Наконец, вдалеке показались редкие огни стаба. Жильё, какая-то цивилизация, отдых и еда. Когда мы миновали ворота (я отметил, что здешняя защита от разъярённой элиты не спасёт, железный забор, колючка на столбах и вышки с пулемётами, негусто), машина заехала в бокс, старший отправился докладывать о результатах неведомому Пьеру, мужики разбрелись, кто куда, а я, немного осмотревшись вокруг, увидел высокое крыльцо с лампочкой и надписью "Бар". Туда я и пошёл, хоть поесть дадут. Если повезёт, то ещё и поспать.

  Бар этот изнутри нисколько не напоминал культурные заведения Венеции, скорее уж это был традиционный салун на Диком Западе. Огромная изба в два этажа, построенная из мощных брёвен, чуть ли не в метр диаметром. Внутри просторный зал со столами, дубовая стойка, за которой сидит бородатый мужик в рубахе в жилетке. Ряды бутылок всех наименований, да немногочисленные посетители. Единственное, что внушало надежду, относительная тишина. Играла тихая музыка без слов, уставшие люди о чём-то негромко беседовали.

  Я положил мешок на стул и подошёл к стойке, мужик с бородой изобразил интерес. Он даже немного подался вперёд всем телом, чтобы получше меня разглядеть, единственная лампочка в зале хорошего освещения не давала.

  - Чего хотел? - голос был грубый, но не отталкивал, чувствовалась какая-то дружелюбность.

  - Мне бы поесть, - сказал я ему, - ещё выпить и поспать.

  Он повернул косматую голову и спросил у кого-то, кого я не видел в проходе за его спиной:

  - Сонька! У нас пожрать есть чего?

  - Картошку жарю, - отозвался женский голос. - Пусть подождёт минут десять.

  Запах, идущий с кухни, красноречиво говорил, что подождать имеет смысл. Не просто картошка, а на сале.

  - Пить чего будешь? - спросил бармен, чтобы не терять времени. - Коньяк был хороший, да выхлебали его, рейдеры, сам знаешь, пьют, как не в себя.

  - Чай, - с улыбкой сказал я.

  - Чай? - не понял он и подозрительно на меня прищурился.

  - Да, чай, - я улыбнулся ещё шире. - Крепкий, сладкий и горячий. Две больших кружки. Можно прямо сейчас.

  Несмотря на удивление, меня обслужили, скоро на столе появился небольшой чайник, вазочка с кусковым сахаром, тарелка с большой порцией жареной картошки и две слегка обжаренных сосиски. Немного подумав, та самая Соня, что была автором всего этого великолепия, положила сбоку ещё два ломтя хлеба.

  - С тебя споран, - сказал из-за стойки бармен.

  Неслабо берут, подумал я, но он меня тут же убедил в обратном:

  - Это с ночлегом.

  После долгого недоедания и ещё более долгого питания сухомяткой картошка показалась мне просто райской пищей. И пусть она была пересолена и местами пережарена, я засовывал её себе в рот огромными порциями и запивал сладким чаем. Чай, кстати, был отличный и закончился быстро, но я не расстроился, и заказал ещё.

  К концу трапезы, отяжелевший и осоловевший, я глянул на часы. Они показывали половину второго. Не так уж поздно, но спать всё равно хотелось. Подняв глаза, я посмотрел на бармена. Тот, поняв меня без слов, повернулся назад и снова позвал Соню. Женщина, тоже ни слова не говоря, подошла ко мне и жестом предложила следовать за ним, я, проходя мимо стойки, положил на неё два спорана. С чаевыми.

  Поднялись мы не так высоко. Изба была двухэтажной, но, за счёт низких потолков выглядела значительно ниже положенного. Номер, если эту клетушку можно было назвать таковым, имел спартанскую обстановку. В одной стене им другой стены стояла крепкая кровать, застеленная относительно свежим бельём.

  - Если чего-то ещё нужно, - немного смущаясь произнесла Соня, - то два спорана.

  Я поднял глаза и осмотрел её внимательнее. Лет тридцать пять на вид, худая, немного симпатичная, но явно смертельно уставшая и мечтающая только поспать. Секс с ней будет сродни некрофилии. Я отрицательно покачал головой.

  - Спасибо, но в другой раз, слишком устал сегодня.

  Она настаивать не стала, понимающе кивнула и закрыла дверь. Свет в номере был, но от тридцативаттной лампочки Ильича. От такого света скоро начнут болеть глаза, а потому я щелкнул выключателем и погрузился в темноту. Темнота, впрочем, была не полной, снаружи здания свет был и проникал через оконце. Этого мне хватило, чтобы раздеться до трусов и нырнуть под одеяло. Было немного неприятно ложиться грязному на чистые простыни, надо будет завтра про баню узнать. Пистолет я сунул под подушку, хотя и считал это мерой напрасной, что-то мне подсказывало, что опасаться здесь некого.

  Так и вышло, до утра меня никто не беспокоил, крики из бара доносились редко и совсем не мешали, а утром, когда маленькое оконце озарилось светом вставшего солнца, меня разбудил крик самого настоящего петуха.

  Глава двадцать четвёртая

  Наскоро одевшись и умывшись, я спустился вниз и присел в баре. Из кухни выглянула уже другая женщина, а вот бармен за стойкой был всё тот же, только зачем-то переоделся в спортивный костюм.

  - Доброе утро, - кинул ему я, получив в ответ такой же кивок. - Мне бы позавтракать.

  Бармен повернулся в сторону кухни и открыл рот, но повариха его опередила:

  - Да слышу я, не ори, сейчас принесу, яичницу будешь?

  - Конечно, и чая побольше.

  Когда всё было на столе, я вспомнил и других своих потребностях. А потому встал, подошёл к стойке и, тщательно прожевав, обратился к бородачу:

  - Мне нужно в баню, постирать вещи и... найти человека по имени Цыган.

  - Баню с утра топят, - объяснил бармен, - иди, тебя Роза проводит, если хочешь, даже спинку потрёт и попарит. А Цыган... пёс его знает, где черти носят. Так-то он тут бывает, и заведение это его. А на деле появится раз в месяц, дела проверит и снова уедет. Стабов-то много, вот и мотается постоянно.