Литмир - Электронная Библиотека

Квинт резко повернулся к Регане и уловил на ее беззащитном лице умоляющий взгляд, устремленный к нему. На ее губах читалось слово: «пожалуйста».

Квинт склонил голову и взял кубок. Мед оказался сладким, прохладным, со слабым ароматом. Осушил кубок и стал ждать каких-нибудь странных ощущений. Но ничего не было. Он услышал легкий вздох облегчения, вырвавшийся у Реганы. Она подошла и улыбнулась ему.

– Теперь ешь, – деловито сказала она, – и я тоже буду есть. Мы оба с рассвета не проглотили ни крошки. – Она взяла блюдо с мясом и села рядом с Квинтом на скамью.

Верховный друид бросил на них только один взгляд, затем задумчиво отошел на другую половину круглой комнаты, где в гобеленах было прорезано окно. Некоторое время он сидел у стола, и казалось, что-то писал. Потом отошел к окну, открыл его и встал, взирая на звезды и бормоча какие-то заклинания. Мощный ствол дуба посреди комнаты почти скрыл его белую фигуру от Квинта и Реганы, пока они ели, их посетило новое чувство близости. Они сидели на скамейке совсем близко. Квинт необычайно остро переживал тепло ее гибкого тела, шелковистое прикосновение ее длинных волос к своей руке. Горло у него сжималось, когда она искоса поглядывала на него из-под ресниц. Ямочка, которой он никогда прежде не замечал, появилась на ее щеке, когда она сказала:

– Но, Квинт, ты же не ешь! Разве тебе не нравится вкус этого жареного ягненка? Повара Конна Лира, наверное, так старались!

– Думаю, ты очень хорошо знаешь, почему я перестал есть, – отвечал Квинт, глядя прямо ей в лицо.

Она покраснела и опустила глаза, но ямочка на щеке не исчезла.

– О, я надеюсь, что не трава забвения испортила тебе аппетит! Если Конн Лир сказал, что она безвредна, так оно и есть.

– Нет, – ответил он очень тихо и хрипло, – не трава… сarа.

Она отставила блюдо и пальцы ее принялись перебирать полы одежды. Ямочка исчезла.

– Почему ты назвал меня так? – прошептала она. Он чувствовал, как дрожат ее плечи.

– Потому что это значит «дорогая». Я люблю тебя, Регана.

Ее дыхание участилось. Она сидела прямо и неподвижно, он видел, как вздымается ее грудь под тонкой тканью платья.

– Ты не должен, – наконец произнесла она. – Это запрещено… – Ее затененный взгляд метнулся к фигуре Верховного друида. – Между нами никогда не может быть любви… никогда…

– Но она есть!

У нее вырвался всхлип, и она медленно, словно бы против воли, подняла лицо.

Он поцеловал ее, не так быстро и с благодарностью, как в ту ночь, когда она спасла его из лагеря Боадицеи, а жарко и страстно. Это был крепкий поцелуй мужчины, а возвращала его женщина. Длился ли их поцелуй вечность или мгновение – для него не было измерения, кроме красоты – и боли, когда рассудок вернулся.

Его руки упали. Лицо ее было мокро от набежавших слез. Верховный друид не двигался, его взгляд по-прежнему был прикован к звездам.

– Саrа… моя Регана… Я вернусь к тебе. Жди меня здесь, я вернусь… Не знаю, когда и как, но после…

– После… – повторила она безжизненным голосом после того, как исполнишь свой долг римского солдата… после того, как мой и твой народы перебьют друг друга. Все бесполезно, Квинт. Да, я люблю тебя, но у нас нет будущего.

– Как ты можешь это говорить? – воскликнул он. – Теперь, когда мы признались во взаимной любви, когда, после поцелуя мы узнали, что принадлежим друг другу! Это все меняет.

Она покачала головой. Слезы струились по ее щекам, но она вымученно улыбнулась.

– Ты не вспомнишь ничего, что мы говорили, Квинт. И нашего поцелуя тоже, иначе бы я его не допустила.

– Не вспомню? Ты имеешь ввиду зелье? Но это невозможно?

– Конн Лир никогда не ошибается, – прошептала она. – И, однако, о, да смилуются надо мной все наши боги!.. я хочу, чтобы ты когда-нибудь вспомнил. Вспомнил хоть немного. – Ее рука потянулась к пряжке, державшей ее плащ – бронзовой фигуре, украшенной по кельтскому обычаю, спиралями и эмалью с эмблемой друидов – рубиново-красной змеей. – Быстрее, возьми ее и спрячь! – Она поспешила засунуть пряжку ему за пазуху шерстяной рубахи, ближе к сердцу, не преминув бросить взгляд на Конна Лира. – По крайней мере, она поможет твоей безопасности. А я буду молиться… молиться за тебя Лугу.

– Регана! – Он стиснул ее руки, столь ошеломленный переполнявшими его чувствами, что голос отказывался ему повиноваться. Но он и не смог бы высказать ей все, что хотел, потому что Верховный друид отвернулся от окна и подошел к ним, обойдя дубовый ствол. Квинт выпустил руку Реганы и умолк.

– Звезда Севера высоко поднялась в небе над Звездой Воина. Квинт Туллий, – сказал Конн Лир, мрачно глядя на молодых людей. Возвысив голос, он позвал: – Бран!

Странное создание неуклюже ввалилось в комнату и опустилось на колени перед Верховным друидом, издавая что-то вроде мычания. В Риме Квинт видывал больших обезьян, привозимых на галерах из Африки. Это существо очень походило на обезьяну – коротким телом, одетым в шкуры выдры, длинными могучими руками и круглой головой с шапкой жестких, ржаво-черных волос. У него был вздернутый нос, низкий покатый лоб, но глаза под этим лбом светились умом. Конн Лир, нагнувшись, вручил созданию большую сумку из оленьей кожи, и, казалось, стал давать ему какие-то указания, хотя говорил он на быстром диалекте, которого Квинт не мог разобрать, ответом же было нечеловеческое мычание и бульканье.

– Это Бран, – сказал Верховный друид, возвращаясь к Квинту. – Мой слуга. Он принадлежит к маленькому народцу запада, который жил здесь в древние-древние времена, задолго до того, как мой народ, кельты, пришел в эти края. Он проводит тебя в Глочестер.

Квинт поклонился.

– Благодарю тебя, Конн Лир. – Несмотря на ощущение сердечной пустоты, и сознание присутствия Реганы, он старался изучить странного проводника. – Разве он не говорит?

Верховный друид нахмурился.

– Он не может говорить, – потому что у него нет языка. – Он махнул рукой. Бран приблизился к Квинту и открыл рот, показав зарубцевавшийся мясистый обрубок на месте языка.

Квинт отшатнулся, а Верховный друид холодно продолжал:

– Это было необходимо, ибо прежде Бран говорил слишком много. Тем, кто знает наши тайны, не дозволено о них рассказывать.

Квинт сглотнул. Не такая ли судьба ждала его, если бы не Регана?

– А теперь уходи! – Верховный друид поднял руку и указал на дверь, но когда Квинт инстинктивно повернулся к девушке, Конн Лир встал между ними, заграждая ее от взора Квинта. – Тебе нечего сказать ей, римлянин! – угрюмо добавил он. – Иди! – его горящие синие глаза были преисполнены той же силы, как на Кентской дороге, но на сей раз Квинт подчинился не Верховному друиду, а собственному разуму. Он не смел подвергать Регану ярости ее деда.

– Vale, – произнес он дрогнувшим голосом, – прощай, – и быстро повернулся.

Но когда-нибудь, как-нибудь, я вернусь к ней, поклялся он себе, выйдя вслед за Браном из круглой каменной комнаты с живым деревом.

* * *

Квинт проснулся под орешником и, открыв глаза, увидел густой туман, сквозь который не проникали лучи новорожденного солнца. Рядом обретался, грызя куриную ногу, очень странный человек, похожий на обезьяну.

– Кто ты, во имя Гадеса? – воскликнул Квинт и потянулся за копьем. Человек отложил куриную ножку и что-то прокудахтал. Его волосатая лапа погрузилась в кожаную сумку и подцепила оттуда широкий дубовый лист, который он и преподнес Квинту. На листе было грубо нацарапано несколько латинских слов. Квинт, морщась, разобрал их:

«Это Бран, который проводит тебя в Глочестер. Верь ему».

– Бран? – спросил Квинт, мучительно хмурясь. Он был страшно удивлен.

Человек кивнул, ударил себя в грудь, дружелюбно усмехнулся и вновь вернулся к обгладыванию кости.

– Откуда ты взялся? Где мы? – Квинт с трудом подбирал кельтские слова.

Бран пожал плечами и открыл рот, показав Квинту, что у него нет языка и отвечать он не может.

24
{"b":"70499","o":1}