«Кеджуро прав, ты красивый, — замечает Сабито — Достоин быть одним из Цветов».

Лицо Танджиро покрывает легкий румянец, и он отводит глаза, хотя на его губах блуждает довольная улыбка.

Как ни странно, те действия, которые демонстрирует ему Сабито, совсем не смущают Танджиро. Это выглядит довольно просто, хотя ему и нельзя попробовать эти приемы на практике, чтобы не «повредить товар». Поэтому он просто наблюдает за уроком, изредка задавая вопросы.

«Запомни самое главное, — говорит Сабито, окончив обучение, — неважно, через что тебе приходится проходить, какую сильную боль терпеть, или какие мерзкие слова слышать — не забывай улыбаться, хорошо? Никто не захочет платить печальной проститутке».

Танджиро внезапно понимает, что за этими словами скрывается нечто большее. И хотя Сабито смотрит на него, его взгляд остекленел, словно парень мысленно перенесся куда-то далеко. Танджиро становится жутко.

Возможно, именно этот страх побуждает Танджиро спросить: «Почему ты носишь вуаль?»

Сабито возвращается в себя и удивленно моргает. Осознав, что перешел запретную черту, Танджиро краснеет до корней волос и пытается извиниться, размахивая руками перед собой: «Прости! Забудь то, что я только что сказал, я не должен был спрашивать! Давай просто…»

«Клиент… сделал это со мной», — нерешительно произносит Сабито.

Танджиро сразу замолкает и смотрит на него, гадая, будет ли продолжение рассказа или это все, о чем ему доведется узнать. О жестоком клиенте он уже слышал от Ренгоку. Сабито ежится, пожимая плечами, словно от холода, но говорит дальше: «Он связал меня и достал нож. Я помню, как мое сердце колотилось, пока он водил концом лезвия по моей груди и шее. Он сказал, что красивые куклы всегда должны улыбаться, даже с ножом у горла…»

С этими словами он поднимает руку и развязывает свою темную полумаску, позволяя ей упасть на колени. От шока Танджиро не может произнести ни слова. Его глаза расширяются, а губы приоткрываются в безмолвном крике.

Углы рта Сабито были рассечены клиентом-садистом, и теперь на его лице огромные шрамы, тянущиеся по щекам. Постоянная улыбка под грустными светлыми глазами.

«Теперь для своих клиентов я «Мальчик с вечной улыбкой». Поэтому запомни мой урок и не забывай улыбаться, Танджиро».

========== Глава 4. Дефлорация ==========

На следующий день комнату Цветов посетил Музан и сообщил Танджиро, что его девственность была продана за сотню франков. Эта баснословная сумма шокировала мальчика. Даже в их дорогом борделе средняя цена за услугу составляла четыре франка.

«Ты произвел фурор среди наших клиентов, аукцион получился довольно ожесточенным, — отметил Музан, — Девственность Гию была продана лишь немного дороже. Поздравляю».

«Это большая честь, господин, — ответил Танджиро, кланяясь мужчине, — Обещаю, Вы будете гордиться мной».

«Не сомневаюсь, что так и будет, Кеджуро и Сабито хвалили тебя. Теперь тебе осталось только выбрать себе имя, и я внесу тебя в наш каталог».

«О да, имя. Имя…»

Информация о каждой из проституток борделя была записана в брошюре, которую посетители могли получить на входе в Сад Греха. Часто иногородние клиенты просили выслать каталог им на почту, чтобы они могли заранее определиться с выбором. В этих ярких и красочных книжках были перечислены все девушки и юноши, работающие в публичном доме, с указанием их отличительных особенностей, черт характера и услуг, которые они могли оказать. Но имена всех проституток были вымышленные, что придавало больше интриги. И так как Танджиро теперь принадлежал к Цветам, перед ним стояла задача выбрать себе второе имя, звучащее как название цветка. Но главная трудность заключалась в том, что выбранный им цветок должен был олицетворять либо его характер, либо черты внешности.

И у Танджиро не было абсолютно никаких идей на этот счет.

Он совсем не разбирался в цветах и ​​их значениях. Он знал, что розы означают похоть и страсть, но это имя совсем не подходило ему.

Сабито и Ренгоку сказали ему подумать хорошенько, и тогда правильное имя само придет ему в голову, Зеницу ответил, что он и свой цветок выбрал с трудом, а обратиться за советом к Гию Танджиро не решился.

До открытия остается всего несколько часов, а Танджиро все еще лежит на мягкой гигантской кровати, удобно устроившись на животе, листает брошюру борделя и ломает голову, с каждой минутой все больше и больше волнуясь о том, что ему придется дебютировать без имени.

«Знаешь, ты выглядишь так, словно у тебя вот-вот пойдет дым из ушей», — говорит ему Иноске, прыгая на кровать рядом с ним.

«Правда?» — рассеянно отвечает Танджиро, не отрываясь от чтения.

Иноске подбирается к нему ближе и ближе, пока полностью не ложится на Танджиро. Юноша лишь довольно хмыкает, когда черноволосый красавец прижимается животом к его спине и кладет подбородок ему на плечо, глядя в каталог, который он держит в руках.

«Я когда-нибудь говорил тебе, что плохо читаю?» — спрашивает Иноске.

Танджиро с трудом сдерживает дрожь, нежные розовые губы из фантазий обдувают горячим дыханием его ухо, а от тяжести теплого тела сверху бабочки в животе начинают танцевать свой неистовый танец. Как может Иноске быть с ним так небрежно близок? Хотя, когда с детства живешь в обители секса, личные границы стираются, а физический контакт перестает быть чем-то сокровенным. Танджиро заметил, что у всех мальчиков не возникало проблем с прикосновениями друг к другу, и он предположил, что это единственный доступный им стиль общения. Они так долго пробыли здесь, что любое сексуальное взаимодействие стало для них таким же естественным, как дыхание, но все, что касалось романтики и отношений, до сих оставалось неизведанной территорией.

Хотя отчасти повышенное внимание Иноске к Танджиро объяснялось тем, что этот красивый юноша был одинок. Все остальные парни объединились в то, что он называл «пары для объятий». Сабито и Гию были привязаны друг к другу с детства, и они всегда держались вместе. Никому не нужный в другой жизни сирота Зеницу нашел себе защиту и опору в лице сильного и доброго Ренгоку, а он, в свою очередь, был крепко привязан к светловолосому мальчику, в котором обрел утешение, тоскуя по младшему брату. И хотя Иноске все любили, ему не хватало своей «пары для объятий». Поэтому он с такой радостью воспринял приход нового Цветка, который при этом еще и не скрывал свою симпатию к нему. Теперь ему было кого греть ночами, и он поклялся сам себе, что никому не даст в обиду милого и наивного Танджиро. Сами того не сознавая, Цветы создали систему взаимной поддержки, и она не давала им погрузиться в пучину отчаяния, когда в жизни каждого из них наступали темные времена. Возможно, только благодаря своей любви и дружбе они сохранили души чистыми, а разум — ясным.

В любом случае, сейчас Танджиро совсем не против, что Иноске так фамильярно развалился на нем. Каждое лишнее его прикосновение наполняет день Танджиро радостью.

«Нет, ты этого никогда не говорил», — отвечает он.

Иноске пожимает плечами. «Монахини в церкви пытались научить меня, но я больше любил лазить по деревьям, ловить лягушек и заниматься прочей мальчишеской ерундой. Я даже ходил на реку за церковью и рыбачил голыми руками. А еще ставил ловушки в лесу, и туда попадали кролики, но когда я приносил их монахиням, они ужасались. Еду можно купить, не нужно убивать бедных зверюшек — так они говорили. Но я им не верил. Что может быть вкуснее, чем свежее мясо, добытое своими руками и приготовленное на открытом огне?»

«Надо же, не ожидал от тебя такого, — ухмыляется Танджиро, — Тебе бы жить в горах».

«Я никогда не видел гор, но мечтаю о них! Когда-нибудь я построю там собственную хижину. Я буду сам колоть дрова, охотиться, выращивать овощи. Я смогу дышать чистым горным воздухом каждый день, и спать ночи напролет. Вот что я сделаю, когда выплачу свой долг и выберусь отсюда!» — воодушевленно говорит Иноске.

«Хороший план, — смеется его собеседник, — Мне нравится. Когда у тебя будет свой дом, не забудь позвать меня в гости. Я бы тоже не отказался от свежего воздуха».