– Что? – тот вытаращил глаза очень натурально.

– Чем тебе госпожа Ласточкина не угодила.

– А кто это?

– Можно подумать, ты не знаешь, кому колёса попортил?

– Какие колёса? Не знаю я ни про какие колёса.

– Значит, не знаешь, ладно. Паша, будь другом, покажи запись.

Паша подошёл к компу, запустил программу. Выбрал нужное место в записи, задал.

– Смотрите, – развернул монитор к остальным.

Вик ещё раз просмотрел кино о том, как Чернышов выходит на парковку из лифта, оглядывается, выбирает момент, когда человек в будке на входе смотрит в другую сторону, и на полусогнутых крадётся к маленькой красной машине Мисс Финанс. Достаёт из кармана какую-то штуку и методично обходит с ней все четыре колеса. В какой-то момент переводит дух и смотрит прямо в камеру. А потом так же на полусогнутых уходит.

Чернышов только шумно втянул воздух сквозь зубы. Похоже, сказать было реально нечего.

– Так это он? – нахмурилась Вероника. – Тот человек, из-за которого срывается половина наших контрактов? Он ещё и прямо здесь пакостит?

– Получается, так, – кивнул Вик и взглянул на Чернышова. – Что скажешь?

Взглянул фирменным, у отца подмеченным взглядом. Комплекцией они с отцом были близки, давить получалось неплохо.

– Я вообще не в теме, чья была машина! Да я… да она же сказала, машина стоит так, что на камерах ни хрена не видно, там это, невидимое пятно, или как его, – пробормотал Чернышов, не глядя ни на кого.

– Кто это – она? – сощурился Вик.

Злой был в тот момент – не передать. Какая ещё «она»? Ещё только бабы-дуры не хватало во всём этом деле!

– Ну, эта, тётка, которая в отделе кадров. Белобрысая такая. Ещё духами воняет.

Белобрысая в отделе кадров была одна – Марина, мать её, Борисовна. Не было печали!

– И что она тебе сказала? Зачем ей было портить машину?

– А она про это помалкивала. Просто сказала – сделаешь, денег дам. И дала.

– И сколько же?

– Два косаря, как обещала.

– Видите, Вероника Андреевна, как вас оценивают? По мне – так маловато, – сощурился Вик. – Паша, есть куда деть этого неудачника? Я бы с ним ещё поговорил. А потом уже сдать его куда следует со всеми уликами, когда нам не будет нужен. Если нет – так ты говори, не стесняйся, я Михал Григорьича спрошу, у него-то точно есть.

– Лучше спросите, – кивнул Паша.

Он тоже сделался как-то тих и немногословен.

Вик прямо сразу позвонил Михаилу Григорьевичу и сказал, что, как он и предполагал, нужда есть. Тот только хрюкнул в ответ и обещал, что через десять минут люди будут.

– Придётся подождать, – кивнул он всем. – Извините, кофе предлагать не буду.

Тут до Чернышова, похоже, дошло, что дело его плохо, и он дёрнул к двери. То есть попытался. Дверь оказалась заперта, а Вик оказался быстрее. Поймал и завернул руку за спину. Тот взвыл.

– Ну вы даёте, – восхищённо сказал Паша.

– Ты думал, я тут только за столом сидеть, да? – хмуро глянул на него Вик.

Злость понемногу уходила. Можно было вдохнуть поглубже.

В дверь постучали, затем голос Анны Константиновны:

– Виктор Валентинович, можно открывать?

– Можно, – громко сказал Вик.

Дверь со щелчком отворилась, на пороге показались дворе ребят Михаила Григорьевича – Тоха и Женя. Вик знал обоих – вместе тренировались.

– Здрасьте, Вик Валентиныч, – улыбнулся Тоха. – Этого вот?

– Его, голубчика, – кивнул Вик. – Забирайте, и чтобы хорошенько подумал о своём будущем. Так-то его пока не обо всём спросили. Я позвоню.

– ОК, – Тоха и Женя взяли голубчика с двух сторон и вывели из кабинета.

Вик стряхнул руки и наконец-то посмотрел на Веронику – она сидела у стены ни жива ни мертва. Смотрела на всё широко раскрытыми глазами. Захотелось прямо тут обнять её и сказать, что всё будет хорошо. И плевать на остальных и камеры.

– Вероника… Андреевна, он больше не причинит вам вреда, – Вик подошёл к ней, сел рядом и взял за руку. – Паша, скажи, я прав?

– Стопудово правы, Виктор Валентинович, – выдохнул Паша. – Вам и охрана не особо нужна, как я посмотрю.

– Ситуации разные бывают, сам понимаешь. Вероника Андреевна, вы не обидитесь на нас с Пашей, если мы не станем так же поступать с Мариной Борисовной? Я бы за ней понаблюдал, с чего это она вообще в дело замешалась? Её имя вроде пока нигде не фигурировало.

– Вам… виднее. Наверное, – выдохнула Вероника. – Я пойду, хорошо?

– Ступайте, – кивнул Вик.

Он потом позвонит ей. А сейчас нужно обсудить с Пашей, что делать дальше.

Да что, наконец, происходит?

«Принцесса Грёза»

Господи, что происходит-то? Что творится в этой уродской транспортной компании?

Вероника дошла к себе, не глядя, прошла мимо замачивающей орхидеи (понедельник ведь!) Алёны и закрыла за собой дверь. Вот только ещё не хватало разреветься в кабинете! Но как же мерзко-то и страшно! И почему именно она? И кого спросить? И Марина, дурища, тоже как-то замешалась в это во всё, зачем? Не то чтобы Вероника Марине сочувствовала, но одно дело – сплетни по этажам таскать и мужикам глазки строить, и совсем другое – впутываться в дело, которое чем дальше, тем отчётливее отдаёт криминалом. А у Марины приличный муж и сыну всего восемь лет.

Вообще, надо бы взять те отчёты, что делали для Ледяного – по ремонту, по невыполненным в срок контрактам, вообще по проблемам с машинами и водителями, и самой посмотреть. На свежую голову. Только где ж её взять, ту свежую голову?

На обед она спустилась с Маргаритой Романовной и вполголоса, почти что шёпотом пересказала ей историю с колёсами. Та только диву давалась.

– За что Марине Бойко на вас, душа моя, злится, – не понимаю. Ну да, у вас должность солиднее и зарплата больше, но она ваши обязанности не потянет. С вами обедал Ледяной? Ну так у вас дела. Кстати, а только ли дела? Он не женат, вы тоже свободны уже довольно давно.

– Знаете, на девяносто процентов дела. А ещё десять – так, трёп к случаю. Он просто вежливый, а наши уже уши-то поразвесили, думают, что это прямо внимание лично к ним. А ему тупо нужна информация про всех нас. А где её проще всего получить? В личной доверительной беседе. И он отлично умеет пользоваться своей вежливостью, своей внешностью и харизмой, – раздумчиво сказала Вероника.

– У Марины, между нами, отличный муж, – сказала, глядя краем глаза на ту самую Марину, Маргарита Романовна. – И начальник, и платят ему, думаю, неплохо, и ни за что не поверю, что держит её в чёрном теле, без денег и без внимания. Вон цацками-то так и хвастается, каждую неделю что-то новенькое. Марина с ума сошла, если хочет всё порушить ради мужчины, которому она через порог не сдалась.

– А может быть, Марина вместе с Померанцевым что-то мутят с нашими контрактами? – подумала вслух Вероника.

– Этого не скажу, потому что данных нет. А надо бы получить как-нибудь.

Вероника представления не имела о том, как получают такие данные, и хотела об этом сказать. Но к их столу подошли, тень закрыла окно.

– Добрый день, дамы. Вероника Андреевна, скажите начистоту – вы умеете разговаривать на каком-нибудь языке, кроме русского? – над их с Маргаритой головами возвышался господин генеральный директор.

– По-английски, более или менее, – ответила удивлённая Вероника.

– Отлично. Тогда собирайтесь, встречаемся через пятнадцать минут в гараже и едем на переговоры.

– Хорошо, – кивнула Вероника.

Что ещё за переговоры? Утром и речи не было. Впрочем, утром было совсем не до того.

Она поднялась в кабинет за сумкой, посмотрелась в зеркало, подкрасила губы, расчесалась.

– Вы уходите, Вероника Андреевна? – спросила Алёна.

С прошлой среды она была тиха, мила и идеально исполнительна.

– Да, шеф сказал ехать с ним на переговоры. Спросил, говорю ли я на нерусских языках, – рассмеялась Вероника. – Представления не имею, с кем переговариваться. Если вдруг кто – отправляй всех к Маргарите Романовне.