— На букву «М», сударь, — ответил он вежливо.

— Так я и думал, — кивнул Элиот.

Девушка, мгновенно покраснев, насколько могут краснеть демианы, снова взяла куклу на руки… потом опять отпустила.

— Иди, отдохни, малыш, — шепнула она на ухо своему творению. — А мы сейчас… друзья, давайте танцевать?

— Танцы — моя любовь. Танцевать… самое прекрасное, что только может быть… после звезд, — задумчиво, нараспев, проговорил Элиот Эмиран. А потом обвел всех присутствующих ясным взором. — Да, у каждого — своя любовь.

«И своя заноза», — подумал Алекс.

В домике Марии не было большой танцевальной залы, но одна из комнат все-таки могла сгодиться для развлечения дружеской компании. Там Мария задернула шторы… и ненадолго застыла у окна, сжав ладони. Магия… То, что отличало демиан от людей, то, чем была пропитана их сущность. Дар их можно было назвать слабым по сравнению с тем, чем обладали чародеи древности. Магия, вошедшая когда-то в плоть и кровь потомков этих могучих волшебников, была чарующа, легка и неопасна. Мария разжала руки — и с ее пальцев соскользнул целый фейерверк разноцветных огоньков, закружился по маленькой зале, создавая причудливое и нежное освещение. Сержу, мало сталкивающемуся с магией, если, конечно, она не исходила от леса, показалось, что дом тихо и незаметно вплыл в иную реальность, полную сказки, загадок, отблесков надежд и водоворота желаний… опасных, может быть.

Крупный зеленый огонек мягко подплыл к Элиоту, словно привлеченный взглядом такого же цвета. Мария улыбалась — она умела, когда нужно, держать себя в руках, но сердце ее учащенно билось. Прекрасная Роза стояла рядом с ней, спокойная, уверенная в себе. Алекс Каэрэ почему-то медлил с приглашением на танец, а Элиот подошел к девушкам… и склонился пред Розой. Мария опустила глаза.

Так она стояла, не поднимая взгляда, не замечая, что мнет в пальцах кончик своего бордового пояса. Она явно не хотела смотреть на изысканное зрелище, что представлял собой танец грациозной пары — певицы и звездочета. Атласное платье Розы — белый цветочный бутон… она сама как цветок, но не пышный, а строгий, благородный — сейчас не роза, скорее — лилия. И лилия — черная! — украшает корсаж ее платья. И движется она в танце — словно бутон плывет по струям ручья.

— Полно, это всего лишь танец, — услышала Мария голос Алекса Каэрэ, в котором по обыкновению сквозила легкая усмешка. — Успеешь еще с ним пообщаться. Ты же демиана, у тебя есть магия. Очаруй его.

Губы Марии дрогнули. Вишневые глаза посмотрели на молодого человека с мягким укором.

— Я не колдунья.

— Зачем же тогда вам магия? — продолжал безжалостно Алекс.

— Это просто творчество, — отвечала Мария. — Иногда даже меньше… Например, Сардо. Он демиан, но его музыка сильнее магии.

— Но с волшебством можно сделать куда больше, чем просто создавать живых кукол.

— Можно. Но порой это уже не магия. То есть магия, но извращенная. Колдовство. Когда жестоко касаешься других, когда вторгаешься в чужую душу… Никто из колдунов хорошо не кончил. Когда что-то извращается — оно погибает.

— Магия может извратиться во зло, — пожал плечами Алекс. — А что не может? Музыка может? А любовь?

Мария печально посмотрела в центр зала — на медленно кружащуюся пару. И строго ответила, отрицательно качнув головой:

— Нет.

— Наивное дитя, — слабо улыбнулся Каэрэ. — Давай, что ли, потанцуем?

На второй танец Элиот пригласил-таки Марию.

«Вот так, — подумал молодой писатель, глядя на просиявшую хозяйку дома. — Много ли девушке надо для счастья…»

Неожиданно Алекс почувствовал, как кто-то тихо тронул его за локоть.

Он уже знал, кто. Знал, не оборачиваясь. А потому и обернулся — медленно… спокойно.

— Алекс? — черные глаза Розы Лейн ярко блестели. Ее легкая рука в белой перчатке касалась его локтя нежно… нежно, в этом не было никакого сомнения. — Может быть, ты… потанцуешь со мной?

— Нет, — ответил Алекс, даже и не пытаясь прислушиваться к той буре, что мгновенно перевернула все внутри него. — Я не хочу больше танцевать.

— Не хочешь? Совсем? Или не хочешь со мной?

У нее на корсаже — черная лилия. Живая. Алекс почему-то был уверен, что магическая. Он смотрел на эту лилию — черный атлас лепестков на белом атласе платья — и цветок расплывался у него перед глазами. А у Сардо — гортензия. Черная. Но Алекс отогнал странную, неприятную какую-то мысль. Не сейчас.

— Извини, Роза. Мне нужно выпить что-нибудь.

Быстро, не оборачиваясь, Алекс вышел из танцевальной залы. Роза, подумав, уверенно последовала за ним.

Она нашла его в гостиной, он маленькими глотками пил вино, стоя у камина. Сейчас здесь не было никого, кроме них.

Роза подошла близко — если бы он хотел, то легко бы мог коснуться ее нежно-розовой щеки, казавшейся прохладной, как бутон в утреннем саду…

— Он пригласил меня первым, — сказала девушка спокойно, без смущения глядя в серые глаза молодого человека. — Я согласилась. Он необычный и мне с ним интересно. Вот и все.

— Да, — Алекс сделал еще глоток, а потом вдруг выплеснул остатки вина в камин и поставил бокал на столик. — Сначала тебе было интересно с нашим общим другом, Роз, теперь с этим звездочетом, и это вполне естественно. И Сардо, и этот Эмиран — личности занимательные. Но при чем тут я?

Она не опускала глаз, и это уверенная настойчивость вдруг смутила Алекса. И оттого он разозлился еще сильнее…

- Все ты понимаешь, — ответила Роза с досадой. — Ты все знаешь. Просто в своей непревзойденной гордости давно уже хочешь, чтобы я первая подошла к тебе. Ты такой… ты всегда был таким. Еще в Академии. И знаешь что… я бы подошла. Я бы первой призналась тебе в любви, Алекс Каэрэ… если бы не боялась тебя.

— Что ты сказала?

— Да. Ты сам не понимаешь, что тебе нужно. А такие люди — самые опасные. Они мечутся… и губят себя. И не только себя. Поэтому я тебя и боюсь. Как пожара. Хотя ты и стараешься быть холодным и колючим, ты на самом деле — пожар. Ревнивцы — они всегда, как разрушающий огонь. Просто твой пожар пока не вырвался наружу из холодных стен твоей дурацкой напускной чопорности. А этот Элиот — он ветер…

— И ты, как дитя музыки, создание воздушное, конечно же, предпочитаешь ветер.

Роза приблизила к его лицу свое — близко-близко.

— Нет. У меня иная стихия. Меня тянет к темному огню.

И ее губы нашли губы Алекса…

Маленькая комнатка в часовой башне освещалась огоньком догорающей свечи. Где-то вверху неторопливо ворочался, с сонной ритмичностью стучал часовой механизм. За дверью раздавалось шарканье старого часовщика и его недовольное бормотание, такое же унылое, как и бесконечный монолог часов. Это была не главная башня столицы с великими часами — всего лишь небольшая древняя башенка у Четвертого моста…

Сидящая за деревянным столом немолодая женщина в черном платье лихорадочно листала слабо освещенную книгу. Ее тонкие сухие пальцы переворачивали страницу за страницей, и она едва сдерживала нетерпение. В какой-то миг возбуждение едва не сменилось горечью разочарования, но вот женщина радостно встрепенулась. Несколько слов, всего несколько слов… Со вздохом облегчения она погладила кончиками пальцев желтоватую шершавую страницу, шепотом повторяя прочитанные слова.

— Аглая, — вошел ее отец. — Опять ты портишь глаза, читая в этакой темнотище? И что ты все бормочешь, дочка? Ты здорова ли?

— Здорова, папа, — тускло улыбнулась Аглая старику.

Треугольник. Трое лучших. Возьми то, чем дышат их души.

С каждым днем она все сильнее становится похожей на эту старую желтую книгу, что лежит у нее на столе. И сколько уже седины в этих некогда черных волосах… А когда-то она была красива…

Любовь… вдохновение… и часть души. Ах да — еще немного родной крови. Вот так просто… Соединить… слить… сплавить… сотворить магический круг. Старый подвал часовой башни в ее распоряжении — как и эта комната. Там уже давно все приготовлено. Три сосуда пока пусты. Но прозрачность наполнится синевой — синева разольется, активируя круг. Еще немного подождать… Просто подождать. Сейчас ей даже не хочется спускаться в подвал, чтобы снова не признаваться себе, как ей страшно. Если ее постигнет неудача — уже ни в чем, нигде, никогда не останется смысла…