«Что случилось?» — шепчет он, стараясь никого не разбудить.

«Музан, — с трудом отвечает Ренгоку, — Раскаленное железо… Туда… Не могу спать… Слишком больно…»

Гию тяжело вздыхает. Он давно знает Ренгоку и понимает, насколько тот силен и мужественен. Все остальные издевательства Музана он всегда терпел молча, и никто из Цветов даже не догадывался, сколько наказаний Кеджуро вынес на самом деле. Но на сей раз ублюдок превзошел самого себя, если заставил этого самоотверженного парня просить помощи. Грудь Гию сжимается от сострадания. «В баре должен быть бурбон, он крепкий, и тебе сразу захочется спать. Я схожу возьму немного для тебя», — предлагает он.

Но Ренгоку тяжело качает головой. «Нет… Меня стошнило за дверью… Мой желудок не вынесет алкоголь».

Гию задумчиво закусывает нижнюю губу, словно вступая сам с собой в какой-то внутренний диалог. Он примерно представляет, какие мучения сейчас испытывает другой Цветок. Хуже такой ужасной боли может быть только невозможность избавиться от нее. И он знает лишь один выход.

Гию заботливо убирает прилипшие волосы с лица Ренгоку и вытирает пот с его лба рукавом своей ночной рубашки, прежде чем попросить: «Потерпи еще немного. У меня есть кое-что, что должно помочь».

Одним лишь кивком головы Ренгоку соглашается на все, что задумал Гию, если это поможет ему хотя бы немного поспать. Он слушает тихие шаги юноши, покидающего комнату, а потом делает несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться и унять боль. Спустя всего несколько минут Гию возвращается с дымящейся трубкой. Она длинная и необычной формы, а дым, выходящий из нее, пахнет явно не табаком. Ренгоку с подозрением смотрит на этот непонятный предмет в руках друга.

«Это что?» — спрашивает он, когда Гию присаживается на край кровати.

«Средство, которое поможет уйти от боли», — неопределенно отвечает темноволосый мужчина. «Поверь, это безопасно, я часто использую его. Оно быстро расслабит тебя, просто сделай две-три затяжки».

Если Гию говорит, что его лекарство поможет, у Ренгоку нет причин сомневаться в его словах. Ему абсолютно все равно, что находится в этой трубке, он так измучен, так устал, что готов принять что угодно, лишь бы уснуть. Поэтому без лишних вопросов Ренгоку вдыхает щекочущий дым снова и снова, но ничего не происходит.

«Нет, не так. Задержи дым в легких на мгновение», — шепотом учит его Гию.

Ренгоку делает одну длинную затяжку. На этот раз странное, но чудесное чувство захлестывает его, как теплый летний дождь. Это невероятно, но боль начинает уменьшаться, а его тело наливается тяжестью и сонливостью. Он едва успевает подумать, что за волшебное средство дал ему Гию, но потом понимает, что ему все равно. Сейчас он летает в волнах такого умиротворения, что ему не хочется ни о чем беспокоиться.

Наблюдая за лицом Ренгоку, Гию замечает, как постепенно расслабляется каждая морщинка боли, и как оно вновь становится гладким и беззаботным, тем добрым лицом, к которому они все так привыкли. Практически сразу же измученный парень засыпает, даже не успев поблагодарить друга за помощь. Бедный, ему пришлось пройти через такую пытку, отдых — это то, что нужно Ренгоку сейчас больше всего. Главное, чтобы остальные Цветы не вздумали будить его, когда проснутся к обеду.

Гию никогда не простит Музану этот поступок из-за того, что он травмировал его брата, а еще и из-за того, что его боль была настолько сильна, что Гию пришлось пожертвовать часть своего секретного запаса опиума, который он прятал в их ванной комнате, зная, что кроме Цветов туда больше никто не заходит.

Что ж, пора вернуть порошок на место. На данный момент он больше ничем не может помочь своему раненому товарищу. Кроме того, он уже раскурил трубку. Может ему стоит тоже немного расслабиться?

К тому же, сейчас самое подходящее время, пока единственный человек, страдающий от его пагубного увлечения, крепко спит.

***

Сабито просыпается от ощущения пустой постели. Это странное чувство одиночества пришло к нему еще во сне, а открыв глаза, он лишь убеждается в отсутствии Гию рядом. Это непохоже на его любимого, обычно он ждал его, лежа в постели, даже если просыпался раньше, чтобы вместе спуститься на обед, а сейчас его даже нет в комнате. И что за странный запах витает в воздухе? Внутри Сабито все обрывается. Неужели Гию опять не выдержал…

Он точно знает, где его найти.

Сабито потерянно бредет в ванную комнату, не зная, как ему повлиять на Гию. Он слишком часто чувствовал запах опиума, чтобы не узнать его, и он уже использовал все свои аргументы, призывая Гию завязать, но парень срывался снова и снова. Печально покачав головой на пороге, Сабито набирается сил и открывает дверь.

«Черт, Гию, я думал, мы разобрались с этим», — разочарованно говорит он при виде удручающей его взгляд картины.

Гию сидит на прохладном кафеле, подстелив под себя несколько полотенец и опираясь спиной о стену. Его губы жадно припадают к трубке с опиумом, и он делает еще одну затяжку. Рядом с ним на полу поднос с пепельницей и мелким порошком, которым он наполняет трубку. Отстраненный стеклянный взгляд Гию означает, что он уже не один час провел, блуждая где-то в глубинах своего разума. Ему так хорошо, он словно вышел из тела и свободно парил по Саду Греха. Он никто, просто тень, ему не нужно ни о чем думать, ни о ком заботиться. Он сам себе хозяин, он одинок, поэтому никто не сможет причинить ему боль, обижая его близких. Потому что сейчас он никому не нужен, и они все ему не нужны…

Но в ответ на вопрос Сабито мужчина лишь пожимает плечами и откладывает трубку в сторону. «Знаешь, секс под опиумом становится необычным…» — почему-то отвечает Гию, мысли ускользают из его одурманенной наркотиком головы.

«Черт возьми, Гию, что за бред ты несешь?!»

«Не понимаю, что тебе не нравится…»

«Мне не нравится, что рано или поздно мне придется жить без тебя! Ты почти ничего не ешь, у тебя синяки под глазами, и я был с тобой, когда ты пару раз падал в обморок. Тебя мучают депрессия и сумасшедшие перепады настроения. Гию, твой опиум съедает тебя изнутри! — кричит Сабито, сжимая кулаки, — Вспомни наркоманов, которых мы видели в детстве на улице. Вчера они еще были живы, а на следующее утро их тела убирали дворники, как обычный мусор! Ты хочешь кончить так же? Я знаю, как тебе тяжело, но я не позволю тебе уничтожить себя и меня вместе с тобой, слышишь?!»

Гию стучит трубкой по пепельнице, прежде чем насыпать в чашу еще порошка. У Сабито возникает острое желание выбить это орудие смерти из его рук.

«Сабито, брось меня, — вздыхает Гию, — Ты обязательно встретишь кого-то еще. Кого-то более достойного, с меньшим количеством проблем. Пойми, тебе нет смысла оставаться со мной… Я никогда не выберусь из долгов. Все деньги, ради которых я терплю унижение, нет, ради которых все мы терпим унижение и боль, достаются лишь этому мешку с дерьмом, Музану. Сначала пострадал ты, потом Танджиро, а теперь Ренгоку… Я должен был защитить всех, но не справился. Не могу больше это выносить!»

«Гию, прекрати! — Сабито пытается кричать, но понимает, что у него нет сил, и переходит на шепот, — Не начинай это снова, я не выдержу».

Сабито устало падает на колени перед Гию, пытаясь взять себя в руки. После нескольких тяжелых вздохов он находит в себе силы поднять слезящиеся глаза и посмотреть на своего безучастного любимого. Сабито наклоняется вперед и охватывает лицо Гию ладонями, вынуждая того опустить дымящуюся трубку.

«Знаешь, чего я боюсь больше всего на свете? — хриплым голосом спрашивает Сабито, глядя в стеклянные глаза, — Остаться без тебя. Ты был со мной, сколько я себя помню. И как бы жизнь нас не пытала, ты был единственным постоянным добром в ней. Помнишь, как зимой я жаловался на голод и холод? Каждую нашу зиму я думал, что мы умрем, забытые всеми, но я не сдавался только лишь потому, что в моей ладони всегда была твоя ладонь. Потом Музан привел нас сюда, и ты снова не отпускал мою руку. Даже после того, как этот ублюдок порезал мне лицо, ты продолжал оберегать меня, заботиться обо мне. Когда я считал себя монстром, лишь твоя любовь заставила меня поверить, что я все еще человек. Умоляю, Гию, живи! Живи ради меня! Живи ради всех нас!»