Теперь Танджиро еще больше пугают слова Зеницу о дешевых борделях. Если в Саду Греха клиентам позволяют вести себя так жестоко, то что же происходит там? Сколько отчаявшихся девушек и парней вошли в их двери в поисках заработка, чтобы никогда больше не вернуться? Юноша понимает, что отныне он больше не человек. Он товар, и прав у него не больше, чем у любой другой бездушной вещи.

«Сабито очень переживает, я уверен, он прибежит к тебе сразу же, как только сможет», — прерывает его пугающие размышления Иноске.

«А как же ты? — обеспокоенно спрашивает Танджиро, — Ты же потеряешь возможность заработать, пока будешь возиться со мной».

Иноске пожимает плечами. «У меня еще вся ночь впереди. К тому же, с моей популярностью не составит труда наверстать упущенное. Не думай обо мне. Ты гораздо важнее».

От этих теплых слов на глаза Танджиро наворачиваются слезы. Или возможно последние остатки самообладания покидают его истерзанное тело. Он чувствует, как ноги подкашиваются, но Иноске успевает подхватить его, немного пошатнувшись под чужой тяжестью. Мальчик еще сильнее прижимается к Танджиро, не давая ему упасть.

«Держись, принцесса, мы почти у цели, еще пара метров. Тебе станет лучше после того, как я вымою и перевяжу твою рану. А утром мы пригласим врача».

Звучит хорошо. Иноске помогает ему войти в ванную комнату, не обращая внимания на полотенце, упавшее на пороге. Танджиро не удивлен, увидев, что из белого оно превратилось в красное. К счастью, кровотечение замедлилось, и он уже не оставляет за собой жуткий кровавый след. Он позволяет Иноске самому включить душ. И хотя сначала хлынувшая на него вода оказывается ледяной, Танджиро настолько оцепенел от боли, что ему все равно. Он продолжает дрожать даже тогда, когда мягкие струи становятся теплее.

«Не бойся, я постараюсь все сделать быстро, — заверяет его Иноске, — Твоя главная задача — не упасть, так что держись за стену. Об остальном позабочусь я».

На самом деле Иноске не знает, что делает. Он лишь повторяет те действия, которые в свое время парни делали для него. Для начала он берет кусок мыла и хорошо намыливает руки, а затем начинает нежно смывать потеки крови и рвоты с тела Танджиро. Он не прекращает говорить, лишь бы друг оставался в сознании: «Знаешь, в одну из моих первых ночей здесь клиент так глубоко засунул член мне в горло, что чуть было меня не задушил. Меня вырвало, и я еще пару дней кашлял кровью и не мог нормально есть. Сабито и Гию выхаживали меня все это время. Так что не волнуйся. Мы все здесь заботимся друг о друге, потому что никому другому нет до нас никакого дела. Понимаешь?»

Танджиро медленно кивает, он уже давно готов отключиться, его ужасная боль — единственная причина, по которой он еще не уснул. «Понимаю. Вы семья».

Иноске улыбается. «Да, мы семья. Точно. Хотя ты можешь называть меня своим принцем, раз уж ты моя принцесса. Или нет, лучше королем. Я же будущий король гор».

Его болтовня смешит раненого мальчика, и Иноске воспринимает это как победу. Ему самому очень тяжело видеть Танджиро таким, и он всеми силами пытается приободрить его. Особенно сейчас, потому что он уже дошел до ягодиц и собирается смыть с них кровь, зная, что этим причинит другу боль. Иноске вздыхает и просит: «Потерпи еще немного, хорошо?»

Танджиро стискивает зубы и сжимает кулаки в ожидании того, что сейчас произойдет, но это не спасает, когда едкое мыло касается его ран. Он вздрагивает и стонет, пока Иноске как можно аккуратнее пытается смыть засохшую кровь с наиболее пострадавшего места.

«Знаешь, я надеялся, что мне придется раздвигать твою задницу лишь потому, что я захочу тебя трахнуть», — пытается разрядить обстановку Иноске.

«Я тоже». Танджиро определенно не шутит.

«У тебя прекрасный зад, принцесса. Я серьезно. Я был бы гораздо осторожнее с такой красивой попкой. Она этого заслуживает».

«Что ж, спасибо тебе. Моя задница ценит это».

«Может быть, мы с тобой еще сможем пообщаться на эту тему, — предлагает Иноске, — Но, конечно же, когда тебе станет лучше».

Танджиро не отвечает, потому что сейчас эта идея не кажется ему особо привлекательной. Не то чтобы он не хотел близости с Иноске, совсем нет. Но он не хотел, чтобы это было что-то грязное, похожее на этот вечер. В его мечтах они с Иноске, глубоко влюбленные, занимаются неспешным сексом, изучая тела друг друга и выражая в этом всю взаимную любовь и привязанность. Он хочет быть единственной «принцессой» Иноске.

Но, конечно, в Саду Греха это невозможно. Здесь можно реализовывать самые мерзкие сексуальные фантазии, но просто заниматься чистой любовью запрещено.

«Хорошо, я думаю, что закончил, — говорит Иноске, — Ты выглядишь намного лучше. Давай поищем что-нибудь, чем можно тебя перевязать».

Он выключает воду и помогает другу выйти из ванны. Танджиро снова едва может шевелиться, после мытья растревоженные раны вспыхивают новой порцией боли. Он чувствует, как его начинает мутить, Иноске замечает его бледность и в спешке убегает, пытаясь найти бинты.

Танджиро остается стоять посреди ванной комнаты, слегка покачиваясь от слабости. Ему до дрожи в ногах хочется сесть, но он понимает, что это очень плохая идея. Поэтому он просто молится, чтобы Иноске вернулся поскорее.

К его радости, черноволосый мальчик приносит марлю и еще какую-то ткань менее чем через минуту. Он так спешит, что чуть не падает на скользком полу в ванной, опускаясь рядом с Танджиро на колени. «Вот осталось немного марли после того, как доктор навещал нас последний раз. Иногда у нас случаются мелкие неприятности… Не мог бы ты немного раздвинуть ноги? Прости, я знаю, что это больно».

Танджиро делает, как его просят, не говоря ни слова. Он просто желает, чтобы все побыстрее закончилось. Он шипит, когда Иноске вытирает свежую кровь с его бедер тряпкой, а затем укладывает свернутую марлю между ягодиц. Это неудобно, но гораздо лучше, чем ощущение чужого члена внутри.

«Вот, это должно помочь. Давай уже уложим тебя в постель», — ласково бормочет Иноске.

Он снова взваливает на себя Танджиро, помогая ему добраться до спальни Цветов. Танджиро двигается очень медленно, с каждым шагом словно иглы вонзаются ему между ног, вызывая все новые и новые приступы боли. Из последних сил он старается не упасть, пока Иноске зажигает лампу и набрасывает на него ночную рубашку, после чего наконец подводит к гигантской кровати.

Танджиро в блаженстве падает на мягкий матрас. Проблема возникает тогда, когда он понимает, что у него нет сил двигаться. Он так и остается лежать поперек кровати, закрыв глаза. Иноске грустно вздыхает и не решается трогать его, чтобы не усугублять страдания. Он лишь берет подушку и кладет ее под голову друга, а затем укутывает дрожащее тело теплым одеялом.

«Большое тебе спасибо, — шепчет Танджиро, не открывая глаз, — Если бы не ты, я бы все еще сидел в той ванне. Мне так стыдно, что я помешал тебе работать».

«Даже не начинай, — отмахивается Иноске — Моя семья для меня важнее денег. Клиенты приходят и уходят, а ты будешь здесь всегда. Сейчас я больше всего на свете хотел бы остаться с тобой. Я знаю, как ужасно спать одному, когда страдаешь от боли. Я не буду гасить лампу?»

«Да, конечно», — Танджиро слегка кивает.

Сквозь ресницы он видит, что Иноске действительно выглядит встревоженным, как будто он и правда глубоко сожалеет о том, что ему придется уйти. Танджиро хочет заверить его, что с ним все будет в порядке, но язык отказывается повиноваться ему. На самом деле он предпочел бы положить голову Иноске на колени и медленно провалиться в сон, пока дорогой ему человек нежно перебирал бы волосы на его голове. Но это такое детское и эгоистичное желание, что Танджиро никогда не решился бы его высказать. Он сам навлек на себя эту боль, и сражаться с ней он тоже должен сам.

«Хорошо», — говорит Иноске, наклоняясь и поглаживая его по плечу. «Я приду, как только обслужу последнего клиента. Попробуй поспать. Если уснуть не получится, я принесу тебе вина, когда вернусь, оно поможет тебе немного расслабиться».