– Он тебя не обижает?

– Да вроде отстал. Я сказал ему, что ты ему нос разобьешь, если он ещё раз ко мне полезет.

Эван неодобрительно качает головой, но помалкивает. Ничего такого, он, конечно же, ему не обещал. Томми всего десять, дети в его возрасте склонны понимать всё по-своему и искать себе героев, особенно в отсутствие отца. Эван лишь надеялся, что подаёт мальчишке хороший пример. Спорт лучше, чем алкоголь и курение всякой дряни – того, чем неустанно закидывается его старший брат. Эван бросает мяч в кольцо. Попадает. Томми обиженно дует губы.

– А когда у нас будет тренировка? Ты обещал.

– Обещал, да? – Эван виновато чешет затылок. Забыл начисто. Подготовка к квалификационным экзаменам на парамедика отшибла ему память на всё остальное и напрочь забрала всё свободное время. Отказывать Томми не хотелось. – Давай сейчас. Левый, правый джеб вот сюда, прямо мне в ладонь.

Он встаёт в стойку и выставляет вперёд руки.

– А где лапы? А мешок? – разочарованно спрашивает Томми, складывая на груди руки. Такой ещё маленький, а уже упрямится по-настоящему. Эван усмехается, принимая правила игры.

– Не-е-ет, вот тебе условия, близкие к полевым, как в настоящей драке, – он завлекает его, переключает внимание, и у Томми загораются глаза. – Давай, бей. Джеб, джеб, кросс. Да нет же, дальней рукой. Ногу вперёд.

Томми бьёт жидким кулачком со всей силы.

– Больно, – он потирает ладонь, осматривает кожу, будто ищет на ней следы рассечения.

– Сложи кулак правильно, вот так, – Эван переставляет ему пальцы. – Да ты, старина, всё забыл.

– Это несерьёзно, – у Томми пропадает настроение и он переключается на другое. – Лучше сыграй со мной в баскет, я тебя сделаю, веришь?

Эван смеётся, Томми, приняв серьёзный, воинственный вид, бросает мяч, но мимо – он отскакивает от щита и летит к распахнутым воротам, грозясь ускакать на улицу. Но мячу не дают убежать на проезжую часть, кто-то третий ловит его у самого выхода. Эван оборачивается и видит у сетки девушку, она держит мяч двумя руками и не спешит возвращать его в игру. Она кажется удивлённой, смущённой и растерянной, она смотрит на него во все глаза, и Эван чувствует, что у него холодеют ладони, а уши, наоборот вспыхивают огнём.

Ему кажется. Наверное, снова кажется. Он делает два шага вперёд и, вглядевшись в её лицо, узнаёт Ану.

– Привет! – первым неловкую тишину нарушает Томми. – Ты вчера приехала, да? – в ответ Ана выдавливает из себя хриплое «угу», и следом кашляет, пытаясь прочистить горло. – Давай с нами?

Ана мешкает, мнётся у ворот, и, наконец, решившись, заходит на площадку. Под её кроссовками шуршит пробковое, местами дырявое покрытие – Эван не смотрит в её сторону, ориентируется лишь на звук. Он слушает, как она резко выдыхает, делая бросок, как бьёт ладонью по мячу, слушает её голос, её тихий смех, то, как она выговаривает слова, иногда допуская акцент, – она всегда так делала, когда волновалась. Томми что-то болтает и что-то спрашивает, и он, и она отвечают ему невпопад и на автомате. Ни один из них двоих ни разу не попадает в кольцо. Томми сделал их подчистую, как и обещал.

– Томас, погуляй с собакой, раз уж ты не спишь. Пакеты в гараже.

Мать Томми показывается на углу возле мусорных бачков; она тащит два увесистых мешка, в которых звенит стекло бутылок – наверное, разгребает вечеринку старшего сына. Их дом видно с площадки – Эван замечает, как оттуда выползают смурные, помятые с похмелья люди, видит среди них бывшую королеву бала и ещё пару знакомых лиц. Они все закончили школу в один год.

Раньше Эван мало смотрел на то, что происходит вокруг, он смотрел вперёд, чтобы фраза «из него ничего не выйдет», которую говорили про него все, кому не лень, не стала пророчеством. У многих в этом городке жизнь застыла на школьных достижениях, многие не сумели двинуться вперёд, да и сам город теперь казался ему болотом – чем больше дёргаешься, тем сильнее застреваешь. Хотелось ли ему уехать? Может быть, да только куда? Он барахтался на одном месте, стараясь сделать это место лучше, раз уж сменить его не выходит. У него не было перспектив. Эван вдруг показался себе таким же жалким, как все эти люди.

– Ла-а-адно, – разочарованно тянет Томми, бросая мяч в угол площадки. – Эван, ты про тренировку не забудь.

Мальчишка убегает домой, оставляя их наедине. Эван наблюдает, как мяч прыгает из одного угла площадки в другой, всё ниже и ниже, пока не докатывается до сетки и не замирает. Тишина поглощает всё вокруг, а Эван никак не решится в её сторону посмотреть, не то что заговорить.

– Неловко себя чувствую. Почему-то, – подаёт голос Ана.

– Да, согласен.

Странное ощущение, будто знаешь человека всю жизнь, но видишь впервые. Эван, наконец, поднимает на неё взгляд. Это та самая Ана, но она теперь какая-то другая. Держится иначе, смотрит иначе, выглядит по-другому. Нескладная девчонка превратилась в молодую женщину, очень красивую женщину, и это лишь сильнее сбивает с толку. Но это не повод снова становится шестнадцатилетним тупицей. Они нехорошо расстались, и даже спустя двенадцать лет Эван чувствовал себя неловко и глупо. Потому что с её приездом их совместное прошлое перестало быть полузабытым воспоминанием. Эван отдавал себе отчёт, что всё, что когда-то было между ними – всего лишь детская дружба, и к ним взрослым она уже не имеет отношения. Надо оставлять прошлое в прошлом.

– Начнём с простого, – улыбнувшись, он делает шаг вперёд. – Привет.

– Привет, – Ана будто бы ждала этого его первого шага. Напряжение сходит с её лица, она подходит к нему и, поднявшись на цыпочки, тепло и крепко обнимает. Она вкусно пахнет. Её волосы всё так же беспорядочно вьются, это – единственное, что осталось в ней неизменным. – Я много слышала о тебе. И я очень рада, что у тебя всё получилось.

– Я тоже.

– Жаль, что мы так ни разу не увиделись за все эти годы, – она доверчиво прижимается к его груди. Эвану кажется, что у него слишком громко колотится сердце, и ему совсем не хочется, чтобы она это услышала. Странные ощущения – Эван всё понимает умом, но тело реагирует иначе. Эмоции не поддаются контролю. Его бросает в жар. Он нервничает.

– Рассказывай, как живёшь? – Ана наконец-то разрывает объятия, отходит подальше. Становится чуточку легче.

– Да нечего рассказывать. Работаю, учусь, сплю.

– Примерно то же самое, – пожав плечами, произносит Ана.

– Как на личном?

– Нормально. А у тебя?

– Ничего интересного.

Разговор не клеится. Оба смотрят на носки своих кроссовок, желая провалиться сквозь землю или раствориться в воздухе. Эван-то точно желает, а судя по тому, что Ана начинает щёлкает пальцами – странно, но он помнит и такую мелочь – то и она не против исчезнуть. От разговора о личной жизни оба уклоняются, словно эта беседа могла стать неприятна кому-то из них. Глупо, ведь они – не бывшие любовники, чувство собственничества не может и не должно их заесть, но Эван не очень-то хочет хвастаться победами, и о её романах слышать тоже не хочет. Он понятия не имеет, о чём говорить. Не о погоде же?

– Ерунда какая-то, – вслух выдаёт свою досаду Эван, и, Ана, вздохнув, поддерживает его.

– Точно.

Оба по сто раз пожалели, что вообще заговорили друг с другом. Эван пожалел, что не ушёл домой вслед за Томми, сославшись на занятость или выдумав какой-нибудь ерундовый повод. Пожалел что заглянул на площадку, что вообще выбрал это направление для пробежки. Надо как-то выгребаться из положения, и лучше искренности ещё ничего не придумали…

– Эван, я…

– Ана…

Они одновременно приходят к этому выводу. Начинают говорить, перебивают друг друга и снова замолкают. Эван по-джентльменски позволяет Ане говорить первой.

– Мы тогда здорово натупили. Многое от нас не зависело, но я хочу, чтобы ты знал, ты был очень важен мне…

– Ты мне тоже, и я чувствую себя виноватым, жутко виноватым, я надеюсь, ты меня простишь…