в туземца, приказав принести из деревни возле форта кое-какую одежду. Теперь на Квинте были заляпанные грязью штаны, перетянутые в талии и у лодыжек ремешками, и шерстяная туника, столь грязная и заношенная, что цвет невозможно было определить. На этом настояла Регана. Большинство британцев распознавали по тартанам принадлежность к тому или иному племени, и Квинт выдавая себя за силура с дальней окраины Уэльса, не должен вызывать сомнений. Довершила она наряд ветхим плащом из лохматых шкур выдры, сколотым у шеи спиральной железной пряжкой, оружием ему служило грубое копье с кремневым наконечником, изготовленным Пендоком. Регане пришлось поломать голову над тем, как разрешить вопрос с его короткими волосами и гладко выбритым лицом, безошибочно выдававшим римлянина, и она справилась с ним, велев надеть рогатый британский шлем, к которому она прикрепила пряди черных конских волос.

– Сойдет, – критически произнесла она, обозревая свое творение. – У силуров много странных обычаев, которых никто как следует не знает. Но твое лицо! Все британцы носят бороды. – Она нахмурилась, затем вытащила из очага прогоревшую головню. Намазала сажей его подбородок и верхнюю губу. – Уже лучше, хотя бороду тебе все равно придется отпустить. А пока старайся прикрывать лицо плащом.

– Не беспокойся, – сухо сказал Квинт, разглядывая свое отражение в полированном щите. – Ты превосходно поработала. Родная мать не узнала бы меня.

– Твоя мать? – быстро спросила девушка, изменив постоянно выказываемой деловой интонации.

– Да, – ответил Квинт несколько иронически.. – У меня есть мать – в Риме, очень добрая и хорошая. И младшая сестра Ливия.

– Вот как? – сказала Регана с неожиданной мягкостью. – Я не думала о тебе… о твоей жизни до приезда сюда. Моя мать умерла, когда мне было десять, и меня сразу отвезли к Боадицее… Иногда, когда мне было совсем одиноко, я считала королеву Боадицею…

Она не завершила фразу, взгляд ее приобрел прежнюю твердость. Она резко повернулась, чтобы поговорить с Пендоком, пригнавшим пони.

Бедняжка, – думал Квинт, на сей раз понимая причину ее холодности, – ей сейчас тяжело. Но в исполнение обещания, данного Петиллию, и собственной клятве Марсу, он обязан был решительно запретить себе все нежные чувства к Регане. В этой безумной миссии на запад он не должен относиться к ней как к девушке.

Лагерь под луной. – История священной омелы. – Прибытие в Стоунхендж. – Тайные ритуалы друидов. – Угроза смерти. – Встреча с Конном Лиром, Верховным друидом.

Когда они покинули побережье и владения регниев, углубившись в огромный лес, вскоре Квинт понял, насколько невозможно было бы его предприятие без помощи Реганы и Пендока. Пендок, чья угрюмость почти полностью исчезла сразу по отъезде из римской крепости, был в особенности полезен, и судя по случайному ворчанию, или подергиванию рассеченных губ, заменявшему ему улыбку, даже выказывал удовольствие, возвращаясь на родину, которой не видел с тех пор, как шесть лет назад уехал с Реганой к иценам.

Тропинки через лес казались Квинту совершенно невидимыми, но Пендок знал, как их искать. Указанием служили маленькое пятно синей вайды на нужной стороне дубового ствола или три камешка, сложенных как огромные дольмены, мимо которых они порой проезжали. Дольмены состояли из плоских каменных столешниц, подпираемых стоячими камнями, и Квинт попытался расспросить о них Регану.