— Он не враг… — Инна переместилась, изучающе оглядела очкарика. Надо же, заговорила в точности, как Анита. — Он не враг, но он боится.

— Я его не трону, если не даст повода.

— Он не тебя, он меня боится.

Я забрал у «клоуна» навигатор, попытался вызвать аппаратную. Моряк молчал, остальные тоже не отзывались. На востоке еще продолжали лупить молнии, можно сделать скидку на статические помехи… О худшем думать не хотелось.

— Значит, она и была третьей? — Юджин обращался к Инне, указывая на лежащую в беспамятстве Аниту.

— Да… Но она еще жива.

— Одной тебе не справиться, — он говорил с Инной так, словно продолжал давно избитую тему.

Я думал, что уже ничему не смогу удивиться, но теперь на пару с Робертом разинул рот, даже о боли в висках забыл. В окаменевшем лице девушки что-то дрогнуло, она протянула руку и коснулась щеки Юджина точно так же, как до этого трогала мужа. Это походило на некий обряд, словно она нуждалась в тактильном контакте с человеком, чтобы составить о нем какое-то мнение. Светловолосый, точно завороженный ее присутствием, выпустил рюкзачок. Они уселись рядышком, нога к ноге, прямо деревенская парочка на завалинке. Роберт кусал потрескавшиеся губы. Анита дышала с протяжным свистом. Ее глаза метались под слипшимися, гноящимися веками.

Прохлаждаться тут дальше было недопустимо. Мне чудился отдаленный стрекот возвращавшегося вертолета, но я не мог сделать ни шагу, стоял и ждал чего-то. А потом я вдруг почувствовал, что могу больше не беспокоиться о погоне. Те, кто шел за нами, никуда не делись, но находились достаточно далеко. И Пеликан, и ребята были живы и тоже мчались сюда. Не могу объяснить, откуда во мне возникло вдруг такое убеждение, возникло и пропало, словно двадцать пятый кадр, но я почти успокоился и снял с плеча надоевший до смерти пулемет. Возможно, Инка подала мне сигнал…

— Я боялся, что не догоню тебя… — Юджин смущенно улыбнулся.

Инна послюнявила краешек платка, вытерла ему кровь со лба.

— Но ты успел.

— Елы-палы! — сорвался Роберт. — Вы что, знакомы?!

Они оба не обратили на рокера ни малейшего внимания.

— Ты давно знаешь обо мне? — тем же почтительным шепотом спросил очкарик.

Я вдруг догадался, откуда у него лиловая полоса поперек рожи. Беднягу зацепило моей растяжкой. Если бы в арсенале Хосе имелась граната, пацану оторвало бы башку…

— Часа полтора, — подумав, серьезно ответила Инна.

— Я так и думал, — охотно согласился он. — В пределах десяти километров.

— Ты смелый, — засмеялась она, и я вздрогнул, так давно я не слышал ее милого смеха. — Ты смелый, почти как Гера. Нет, ты даже смелее, потому что Гера привык к смерти, а ты нет.

— Нет, — жалобно улыбнулся ее собеседник. — Он смелее, потому что не знает, куда идет. Он даже не знает, зачем идет.

Очевидно, я смотрелся крайне глупо, точно больной на голову ребенок, которого обсуждают профессиональные психотерапевты. Они оба подняли глаза, и оба улыбнулись мне.

— Кто ты такой? — тупо повторил я.

— Я прилетел за ней из Калифорнии, — он задрал лицо навстречу солнечным лучам, и теперь я заметил, что, несмотря на юношескую повадку, он гораздо старше нас. Ему было, по крайней мере, за сорок. — Я прилетел в Берлин и если бы встретился с ней первым, то был бы сейчас на твоем месте.

— Ты не прав, Юджин, — Инна мягко накрыла его ладонь. — Каждый из нас на своем месте.

— Возможно, мы избежали бы всех этих убийств…

— Они как дети, не ведают, что творят, — загадочно отвечала Инна.

— Ты тоже не ведаешь, — он погладил ее тонкую загорелую кисть.

— Это неважно. Случилось то, что должно было случиться. Каждому свое.

— Когда я увидел тебя первый раз, то чуть не влюбился. Мне показалось, ты искала моей защиты…

— Гера меня защищал.

— Он не смог спасти тех двоих.

— Это неважно. Теперь нас четверо.

— Ты всерьез так считаешь? — Юджин чуть не подпрыгнул.

Я никак не мог придумать, как влезть в их потусторонние дебаты. Было ясно, что пока они не закончат, никуда дальше мы не двинемся. Место было крайне неудачное. Позади пустошь, это неплохо, но дальше — жуткая щетина колючек в рост человека.

— Я не могу тебя остановить, — покосившись в мою сторону, сказал Юджин. — А объяснять им обоим слишком долго.

— Ты уверен, что меня надо останавливать? — она спросила не просто так. Лесная королева засомневалась, восточная принцесса обратила взор на своего несчастного пажа, который упорно дергал ее за край невидимой мантии.

— Погибло много людей, — продолжая поглаживать ее пальцы, Юджин вновь перевел взгляд на умирающего уродца. — Ты разве не чувствуешь, как что-то идет неправильно? Тебе их не жаль?

Похоже, ответ на этот вопрос занимал его больше всего, как будто от ее жалости зависело воскресить убитых.

— Мне всех жаль, даже тех, о ком ты не знаешь, — Инна нахмурилась, подыскивая фразы. Королева по-прежнему находилась в смятении. — А разве правда давалась когда-то легко?

— А разве они не ищут ту же самую правду? — настойчиво напирал очкарик.

Я, похоже, начинал понимать, куда он гнет. Роберт, больше похожий сейчас на доброго медведя, чем на металлиста, хлопал глазами.

— Те, кто идут по следу, они слепые, — Инка слегка кивнула в сторону опушки. Она вновь начала выражаться рубленым языком краснокожих. — Их правда — деньги. Их правда — власть. Человек, который тебя предал, сделал это за деньги.

— Ты говоришь о Гарсии?!

— Имя мне незнакомо. Я его чувствую. Он был предан народу майя, но больше был предан золоту, которое находится там, — на сей раз она кивнула туда, где буйным частоколом поднимались молодые колючие стволы.

— Дьявол! — пробормотал Юджин. — Дьявол! Мы четыре года работали вместе, я никогда бы не подумал… Послушай! То, что ты задумала, слишком опасно. У меня найдутся здесь друзья. Я позвоню, и нас заберут в Калифорнию, в мой институт. Ты получишь официальный статус, рабочую визу, а затем гражданство. Одной нельзя…

— Нет, Женечка, — она улыбнулась и снова погладила его по щеке. Намечался, видимо, день всеобщей любви. — Нет, мне нечего делать в твоем институте.

Анита протяжно застонала. Роберт вздрогнул, осмотрелся. Похоже, он только сейчас заметил маленький окровавленный комочек, распластавшийся на мокром одеяле. Укладывая старуху, я постарался выбрать место посуше, а теперь оживающая земля жадно всасывала влагу. От грязного одеяльца валил настоящий пар.

— Гера, она захлебнется кровью! — Инка сорвалась с места.

Я опустился на колени, превозмогая вонь, поднял индианку на руки, попытался пальцем очистить ей рот. Анита зашлась в кашле, обдавая мне куртку потоками кровавой слюны. Бог с ней, с курткой, по крайней мере, карлица снова могла дышать.

— Глупый гринго, сияющий Змей никогда не одарит тебя тенью своего божественного дыхания… Ты умрешь, умрешь слепым, как и все остальные…

— Что она говорит?! — Инна трясла меня за плечо. — Что она говорит, ты понимаешь?

— Дай мне тряпку! — Я попытался промокнуть Аните губы, она отплевывалась с тоненьким квохчущим звуком, кровь мелкими каплями брызгала из ее кривящегося рта. — Она бредит.

— Это ты бредишь, переведи мне!

Карлица внезапно широко открыла слезящиеся глазки, когтистой лапкой ухватила Инку за палец, и на какой-то момент мы слились втроем в безумном молитвенном жесте, сгорбились голова к голове, как хоккеисты, загадывающие удачный матч. Под моей ладонью трепыхался тоненький скрюченный позвоночник, я продолжал придерживать горячую мокрую перчатку, крест-накрест привязанную к спине раненой. Сильнее затянуть повязку я боялся, а отпусти ее сейчас, карлица не протянула бы и минуты.

— Она говорит, что мне не судьба подружиться с драконом.

Анитины зрачки остановились на Инне, серая предсмертная пленка, что уже начала заволакивать их, снова рассеялась. Карлица залепетала — спешно и даже более внятно, чем раньше. Периодически она начинала задыхаться и отхаркиваться кровавыми пузырями; в такие секунды мне казалось, что я вместе с ней испытываю чудовищную боль.