Я стою на месте просто потому, что не привыкла передвигаться на таких шпильках, и лучше я буду красиво стоять, чем некрасиво ходить. Когда муж подходит совсем близко, для надежности облокачиваюсь спиной и затылком о стену. От его близости перехватывает дыхание. Большие горячие руки ложатся на живот, медленно скользят, обхватывая талию, и я судорожно сглатываю, теряя азарт соблазнения, сама вдруг становясь той, кого соблазняют. Невольно тянусь навстречу губам мужа, но он, оттягивая момент, прижимается ко мне бедрами, и от ощущения его напряженного паха дыхание прерывается, а глаза сами собой закрываются.

Одна его рука ползет вверх и словно специально едва задевает грудь. Скользит по шее, зарывается в волосы и до упора запрокидывает мою голову. Проводит большим пальцем по нижней губе, оттягивая ее вниз, и я тут же слизываю прикосновение. И, наконец, чувствую его губы на своих. Его язык и вкус. В поцелуе нет нежности, это и правда голод. И я отвечаю тем же.

Не помню момент, когда мои руки оказываются в его волосах, но стараюсь прижать его рот к своему как можно сильнее. Чувствую столкновение зубов, и это немного отрезвляет обоих. Отрываемся друг от друга и, дыша, как после забега, просто смотрим друг другу в глаза. Тянусь к нему и снова целую, ловлю губами его верхнюю губу и прикусываю. Это откидывает меня в прошлое, напоминает о летней прогулке, его джипе и смятой между нами цветочной обертки*. У Антона вырывается смешок, и я понимаю, что и он думает о нашем первом поцелуе. Провокационно улыбаюсь в ответ, с предвкушением вспоминая, чем закончилось то свидание.

(*события подробно описаны в романе «Дом напротив»)

Антон подхватывает меня под задницу, и платье окончательно собирается на поясе, обнажая все, что ниже.

Сильные пальцы тут же ныряют между ягодиц с намерением двинуться дальше, но растерянно замирают, нежно ощупывая по кругу камешек, ради которого все и затевалось.

Антон удивленно отстраняется, и под его взглядом я отчаянно краснею.

— Сюрприз, — улыбаюсь нервно.

— Умеешь удивить, — теперь предвкушающе улыбается он.

Надавливает на находку, с интересом наблюдая за моей реакцией. Прячу лицо у него на шее, потому что мне приятно, но я смущена до крайности. Антон поднимает руку и мягко оттягивает мою голову за волосы. Целует. Отрываюсь и под его тихий смех снова прячу лицо. Наша спальня на первом этаже, совсем недалеко от ванной, и Антон доходит до нее в два шага. Опускает меня на постель и отстраняется, окидывая взглядом. Пытаюсь сомкнуть бесстыдно раскинутые в стороны ноги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌— Лежи так, — отдает короткий приказ, снова раздвигая почти сдвинутые бедра.

Он сидит задницей на своих пятках и поглаживает нежную кожу в считаных сантиметрах от развилки шершавыми от тренировок ладонями. Он все еще в рубашке и джинсах, и потому я чувствую себя особенно… развратной.

Антон

Вот уже гребанные четверть часа борюсь с тем, чтобы не задрать малышке юбку и не вставить. Но, блядь, несмотря на то, что она встретила меня как развратная шлюшка, сейчас ее щеки горят как у девственницы, и этот контраст меня убивает. Хочу впитать его в себя, насладиться и растянуть момент. А потому с трудом отрываю ладони от тонкой, смуглой кожи внутренней поверхности бедер, перемещаю их вниз и медленно скольжу по икрам, снова к бедрам, перемещаю ладони на ягодицы и задираю их вверх, вырывая из приоткрытых розовых губ стон удивления пополам с наслаждением. Хочу посмотреть, чем она меня решила удивить, и гулко сглатываю, не замечая, как сжимаю ладони, сминая ее задницу. Зависаю, не в состоянии оторвать глаз от анальном пробки с крупным синим камнем и сочащихся влагой гладких складок выше.

Удерживая ее одной рукой, провожу по ним пальцами, чувствительно задевая клитор, спускаюсь ниже и тяну пробку на себя, не пытаясь пока ее вытащить.

Дыхание Недотроги сбивается, и я перевожу взгляд на ее лицо. Ладони запутаны в волосах, голова откинута, нижняя губа закушена, грудь судорожно вздымается.

— Маленькая извращенка, — стараюсь, чтобы голос звучал одобрительно, но прорываются насмешливые нотки. — Хочешь, чтобы трахнул тебя сюда? — нажимаю на пробку, погружая ее глубже.

Малышка кивает.

— Не слышу. Хочешь анал?

— Да, — выдыхает, снова покрываясь румянцем, который спускается по шее и скрывается за линией платья. — Хочу попробовать, — уточняет, видимо, на всякий случай, и я снова не сдерживаю смешок.

Тяну руку к ее груди и стаскиваю раздражающую ткань, наслаждаясь порозовевшей кожей и острыми сосками.

Намерено оставляю их без внимания, возвращая руку на задницу, и приподнимаю ее еще выше, практически сгибая Недотрогу пополам. Тоня не разочаровывает — обхватывает руками ноги и сжимает ладонями полушария груди, стискивая соски в тонких пальцах. Открытая для меня, вся напоказ. Член в штанах пытается пробить себе дорогу на свободу, и становится почти больно, но руки заняты. Наклоняюсь и провожу языком снизу вверх, задевая пробку и останавливаясь, только когда кончик языка упирается в клитор.

— Моя развратная шлюшка, — говорю это с особым удовольствием, и малышка стонет в ответ.

Приникаю к ней в поцелуе, слизывая сладость и выбивая из нее новые стоны. Скольжу пальцами во влажную глубину.

— Охренеть ты течешь, — чувствую, как после моих слов плотно смыкаются ее внутренние мышцы.

Аккуратно вынимаю пробку и ныряю влажными пальцами в не успевшее сомкнуться отверстие ануса, которое тут же плотно сжимается. Тоня замирает и прислушивается к ощущениям.

— Нравится так?

— Да.

— Малышка подготовилась? — спрашиваю и снова, блядь, звучит насмешливо, но Тоня от этого только сильнее заводится, и я в который раз этому удивляюсь.

— Да, — снова краснеет, так и не открывая глаз, и я пытаюсь сдержать смешок, чтобы не смутить ее еще сильнее. Ощущение, будто дай ей возможность — сбежит.

Погружаю в нее третий палец, растягивая, и малышка настороженно замирает. Снова трогаю ее губами, ласкаю языком, и Тоня с готовностью отвлекается, сжимает грудь, выкручивает соски и… блядь, я готов кончить в штаны, потому что член уже трахает ткань джинсов даже без моего участия.

Опускаю Недотрогу и с усилием расстегиваю тугую пуговицу на натянутых до упора штанах. С облегчением выдыхаю, освобождая напрягшуюся до боли плоть. Тоня на таблетках, и я уже давно не ношу с собой презервативы, и сейчас как никогда жалею об этом, потому что приходится тянуться до прикроватной тумбочки и шарить в ящике рукой, в надежде отыскать давно не используемые резинки.

— Там чисто, — бубнит, прикрывая ладонями лицо, и я замираю. — Я же сказала, что подготовилась.

Когда я спрашивал о подготовке, то имел в виду растянувшую тугие стенки пробку, но это… это как будто у меня день рождения и новый год одновременно.

Медленно выпрямляюсь, так и не найдя ненужные уже презервативы. Настойчиво развожу ее руки в стороны и целую в губы, вкладывая всю нежность, на которую вообще способен. Целую ее в попытках отвлечь, потому что это уже похоже не на смущение, а на зарождавшуюся панику.

Тонкие дрожащие пальцы нащупывают мелкие пуговицы и медленно расстегивают мою рубашку. Я не тороплю, даю ей возможность успокоиться, а мне прийти в себя и осознать, что снова лишаю ее девственности. Отрываюсь от сладости губ и вглядываюсь в голубые глаза, понимая, что все, связанное с Тоней — это лучшее, что случилось в моей жизни.

Наконец, чувствую прикосновение ее ладоней к моей груди и животу, и как уверено она обхватывает напряженный член, сжимая его именно так, как мне нравится. На этой территории она уже давно освоилась. Выпутываю руки из рубашки, с трудом выскальзывая из треснувших манжетов. Приподнимаю малышку, стаскиваю собранное на поясе платье и снова склоняюсь над ней.

— Я люблю тебя, Тоня, — выдыхаю, осознавая это как никогда остро.

— И я тебя, — закусывает губу и обнимает за плечи.