— Да уж и без вас не переживут, мистер Малфой, кто ж еще так, как вы в совершенстве знает Зельеварение?

— О, неужели вы сделали мне комплимент, сэр, я умру от счастья, — я картинно прижал руки к груди, закатив глаза. А он вдруг схватил меня за плечи, встряхнул, сверкнув глазами, сквозь зубы проговорил:

— Не смей! Ты не умрешь. Я не позволю, — совершенно сдавив мне все ребра, он судорожно обнял меня. Я мягко высвободился, глядя на сконфуженного Гарри, захватил в ладони его лицо, проговорил:

— Я не умру. Я дал слово, — поцелуй на моих губах отдавал горечью. Безумное, совершенно непонятное счастье захватило меня. Я дорог ему! Ради этого и пожить не страшно…

========== Глава 8 ==========

Гарри

Мы разошлись по разным корпусам, я поспешил на урок Защиты с нашими ребятами, а Малфой пошел подготавливать урок Зелий у себя в кабинете. Все вроде бы ничего, но меня волновало то, что Кингсли совершенно не дал нам всем отдохнуть. После убийства Адама Стендера полагалась как минимум неделя на то, чтобы привести нервы в порядок. Мы с Малфоем… слишком многое повидали, поэтому практически не отреагировали на разворошенные останки парня. Чего не скажешь о наших подопечных: шокированы они были основательно.

С такими мыслями я вошел в аудиторию. Но я совсем не ожидал того, что увидел. Посреди класса, в боевой стойке стояли два моих лучших ученика: Льюис Томпсон и Дэвид Эллджер. Вокруг них мерцала защитная сфера третьего(!) уровня. И откуда они только узнали про нее? Вспышки заклятий беззвучно проносились в опасной близости от бойцов. Они использовали множество искусных проклятий, но почему-то за исключением непростительных и того самого Рестрингум Цирсутум. Справившись с секундным замешательством, граничащим с восхищением, я одной длинной вязью заклинаний взорвал защиту, громовым голосом приказав:

— Немедленно опустите палочки, или я вас обезоружу, — ноль эмоций, продолжают биться. Тогда я невербальным Экспелиармус выбил одну черную, другую бурую палочки из рук их владельцев, зажав их в кулаке. Льюис тут же, сделав шесть стремительных шагов вперед, кулаком врезал в челюсть Эллджеру, не заботясь о том, что все это происходит на глазах у преподавателя. Дэвид, встав в защитную боксерскую позицию, нанес серию быстрых, резких, разящих ударов, разбив лицо Льюису, повалив его на землю и продолжая методично избивать. Томпсон не оставался в долгу, дотягиваясь до тела Эллджера быстрыми прямыми ударами. Дрались они великолепно, но долго на это безобразие я смотреть не собирался, поэтому, предварительно обездвижив, я их расцепил заклинанием, встав между ними, наложил «Фините», сверля грозным взглядом то одного, то другого.

— Встать, — коротко бросил я. Авроры тут же поднялись, встав по стойке смирно, буравя ненавидящими взглядами пол. Я обошел каждого, заглядывая в лица, в душе поражаясь стойкости их духа. Ведь знали же, что против меня нет никаких шансов, а бились до последнего. Но, отбросив все чувства подальше на задворки сознания, я начал гневную отповедь:

— Вы понимаете, чем карается такое вопиющее нарушение устава? Вас как минимум теперь должны отчислить, а как максимум, лишить палочки на два года, — Льюис побледнел, Дэвид стал нервно сжимать и разжимать кулаки. Я подержал драматичную паузу, изучая лица всех собравшихся в моем классе парней. Не было ни одного злорадствующего или напуганного. На лицах только готовность слушать приказ. Как же мы все-таки их вышколили с Малфоем. Помолчав еще пару секунд, я продолжил:

— Но я могу закрыть глаза на эту дуэль. При одном условии, — парни, уже не скрываясь, смотрели прямо на меня, буквально пожирая глазами. – Если вы, двое, объясните мне причину дуэли и докажете ее актуальность в вашем случае.

Дэвид первый открыл рот, но Льюис его опередил:

— Сэр, я подозреваю, что Эллджер участвовал в убийстве Адама Стендера.

— На чем основаны ваши подозрения? – спросил я.

— Он главный недруг Адама. Его не было с нами в момент, когда обнаружили тело. Да к тому же, он сын одного из самых известных Пожирателей Смерти, — на этой фразе Дэвид болезненно поморщился, стреляя ненавидящим взглядом в сторону Томпсона. Я, заткнув подальше рвущееся наружу негодование, спокойно произнес:

— Вот последняя причина отдает ребячеством и пустословием.

Обведя взглядом всех собравшихся, я продолжил говорить:

— Разве вас не учили, что не прошлое определяет человека, а настоящее? Истинно не то, что вы видите волочащимся, как шлейф за спиной, а то, что бьется в груди и написано на лице, — я глубоко вздохнул, раздумывая над последующими словами.

— Я знаю одного человека, которого ненавидел практически всю свою жизнь. До определенного момента я и не предполагал, что он может быть совершенно иным, не тем, каким я знал его. И не тем, каким его представляло общество: Пожирателем Смерти, эгоистом, трусом. А прекрасным другом, опытным Аврором, интересным собеседником. Да что уж там! Я из-за своих предрассудков гораздо позже узнал то, каким потрясающим может быть этот человек. И я счастлив, что сейчас я узнаю его по-настоящему, — я улыбнулся, глядя на то, как переглядываются между собой мои студенты.

— Поэтому, я прошу вас, не повторяйте моих ошибок, ошибок всего Магического Общества. Верьте не тому, что говорит прошлое, а тому, что творит настоящее. И тогда вы не опоздаете к тем людям, которые вам предназначены судьбой.

Помолчав, я несколькими заклинаниями вылечил синяки и ссадины на телах горе-Авроров, рассадив всех, кроме этих двоих по местам, подозвал Томпсона и Эллджера поближе к себе.

— Сейчас вы пожмете друг другу руки и дадите клятву, обыкновенную клятву, что никогда больше не причините вреда друг другу и постараетесь жить хотя бы в относительном мире друг с другом, — парни медленно, глядя друг другу в глаза, пожали руки. Томпсон сказал:

— Обещаю не причинять тебе вреда, больше никогда не называть тебя трусом и убийцей, вынуждая на дуэль.

— А я в свою очередь обещаю не калечить тебя, быть с тобой в относительном мире и закрыть глаза на твои предрассудки, — невероятно, но эти двое вполне мирно улыбнулись друг другу. Совершенно сбитый с толку, я отправил их на места, спешно начав говорить про заклинание «Обливиэйт» в сочетании с другими проклятьями. Тему я успел закончить в сжатые сроки, и перед самым концом лекции обернулся на дверь. Там стоял Малфой, небрежно облокотившись на дверной косяк. «Как давно он там стоит?» – пронеслась мысль в голове, тут же замененная на: «Как ему идет этот шейный платок», и «Как красиво смотрится улыбка на его губах». Он просто стоял и улыбался. Так, словно давно привык это делать. Я не мог отвести от него взгляд. Мгновения превратились в вечность. В его глазах мягкая теплота, затем искорки счастья, вперемешку с легкой тенью заботы. Его губы улыбаются, он весь как будто светится, искрится счастьем. Я одними глазами спрашиваю его, все ли нормально. А он так же отвечает, прикрыв веки: «Хорошо. Просто здорово». И улыбается еще шире. Мне так странно видеть этого Малфоя, я к нему такому не привык. Его улыбка кажется невозможной настолько, что хочется подойти и дотронуться кончиками пальцев до губ. Словно в бреду я схожу с кафедры, делаю два шага к нему навстречу. В его глазах появляется легкая насмешка, губы шевелятся, он что-то сказал. Но я ничего не слышу из-за шума крови в моей голове. Дойдя до него, я протягиваю руку, все-таки дотрагиваюсь до его губ. И тут словно кто-то включил звук: