У него ничего не было в жизни, а теперь он потерял и то единственное, ради чего стоило бы жить.
<p>
Глава 16</p>
В кабинете, сидя в своем кресле, Майкл навалился на стол и прикрыл голову руками, пытаясь побороть звон в ушах. Он давно скинул с себя строгий фрак, жилет и душивший шейный платок, но даже это не облегчило его страдания. Он чувствовал себя так скверно, что возможно даже смерть не помогла бы ему избавиться от этого жуткого состояния, до которого не помнил, как дошёл. Ему было трудно даже поднять голову. Он старался что-то забыть... Но разве можно такое забыть?
Мэган!
Его любовь, его боль и спасение.
Как он нашёл в себе силы признаться ей в своих чувствах? И почему это проклятое сердце всё еще продолжало биться, продолжало пульсировать с такой болью, что туманилось в голове, и было трудно дышать? И вообще, зачем ему теперь дышать? Ему было уже всё равно. Он влил в себя достаточно бренди, чтобы вырубиться, но проклятое сознание никак нельзя было усыпить.
Майкл понятия не имел, как теперь жить дальше. Что ему делать? Он своими собственными руками, возможно, навсегда разрушил единственное счастье, которое мог бы обрести. А теперь? Он был уверен, что она уже давно уехала, возможно, даже с гостями. В доме стояла пугающая, просто оглушительная тишина. Но к своему удивлению Майкл продолжал чувствовать тепло, которое ощущал всякий раз, когда возвращался домой. Тепло от присутствия Мэган.
Как? Почему она не уехала? Может, не собрала еще все свои вещи?
Застонав, Майкл еле приподнял отяжелевшую голову, которая тут же привалилась к спинке кресла. Боже, он был жалок самому себе, но не мог даже пошевелиться. Он не знал, стоит ли ему подняться и куда-то идти, или остаться здесь. С трудом открыв глаза, Майкл заметил на столе пять пустых графинов. И хоть они были небольшими, но неужели всё это выпил он один? И как это не прикончило его?
Как странно, когда он хотел жить, ему сказали, что он скоро умрет. Потому что все мужчины в его семье умирали рано, а он уже прожил больше положенного срока. А теперь, когда Майкл больше всего на свете желал умереть, смерть, будто бы потешаясь над ним, решила отложить свой визит.
Оглядев стол, на котором царил беспорядок, Майкл обвел взглядом свой пустой кабинет и уперся в отрытую дверь. У него чуть не остановилось сердце, когда в проеме открытой двери он увидел одинокую фигурку Мэган с невероятно грустным выражением лица. Но в другом, не в том умопомрачительном платье. На ней было простой домашний наряд из зеленого ситца с короткими рукавами и наглухо закрытым вырезом, но даже в нем она казалась ему бесподобной.
Вздрогнув, Майкл выпрямился в кресле, с трудом протёр глаза и снова посмотрел на порог. Образ Мэгги не исчез. Поразительно, но она находилась всего в нескольких шагах от него. Затаив дыхание, Майкл следил за тем, как она заходит в комнату, закрывает дверь, подходит ближе и останавливается прямо напротив его большого письменного стола.
- Мэг-ги? - заплетавшимся языком молвил он, не веря своим глазам.
Она ничего не сказала, а лишь молча обвела взглядом его стол, задержалась на пустых графинах и снова посмотрела на него. Майкл был уверен, что его Мэган сейчас далеко отсюда. Она не могла остаться в его доме после тех слов, что он сказал ей. Он с трудом мог видеть ее глаза, потому что все расплывалось перед ним, но он так отчетливо чувствовал ее присутствие, что волосы на затылке встали дыбом.
Она продолжала молча смотреть на него. Взгляд ее был острым, темным, слегка суровым. И таким странным, что Майклу стало не по себе. Он ухватился за подлокотники, чтобы удержать равновесие, и снова тихо заговорил:
- Ты мне мерещишься?
Да, это было разумное объяснение тому, что происходило. Его Мэган никогда бы не простила его за то, что он сказал ей совсем недавно. Он был настолько пьян, что ему стало всё мерещиться. Вот и сейчас сознание играло с ним злую шутку, вызывая в памяти самый дорогой образ, который он так долго хранил в своем сердце. Сердце, которое заныло, когда он, наконец, разглядел ее бесподобные обожаемые голубые, до ужаса печальные глаза.
- Ты... закончил? - сдавленным голосом спросила воображаемая Мэгги.
Майкл тупо моргнул.
- Зак-кончил ч-что?
- Напиваться, - с болью и осуждением проговорила она, кивнув на пустые графины.
Майкл посмотрел на них сам, но потом нахмурился. Почему его воображаемая Мэган сердится? Если это видение, оно должно быть таким, каким хотел видеть ее он. Подняв голову, он снова взглянул на Мэган.
- Я... я не зам-метил, к-как это пр-ро-зошло, - едва вяжа слова, произнес он, изучая серьезное, до боли родное лицо. - Поч-чему моя воображ-жама Мэгги сердится? Я не х-хочу сердить ее еще больше.
Она смотрела прямо на него, прямо ему в душу, когда хрипло призналась:
- Ты действительно рассердил ее.
Майклу вдруг показалось, что он снова задыхается от нехватки кислорода. Ощущая пустоту в груди и слабость во всем теле, он склонил голову к груди и прикрыл дрожащими руками лицо.
- Я знаю, - с трудом произнес он, стараясь прогнать бледное лицо Мэган из памяти, когда сказал, что любит ее. - Я не должен был говорить ей такое. Но я не могу больше так жить. Я не мог молчать... Я так сильно нуждаюсь в ней, в ее любви...
Он старался дышать ровнее, так, чтобы сердце не разорвалось в груди. Проклятый орган. Можно ли было найти хоть какую-то управу на него?
Внезапно Майкл вздрогнул, когда почувствовал чью-то ладонь на своей голове. Опустив руки и приподняв голову, он увидел воображаемую Мэган, которая стояла рядом с ним и гладила его по голове. Это был такой удивительный, такой ласковый жест, что он чуть не расплакался от благодарности к призраку. Он остановил ее, накрыв ее руку своей, а потом прижал к своей щеке и снова закрыл глаза, наслаждаясь мягкостью ладони, которая была такой настоящей. Такой реальной. И такой теплой.
