— Если быть точным, сэр, вы парализовали все движение в радиусе трех этажей, — сказал черноволосый Адам Стендер, весело сверкая синими глазами.

— А как вы планировали задействовать нас, сэр, если бы мы не были парализованы? – это сказал Билл Мильтон, парень из четвертой тройки, которая находилась на четвертом этаже отеля. Я пригляделся к чувствам паренька: восхищение и уважение ко мне, немного досады и радость от совершенного действия. С улыбкой я ему ответил:

— Я тогда вообще ничего не планировал, все случилось слишком быстро, — удивление и еще больше восхищения в глазах почти всех присутствующих. Мне даже стало неловко, с каким откровенным обожанием на меня смотрел Мильтон.

Я скользил взглядом по лицам своих учеников, отвечая на вопросы, и тут один, пронизывающий взгляд черных глаз заставил меня присмотреться к парню. Он не улыбался, не смеялся, не спрашивал. Только наблюдал. Дэвид Эллджер, самый упорный в освоении материала, никогда не перечил и не жаловался. Малфоя на тренировках фактически игнорировал, только выполнял команды. И сейчас его взгляд был полон задумчивой сосредоточенности, как будто он был в это время не здесь. Я решил разбудить в нем интерес:

— Ну а ты, Дэвид, что думаешь о вчерашнем дне? – он был первым, кого я назвал по имени сегодня. Все студенты смотрели на него. Он же спокойно поправил мантию, зачем-то встал и, слегка поклонившись, ответил:

— Если будет позволено, сэр, я ничего не думаю о вчерашнем дне. Я, можно сказать, разочарован и неудовлетворен, — и с тем же, совершенно апатичным выражением лица он элегантно сел. Я в полном шоке не мог отвести от него взгляда, потому что он мне сейчас до боли напомнил хорошо знакомого мне человека, который был уже мертв. Справившись с удивлением, я почему-то разозлился и решил проигнорировать эту выходку со стороны студента. Откашлявшись, я сказал:

— Что ж, раз все довольны нашим вчерашним успехом, — я выделил слово «все» и обвел грозным взглядом студентов. — Никто не возражает, если я начну новую тему, — студенты зашелестели пергаментами, обмакивая перья в чернильницы. Я отвернулся к доске, начиная писать название заклятья забвения, показывая на схеме ход его действия. Пятнадцать минут я просто вливал материал в головы своих студентов. Но все никак не мог справиться с ощущением дежа-вю. Пронизывающий, холодный и равнодушный взгляд был мне также знаком, как и кабинет Зелий в Хогвартсе. Я как будто перенесся на десять лет назад и сейчас сижу на уроке Зловещего Ужаса Подземелий. Что это за парень и почему его взгляд так мне знаком? Я решил отложить этот вопрос на попозже в своей повестке дня, просто довел лекцию до конца, улыбнувшись студентам, сказал:

— К завтрашнему дню прошу подготовить двухфутовый свиток о применении заклятья забвения, как распознать симптомы и как лечить. Всем спасибо, — кивнув всем сразу, я поспешно захватил бумаги и мантию, вышел из кабинета. Я точно знал, что к нему я не пойду, но ноги сами несли меня. По коридору направо, вниз по лестнице, коридор и налево – дубовая дверь с металлическими заклепками. Открыв дверь, я отдышался и кинув на первую попавшуюся парту мантию, подошел к столу, за которым, никак не отреагировав на мое вторжение, что-то варил Малфой.

— Если ты пришел жаловаться на студентов, — я тут же закрыл рот, остановившись на вдохе. — Или потому, что твой кот тебя достал, или из-за какой-либо еще проблемы, которая отвлекает меня от работы, то я тебе не психолог, или как там называются эти ваши маггловские врачи, — не оборачиваясь, глядя в колбу на просвет, вливая ее содержимое в котел сказал он. Справившись с удивлением, я с ухмылкой сказал:

— Неужели я так предсказуем?

— Даже не представляешь, насколько, — спокойно ответил Малфой, оборачиваясь ко мне и указывая небрежным жестом на стул. Я сел, сразу начав говорить:

— Ты себе даже вообразить не сможешь, как меня достало это восхищение и обожание в глазах студентов. Вечно они от меня ждут чего-то мощного, непредсказуемого, но, как ты сказал, я предсказуем, — я зарылся рукой в волосы на затылке, которые были не туго перетянуты лентой. – А этот Билл Мильтон, такое впечатление, что он набросился бы на меня прямо перед всей аудиторией, — на этой фразе Малфой скептически хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая мерно помешивать свое варево. – Они так резво начали меня расспрашивать, как я отношусь к моему заклятью, которое парализовало половину из них. Я лишил их выполнения задания, которого они так ждали, а они продолжают восхищаться мной. Я что, звезда Голливуда? – я обернулся и посмотрел на малфоевскую спину, которая излучала спокойствие. — У меня даже улыбка не голливудская, внешность не ахти, а половина из них так и норовят съесть меня взглядом, — Малфой не оборачиваясь, взмахнул рукой, призывая меня к молчанию. Я прислушался. Он что-то бормотал себе под нос. Приглядевшись, я стал следить за мутно-белой массой, которую он помешивал. Она становилась с каждым движением прозрачнее, дивный запах разнесся по всему кабинету.

— Девятьсот девяносто девять… Тысяча! Йеессс! – Малфой сделал совершенно нехарактерное для аристократа движение рукой и выполнил какой-то совершенно непонятный танец, победно напевая:

— Премия, премия, пре-ми-я! – он обернулся ко мне, схватив за плечи встряхнул и весело сказал, глядя в глаза:

— Гарри, ты хоть представляешь, что я сейчас сварил? И сколько я это варил? – я ошалело мотнул головой, а Малфой громко расхохотался. – Нет! Ты не представляешь! Это просто немыслимо! Шедеврально! О, зелье ты мое, драгоценное! – он начал переливать прозрачную субстанцию в колбы с пометками «MORA mortem». Что за Мора мортем?

— И что это за зелье? – рискнул я задать вопрос.

— О, это не просто зелье, это прорыв в колдомедицине! – он весело посмотрел на мое непонимающее лицо и громко фыркнул. – Ой, да брось, Гарри! Ты что, не помнишь самый первый урок Снейпа, как он говорил о зелье славы, власти и прочей ерунде? Так вот, он еще сказал, что можно закупорить смерть. Я много раз к нему подходил с вопросами об этом зелье, но он говорил, что его невозможно изобрести, поскольку слезы феникса и кровь дракона не совместимы. Но я догадался сделать это зелье в четыре стадии. На второй стадии помешивания добавляя кровь дракона, а на последней — слезы феникса, которые, кстати, помог раздобыть ты. И все получилось!

— То есть, ты создал зелье, способное спасти человека от смерти? – в полном шоке прошептал я. Драко торжествующе улыбнулся и внезапно схватил меня за руки и закружил по кабинету, громко хохоча от радости. Весь мир куда-то пропал, осталось только его лицо, развевающиеся волосы и теплые ладони. Я потонул во влажно сверкающем омуте его глаз. Я дышал с ним в такт, я летел рядом с ним. Бешеное верчение все ускорялось, я понял, что спотыкаюсь. Смазанный рывок… И мы лежим на полу кабинета зелий. Его руки на моей груди, его волосы волной падают на лицо, его аромат наполняет воздух вокруг нас волшебством. Глаза в глаза, дыхание сбито, сердце бьется где-то у адамова яблока. И я внезапно понимаю, что ничего в своей жизни прекраснее не видел. Он медленно подносит руку к моему лицу, проводя кончиками пальцев линию от скул к подбородку, смахивает черную стрелку волос с глаз и выдыхает прямо в губы:

— Гарри…

Дверь в кабинет резко распахивается, чей-то сдавленный вскрик и торопливая речь: