Дюжинами, значит. Лизавета осторожно промокнула глаза и нос. Стало чуть полегче.

– Расскажите, госпожа Элизабетта, чем вы болеете. Точнее, что вы об этом знаете.

– Всё знаю, – пожала плечами Лизавета. – Мигрень, гипотония, близорукость, дальнозоркость, остеоартроз, плоскостопие, новообразования в некоторых внутренних органах. Предположительно доброкачественные.

Так-то она на гинекологическое узи почти год не ходила, может там уже вообще зоопарк и живого места нет?

– Сядьте спокойно, пожалуйста, закройте глаза. Руки на колени. Не сжимайте кулаки, расслабьтесь, – Крыска говорила спокойно и безэмоционально. – Сколько вам лет?

– Сорок пять, – ответила Лизавета. – Уже. Наверное. Какой сегодня день? Кстати, я не знаю, как вы их считаете.

– От восхода до нового восхода, а как ещё? – пожала плечами Крыска. – Не знаю тех слов, которые вы мне сейчас сказали, но вижу, что вы сильно страдаете от головных болей, которые возникают из-за сжатия сосудов.

– Верно, – кивнула Лизавета.

– Это можно если не вылечить, то серьёзно уменьшить. Далее. У вас на теле есть шрамы. Такое ощущение, что ваше тело вскрывали.

– Это не ощущение, так и есть. Кесарево и две полостных операции.

– Вам придётся объяснить, я не понимаю.

– Мне были противопоказаны естественные роды, из-за высокой близорукости и опасности отслойки сетчатки, если вы понимаете, о чём я. Я плохо вижу с детства, это наследственное. То есть сейчас почему-то хорошо. Но вообще не так.

– Недостатки вашего зрения я поправила, это несложно. Но вы хотите сказать, что вас… разрезали, чтобы извлечь ребёнка? И потом зашили? Там, где вы живетё, это практикуется?

– Обычное дело, – пожала плечами Лизавета.

– А ещё? – теперь Крыска смотрела заинтересованно.

– Ещё удаляли аппендицит. Ерунду внутри брюшной полости, которая ни за чем не нужна и воспалилась. Но это давно, ещё в детстве. А три года назад удаляли миомы. Говорят, с тех пор новые выросли.

– Что такое миомы?

– Новообразования. На бородавки похожи. Только внутри. Растут, всё рядом давят, сами болят и кровят. У вас тут бывают бородавки?

– Да, встречаются, – Крыска тем временем брала Лизавету то за одну руку, то за другую и что-то там себе слушала.

Потом бесцеремонно взяла обеими руками её голову, поворачивала, надавливала на какие-то точки. Когда холодный палец с силой надавил на основание черепа сзади, Лизавета рефлекторно дёрнулась.

Крыска Агнесса опустила руки.

– Послушайте, госпожа Элизабетта, – холодно сказала она. – Мне приказано вылечить у вас всё, что поддаётся магическому лечению. Я думала, вам это тоже нужно. Мне будет проще, и я быстрее справлюсь, если вы не будете сопротивляться.

Лизавета устыдилась. Вот как, оказывается.

– Скажите, а вы давно… занимаетесь магическим лечением? – Крыска выглядела очень молодо, лет на двадцать с небольшим.

– Двенадцать лет, – ответила Крыска, продолжая тем временем что-то выстукивать в плечевом поясе Лизаветы.

– И долго учились, наверное?

– Всю жизнь, – Крыска дала понять, что далее говорить об этом не намерена.

– И что же, каждый желающий может вот так к вам прийти, и вы его полечите? – не хочет о себе, пусть говорит о других.

– С чего это? Конечно же, нет! Я орденский целитель. И вам повезло, что вас приютил Орден Сияния, в городе таких хороших целителей, как у нас, всё равно что нет, только во дворце, а дворцовые лекари вас лечить без просьбы Магнуса Амброджо ни за что не взялись бы!

– Я благодарна Магнусу Амброджо, – согласилась Лизавета. – Увы, в моих мыслях разброд, а о вашей стране я ничего не знаю. Это очень непривычное для меня состояние.

– Привыкайте, – сообщила Крыска. – Нам с вами нужно будет встретиться не менее трёх раз для лечебных процедур. Имейте в виду. Начнём завтра, я сообщу, когда буду свободна. Кроме того, господин Астальдо сказал, что вас нужно одеть, и я с ним согласна. Так люди по улице не ходят.

– Я согласна, но во что меня нужно одеть?

– Я распоряжусь, вам принесут платье. И бельё.

– В смысле, ваше? Так в него только половина меня влезет, – Крыска была тонкой и изящной.

– Почему моё? Нет, конечно! – она с негодованием отвергла такую идею. – Ордену служат женщины, их одевают. Для вас принесут орденское платье по размеру.

– Вот такой же милый балахончик, как у вас?

Лизавета ничего не смогла поделать со своим языком – ей никак не хотелось надевать чёрный мешок, которым выглядело платье целительницы.

– А вы что, хотите придворное платье? – изумилась Крыска.

– Я его пока не видела, – улыбнулась Лизавета.

– В любом случае, путешествовать верхом в придворном платье неудобно.

– Верхом вообще в платье неудобно. Я джинсы не отдам!

Хорошие новые джинсы, летом куплены, ещё даже не вытерлись нигде.

– Расскажете это господину Астальдо. Атиллия, пойдём со мной, принесёшь госпоже одежду.

Они удалились, а Лизавета осталась размышлять. Ерунда, короче, с какой стороны не посмотри. Джинсы ладно, их может и на год хватить. Кроссовок тоже. Блузка из тонкой ткани, вряд ли здесь знакомы с деликатной стиркой. Долго не проживёт. Колготки вообще надо беречь – порвутся на раз, а заменить нечем. И с бельём совсем беда. Трусы и носки придётся стирать руками, и сколько они продержатся? А лифчик вообще жалко, он хороший, дорогого бренда, на её 75Е вообще не вдруг найдёшь, и не у каждого производителя такое есть. Понятно, что 80С примерно о том же, но Е-шка почему-то сидит лучше. И где теперь, скажите на милость, доставать новые?

Не говоря уже про крема и всякую прочую косметику! Что станет с жирной, склонной ко всякой гадости по малейшему поводу кожей Лизаветы от здешней плоховастой воды и без ухода? А глаза чем рисовать? Эх.

Здесь мысль остановилась, потому что пришла Аттилия с ворохом одежды.

Аттилия вывалила кучу вещей на кровать и облегчённо выдохнула.

– Госпожа Элизабетта, здесь всё, что мне удалось достать. Вы не беспокойтесь, оно здесь всегда лежать не будет. Я попрошу сундук побольше, и всё туда сложу.

И стала раскладывать по кровати какие-то отдельные предметы.

Раньше Лизавета первая подскочила бы посмотреть, что за дивная одежда ей досталась. Теперь же она с опаской смотрела на девочку и на вещи в её руках.

Аттилия тем временем разложила на кровати то самое чёрное льняное платье. Оно оказалось не вполне платьем – без рукавов. То есть рукава отдельно. Можно привязать, а можно не привязывать.

Платье состояло из отдельных лифа и юбки. Спереди лиф шнуровался, под него, вероятно, следовало надеть рубаху. Рубах предлагалось несколько штук, ровно такие же, как та, в которой Лизавета проснулась. И то ладно, что несколько.

Отдельным пунктом шли чулки. Пять пар, серого цвета. И, вероятно, подвязки для этих чулок. На этом пункте Лизавета только вздохнула. Дома остались не только обычные тонкие чулки с силиконовыми резинками – как память о более счастливых временах, когда она носила их даже на работу, но и три пары тёплых, для сухой осени. Вот бы их сюда!

Комплект завершали два белых чепца сложной формы, пара косыночек – на плечи? на голову? – и толстый суконный плащ с льняной подкладкой.

Все вещи были аккуратно сшиты на руках. Никаких машинных швов. Никакой синтетики.

Какой-нибудь реконструктор при виде всех этих вещей завопил бы от радости. А Лизавета снова опечалилась. И ринулась в бой.

– Скажи, а панталоны у вас не носят?

Девочка очень удивилась, даже перестала расправлять рукав у рубахи.

– Что значит – панталоны? Ну, мужчины надевают, кто попроще – одни, кто познатнее – одни поверх других. Придворные вообще смешно одеваются – их самые верхние штаны в виде таких шариков, из отдельных полосочек, а между ними торчит их достоинство в специальном мешочке, – девчонка хихикнула.