Но Танджиро всегда сдерживался, хотя был уверен, что Иноске позволил бы ему.

Черноволосый мальчик поворачивается к другу, чтобы спросить: «Эй, Танджиро, как думаешь, что мне надеть?»

Юноша задумывается, глядя на Иноске и размышляя о том, что могло бы еще больше подчеркнуть его красоту. «Помнишь, ты мне рассказывал, что у тебя есть клиент, который любит, когда ты снимаешь рубашку и остаешься только в брюках? Почему бы тебе сегодня не выйти так к гостям? А на шею можешь повесить несколько длинных ожерелий».

Танджиро немного лукавит, такого клиента нет, это ему самому нравится видеть Иноске без рубашки, но он знает, что друг не заметит подвоха. Иноске столько всего рассказал ему за эти дни, что уже и сам не сможет вспомнить. Так и есть, мальчик радостно вскакивает с кровати и устремляется к шкафу, а Танджиро лишь отводит глаза, покрывшись легким румянцем.

«Отличная идея! — восклицает Иноске, — Ты гений, спасибо!»

«Да, мне тоже нравится, — говорит Зеницу, — Интересно, а бывает такая мужская одежда, которая открывает живот и закрывает сиськи?»

«Зеницу, у мужчин нет сисек», — рассеянно отвечает Ренгоку, пытаясь закрепить в волосах массивное украшение с рубином.

«Хм, поверь, я знаю, о чем говорю, — возражает мальчик, — Меня трахали мужчины с такими большими сиськами, каких я никогда не видел ни у одной женщины. Я даже опасался, что они меня ими задушат». Зеницу яростно сражается с воротником своей рубашки, но сдается: «Танджиро, не мог бы ты помочь мне справиться с этим, пожалуйста?»

Юноша кивает и с улыбкой спешит на помощь другу. Зеницу слегка наклоняет голову, а Танджиро завязывает на его шее галстук-бабочку изысканного темно-синего цвета, так подходящего к нежным глазам светловолосого мальчика. Внезапно он замечает, что позвонки на тонкой шее друга выпирают гораздо сильнее, чем у других парней. Пристально посмотрев ему в лицо, Танджиро отмечает, что блондин выглядит усталым и изможденным.

«Эм, Зеницу, у тебя все в порядке? — спрашивает Танджиро, — Мне кажется, ты похудел».

Зеницу поворачивается к нему лицом, задирая рубашку и рассматривая свой впалый живот. Танджиро понимает, что и ребра юноши пугающе выделяются на фоне его худощавого тела. «Это хорошо, — отвечает Зеницу, — а то в последнее время мне стало казаться, что я набираю вес. Так что я решил держать себя в форме и иногда пропускаю обед или ужин».

Танджиро не знает, что сказать. Что-то тут не так. Он вспоминает, какими ужасными были его первые дни здесь, пока желудок привыкал к маленьким порциям, а терзающий голод не давал уснуть. Да и когда он еще жил дома, еда доставалась им тяжелым трудом и воспринималась, как подарок судьбы. А Зеницу так спокойно говорит, что намеренно отказывается от пищи, чтобы похудеть. Может быть, он болен?

Юноша знает, что Зеницу наименее популярный Цветок, за ночь у него бывает около трех клиентов, тогда как Гию успевает обслужить восемь. Возможно, он пытается это компенсировать? Думает ли Зеницу, что худоба прибавит ему привлекательности? Танджиро сомневается, но не может придумать иной причины. Бедняга. Ему так хочется заключить блондина в объятия и пожалеть, но он не решается.

«Береги себя, — как можно спокойнее просит его Танджиро, пытаясь не показывать свое волнение, — Тебе еще нужна моя помощь?»

«Нет, спасибо».

Когда Зеницу отходит, Танджиро решает, что пора заняться и своим внешним видом. Он хочет немного припудрить лицо, как делали друзья в день его дебюта, и наклоняется к зеркалу, рядом с которым уже стоит Гию. Темноволосый мужчина толкает его бедром, и Танджиро смущенно отходит, но мягкая улыбка Гию в отражении останавливает его. О, так это всего лишь шутка? Конечно, он же часто видел, как Гию так же поступал с Сабито и Ренгоку, а парни лишь весело смеялись в ответ. Неужели это означает, что первый Цветок принял его?

Гию взглядом подзывает его поближе, и, когда Танджиро подходит, мужчина произносит, не отводя глаз от зеркала: «Мне жаль, если тебе вдруг показалось, что ты мне не нравишься. Поверь, это не так. Сабито подтвердит, я просто не умею общаться с людьми и редко улыбаюсь. Поэтому часто складывается впечатление, что я хочу убить любого, с кем говорю. Хотя, если честно, в этом есть доля правды. Ренгоку порой раздражает меня своей жизнерадостностью, а если твой нахальный дружок еще хоть пальцем меня тронет, пытаясь втянуть в свои идиотские игры, я выпотрошу его, а труп выброшу из окна. Но, несмотря на это, я люблю свою семью, и я не позволю никому обижать моих братьев. На тебя это теперь тоже распространяется. Так что не бойся, ты всегда можешь подойти ко мне, если что-то понадобится».

«Ой… спасибо, я запомню». От этих слов у Танджиро начинает кружиться голова. Даже строгий Гию назвал его братом. Теперь он абсолютно уверен, что новая семья признала его.

«Хочешь, я одолжу тебе запонки? — предлагает Гию в знак подтверждения своих слов, — Нет, скорее я настаиваю, чтобы ты взял их. Они отлично будут смотреться на тебе».

Прежде чем Танджиро успевает отказаться, парень протягивает руку, берет с туалетного столика две изящные жемчужины в серебряной оправе и аккуратно украшает ими рукава белой рубашки мальчика.

«Смотри, как красиво», — комментирует Гию, демонстрируя свою работу.

«Что ж, похвала главного Цветка многого стоит».

Мужчина лишь фыркает: «Бесполезное звание. Я могу получить всех клиентов, которых хочу, но мне никогда не вырваться отсюда. Даже если я выплачу все свои долги, Музан не отпустит меня».

«Что ты имеешь в виду?»

В этот момент в комнату входит управляющий, громко хлопая в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание. Разговоры в комнате сразу же стихают, а напряженные взгляды шестерых мальчиков обращаются на него. Мужчина выглядит крайне рассерженным, и Танджиро начинает нервничать.

«Я только что из комнаты девочек, — начинает свою речь Музан, — а теперь пришел сообщить новость вам. Сегодня я получил письмо от нашего домовладельца. Арендная плата повышается в очередной раз. Так что отныне мы не может допускать никаких ошибок. Вы не имеете права терять клиентов, и вам не позволено болеть. Тщательно мойтесь, думайте о своей подготовке и не ленитесь. Будьте готовы удовлетворить каждого пришедшего клиента, выполнить любое его желание, каким бы странным оно вам не казалось. Сейчас на счету каждый франк. Нам придется работать усерднее, чем раньше, с этого момента у вас больше нет выходных дней. И еще — я увольняю часть нашего дневного персонала, и теперь вы с девочками по очереди будете помогать оставшимся сотрудникам убирать комнаты после ночи. Если у кого-то есть возражения, я готов лично обсудить их с каждым в моем кабинете».

Никто не спорит, лишь несколько разочарованных вздохов летит ему в ответ. Цветы уже заранее прикидывают драгоценное количество сна, которого они теперь лишатся. И это еще не говоря о том, как тяжело будет убираться в бесконечных комнатах борделя после бессонной ночи. Каким же лицемером был Музан, когда просил их лучше заботиться о себе, но при этом отказывал в необходимом отдыхе. Но, конечно же, ни у кого из парней нет желания оказаться за запертой дверью кабинета управляющего, поэтому они соглашаются со всеми новыми правилами.

«Ну раз претензий нет, идите встречайте первых гостей, — продолжает Музан, — Танджиро, как твое самочувствие?»

«Мне уже лучше, но врач запретил мне работать в полную силу еще несколько недель. Но сегодня я собираюсь выйти к клиентам», — честно отвечает мальчик.

«Хорошо, даю тебе две недели, но потом ты должен начать приносить столько же денег, как и остальные. А теперь все вниз, живо».

Цветы нехотя выходят из комнаты вслед за управляющим, на ходу застегивая пуговицы или украшения, и проходят в главную гостиную. Танджиро слабо верится, что дела Сада Греха настолько уж плохи, потому что даже в столь ранний по меркам публичного дома час комната полна мужчин и девушек. Это странно, но он видит даже несколько мальчиков лет шестнадцати. Неужели отцы водят их в подобные места? Воистину, ему не понять причуд богатых людей.