В порыве любви и отчаяния он наклоняется и целует такого дорогого для него человека в губы, ощущая на них вкус опиума. Гию застывает под его руками, слова Сабито камнепадом обрушиваются на него, полностью придавив к холодному кафельному полу.
Сабито отстраняется, не не отпускает любимое бледное лицо, поглаживая щеки большими пальцами. Слезы появляются в уголках его глаз и повисают на длинных светлых ресницах, когда он просит: «Пожалуйста, Гию… Ты должен прекратить принимать этот яд. Если тебе нужна причина жить — то вот она, перед тобой. Подумай о том, как сильно ты нужен мне и другим Цветам, и о том, что никто другой в мире не сможет заменить тебя».
Гию оцепенело сидит на месте, позволяя Сабито обнимать себя, слишком ошеломленный, чтобы отвечать. Да, у них и раньше были беседы на эту тему, но сегодня Сабито впервые плакал из-за его пристрастия к опиуму. До этого момента Гию не понимал, насколько же сильно он заставляет своего лисенка страдать. И теперь даже эйфория от опиума не может перебить ту ужасную вину, что он испытывает. Но Гию знает, что не может обнадеживать Сабито. Он уже пытался бросить, но снова и снова оказывался здесь, на полу. Наркотик был нужен его телу, как воздух и вода, а отказ от него вызывал у Гию такую ломку, которую не хватало мужества терпеть.
Поэтому, зная, что он ничего не может обещать, Гию лишь откладывает трубку в сторону и обнимает Сабито, позволяя любимому выплакаться на его плече.
***
Еще примерно час проводят они в ванной, надеясь взять себя в руки. Сабито пытается успокоиться и перестать рыдать, а Гию изо всех сил старается протрезветь. Когда они более-менее приходят в себя, а Гию прячет свой тайный запас, парни наконец направляются вниз, чтобы пообедать. Теплая пища и горячий чай явно пойдут им сейчас на пользу.
Когда они оба входят на кухню, трое мальчишек уже сидят за столом, весело болтая о чем-то. Сердце Гию переполняет теплое чувство, когда он замечает заботливо приготовленные два стула и и приборы напротив них. Мальчики ждали их, они хотели разделить трапезу со своими старшими братьями. Одно дело, слышать от Сабито, как много Гию значит для остальных Цветов, и совсем другое — видеть доказательство их любви собственными глазами.
Мальчики радостно приветствуют своих друзей, когда те присоединяются к ним за столом. Иноске жадно заглатывает мясное рагу, откусывая огромные куски хлеба, и на его фоне особенно заметно, как нехотя Зеницу ковыряется в своей тарелке, и то, как озабоченно Танджиро поглядывает на него.
Ренгоку за столом не было.
«Как же так, Кеджуро?..» — думает Гию. Он рад, что младшие Цветы догадались не будить с таким трудом уснувшего юношу. Однако, словно прочитав его мысли, Танджиро спрашивает: «Гию, с Ренгоку все в порядке? Для него необычно спать в такое время».
Кто бы сомневался, конечно чувствительный Танджиро сразу заметил, что с Ренгоку что-то не так. Нужно быть очень осторожным в ответе, пусть Кеджуро сам расскажет мальчишкам то, что сочтет нужным. «Все хорошо. Ему немного нездоровится, но все обойдется».
«Хочешь сказать, он приболел?»
«Давай ты сам спросишь у него, когда он проснется. Ренгоку сможет лучше объяснить тебе».
Гию понимает, что Танджиро не удовлетворен таким ответом, но парень оказывается достаточно умен, чтобы заметить, что мужчина не хочет больше обсуждать эту тему. Он лишь озадаченно вздыхает и возвращается к еде.
Стараниями Гию и Сабито разговор переключается на более легкие и приятные темы. Несмотря на то, что почти все из них уже поели, Цветам не хочется покидать уютную светлую кухню. Тем более, что болтать о всякой ерунде на сытый желудок гораздо приятнее. И сейчас речь ведет Зеницу, предаваясь мечтам о жизни за пределами борделя. Все остальные парни лишь довольно улыбаются, беседы о будущем — один из их защитных приемов, позволяющий им пережить очередную ночь.
«Если я когда-нибудь выберусь из долгов, я никогда не воспользуюсь услугами публичного дома, пусть даже мне будет очень одиноко», — разглагольствует мальчик. «Я прекрасно знаю, через что приходится проходить девочкам, и как они ненавидят каждого клиента».
«А с чего ты решил, что останешься один? — спрашивает Танджиро, — Ты красивый, умный, обходительный. Ты обязательно встретишь милую девушку и женишься на ней».
Зеницу только грустно вздыхает, и вся радость моментально испаряется из его больших карих глаз. «Знаешь, к тому времени, когда меня выпустят отсюда, я совсем разучусь общаться с девушками», — бормочет он, склонившись над тарелкой с почти нетронутой едой.
Танджиро не хотел бы использовать имеющийся у него козырь, это довольно опасно, но его друг выглядит таким подавленным, а сам он так переживает за него, что не может молчать. «Помнишь, я рассказывал, что у меня есть сестры? Одной из них семнадцать, ее зовут Незуко. Все свое время она тратит на помощь матери по хозяйству и совсем не общается со сверстниками. Если хочешь, я дам тебе свой домашний адрес, и ты сможешь написать ей письмо. Думаю, переписка пойдет на пользу вам обоим».
«Это правда? — Зеницу сразу же оживляется, подпрыгивая на стуле от возбуждения, — Ты позволишь мне написать твоей сестре, даже зная, чем я зарабатываю на жизнь?»
«Д-да, — запинается Танджиро, пораженный его энтузиазмом и справедливостью вопроса, — Я не вижу в этом ничего плохого. В конце концов, я занимаюсь тем же самым. Да и я уверен в тебе, ты не обидишь Незуко, а у нее появится новый друг».
«Я не верю своим ушам, Танджиро! — восклицает Зеницу, — Сегодня лучший день в моей жизни! Ты просто чудо! Я сейчас же найду бумагу и сяду за письмо».
«Может сначала доешь, Ромео?» — дразнит блондина Иноске.
«Да, да, конечно, я быстро!» — отвечает тот.
И, к восхищению и удивлению Танджиро, Зеницу набрасывается на свой обед так жадно, что мог бы соперничать с Иноске. Он старается скорее освободиться, чтобы уединиться со стопкой бумаги и карандашом, растворившись в мечтах о прекрасной девушке. Зеницу даже не сомневается, что Незуко красива, она же сестра Танджиро, а темноволосый мальчик очень хорош собой.
Танджиро вне себя от радости, он уже не жалеет о своем решении. Всего за пару минут этот апатичный мальчик превратился в сгусток энергии. На самом деле он опасается лишь того, что Зеницу может ненароком открыть тайну Танджиро, ведь его семья не знает, где он работает. Все их письма приходят «до востребования» Музану, а управляющий уже сам раздает их подчиненным. В любом случае, риск того стоит, потому что в последних сообщениях от Незуко сквозили тоска и печаль, и Танджиро искренне надеется, что переписка с вежливым и чутким Зеницу сможет поднять ей настроение.
Ну что ж, светловолосый романтик уже убежал, пора и остальным Цветам возвращаться в комнату. Скоро предстоят сборы перед очередной рабочей ночью, но еще есть немного времени, чтобы отдохнуть и подумать. А когда у Танджиро появлялось время подумать, он всегда предпочитал мечтать о своем непокорном горном короле.
Как только они оказываются в спальне, Иноске сразу же опускается на колени рядом с кроватью, чтобы спросить у проснувшегося Ренгоку, как его дела. Лежащий в постели юноша выглядит слабым и болезненным, но тем не менее он ласково улыбается стоящему перед ним мальчику, что-то едва слышно шепча в ответ. Все это время Танджиро не может отвести взгляд от Иноске. У него столько граней — порой он дикий, необузданный, часто громкий и дерзкий, но иногда он бывает и таким, как сейчас — мягким, нежным, заботливым.
«Гию сказал, что ты плохо себя чувствуешь», — говорит Танджиро, подходя ближе.
Глаза Ренгоку перемещаются на него, взгляд странный — тусклый и немного заторможенный. «Иноске, Танджиро, я очень прошу вас обоих быть осторожнее. Меня наказал Музан… Я не хочу говорить об этом, но пожалуйста, не злите его, не совершайте опрометчивых поступков… А за меня не волнуйтесь, мы справимся все вместе. Главное, помните, что мы есть друг у друга, и не дайте ему повод нас разлучить».
