Спустя минуту Авель запустил тестовую перегрузку капитанской рубки. В ушах запищало, а тело вжало в кресло. Дыша глубоко и равномерно, Авель подтянул правой рукой к носу кислородную маску и немного пригубил из неё, будто пробуя изысканное вино. От глотка кислорода перед глазами расцвели изометрические цветные круги, а уши уловили посвистывания птиц. Давление возросло, доводя до тошноты и отдачи в висках. После чего гравитация понизилась, и Авель увидел, как рядом с ним из-за соседнего кресла взлетает ссохшаяся человеческая кисть. Под лопающиеся звуки в ушах кисть проплыла перед глазами застывшего Авеля и спустя полминуты шлёпнулась на пол.

Сообщение на мониторе извещало, что тест перегрузки кабины успешно завершён.

– Загрузить цель миссии, – прошептал Авель, уставившись в монитор и стараясь не думать о кисти.

«Цели миссии повреждены», – сообщил монитор.

– Загрузить данные на внешние накопители в аварийном хранилище.

«…»

Авель отключился и, продолжая размеренно дышать, подошёл к валяющейся на полу кисти. Она действительно была человеческая. Отделённая от руки острым предметом, потерявшая хозяина. Угадать, кому она принадлежала, без дополнительного оборудования не представлялось возможным, поэтому Авель просто схватил её и приложил к сенсору ближайшего кресла.

«Сканирование завершено. Идентифицирован капитан Йозеф».

Авель перескочил в транспортный отсек и принялся сходу закидывать в посадочный челнок припасы. Внутрь отправился исследовательский скафандр, предназначенный для высадки на планету с пониженной кислотной средой и вероятным наличием флоры, резак, аппарат для конденсирования воды и упаковка сменных фильтров.

С командного терминала уже был дан приказ о заморозке транспортника «Серафим» на орбите до возврата челнока. Также был отдан приказ не выпускать из криогенной камеры-саркофага агента Каина. Повреждённые, несомненно, Каином, данные о миссии, залитые на мягкие компактные накопители, легли в амортизированный короб и были тщательно припрятаны в челноке.

Капельки судорожно метались по стенам, а голос Старшей навязчиво взывал к совести агента Авеля. Брать её с собой было опасно – от Старшей Сестры больше толку было здесь, на борту. Он опасался даже ответить ей, чтобы не ввязаться в сомнительную дискуссию с искусственным интеллектом о правильности или неправильности своих действий.

Привези нам жизнь! А вместо этого он привезёт отрубленную руку их капитана, по несчастью оставшегося верным своим клятвам. Авель развернулся к люку, чтобы схватить очередной короб и нос к носу столкнулся с Каином.

– Зря, – печально сказал Каин и резко врезал Авелю прикладом пенетратора.

Авель упал больше от неожиданности, чем от боли, и быстро отполз за короб с провиантом, валявшийся у челнока.

– Сорок пять человек! Сорок пять твоих и моих друзей! – крикнул Авель.

– Плохой из тебя дипломат, всё-таки, – усовестил его Каин, покачивая головой. – Когда ты под прицелом импульсного ружья посреди космоса, отделённый от него только тонкой стенкой гермошлюза, напоминать ренегату о его преступлениях – весьма поспешный и необдуманный поступок.

Авель подпрыгнул вверх и влево, выхватывая из ножен боевой нож. Но две пули моментально прошибли его запястье, а третья прибила к полу, точно попав в тазобедренный сустав. Ни одна из бронепластин не исполнила своего предназначения. Но всё происходящее пока что вписывалось в план Авеля. Он резко рубанул ножом по трубке, подающей топливо на челнок, и направил струю в лицо товарища.

От последующего выстрела трубку вырвало из рук Авеля, и челнок позади него вспыхнул переливающимися языками пламени. Однако основной термоудар принял на себя Каин. С дикими криками, объятый огнём, он упал на пол и стал кататься, визжа от боли и ярости. Импульсный механизм заискрил, и несколько пуль влетело в область солнечного сплетения стенающего огненного сгустка.

– Агент Авель, агент Авель! – взывала Старшая откуда-то из потустороннего мира.

Авель, сгибаясь от боли, пополз от качающегося и фыркающего огнём челнока к стене и приложил к ней руку, рассчитывая, что Старшая сама приползёт для контакта. Разыскивать её капельку в этом огненном аду, не было времени.

– Мне надо во второй… – начал было он.

Но тут раздался звон в ушах и где-то что-то оглушительно взорвалось.

– Агент Каин начинил взрывпакетами капсулу и отправил её в хвост корабля, – доложила Старшая сестра. – Ситуация критическая. Агент Авель, мы попрощаемся? Или вы что-то намерены предпринять?

– Впусти! – моментально среагировал Авель.

Старшая вскрикнула, и он снова стал кораблём. Он почувствовал ярость и обиду на предавших его людей. Хвост разворотило от взрыва, и из него вылетали в открытый космос внутренние капсулы, одна за другой. Неизбежность поглотила его сознание. Он взревел и укусил сам себя за хвост, временно остановив процесс опустошения. После чего совершил оборот и, вращаясь, двинулся к поверхности планеты.

Авель отключился от Старшей и стал забираться в ближайший к нему скафандр, особо не вдаваясь в подробности, какой именно.

– Авель, – услышал он ослабевший голос Старшей, – я умираю. Сделай для меня одолжение.

Он уже догадался, что за одолжение хотела Старшая.

– Впусти меня в себя.

Никакой дурак во всех вселенных никогда не позволит искусственному интеллекту проникнуть, подобно вирусу, в свои нейросети. Это хуже рабства. Это добровольное превращение в живой труп, за действия которого ты не в ответе.

– Я не займу много места, обещаю… – тихо прошептала Старшая.

Она проникла в него, как маленький пушистый зверёк, сворачивающийся в клубочек на ладошке. Не было ни больно, ни страшно. Лишь порхающая в сознании фраза: «Как непрофессионально, агент…»

– Анафема!

Что-то навалилось на него сзади и вцепилось зубами в ухо. Авель вырвался и ударом ботинка отопнул от себя пылающего Каина. Всё ещё живой, со сгоревшими волосами и расползающейся оплавленной коркой кожей Каин сжал в руке нож и, направив его в живот напарника, прыгнул.

Глава 2

Предвестник

Чёрный купол Уральской Тверди, подобно ласковому ночному убийце, сжимался вокруг одинокой белой машинки, несущейся вперёд по шоссе. На мгновение, всего лишь на мгновение, водителю, женщине за приборной панелью, показалось, что облака прочертила слабая вспышка света, что случалось нечасто.

Романова припала к лобовому стеклу и всмотрелась вверх. Но всё, что она смогла увидеть, были тяжёлые сизые тучи: грязные и сопливые, стремящиеся смять и похоронить мыслимые движимые и недвижимые объекты на беду находящиеся между землёй и, по недоразумению оказавшейся перевёрнутой книзу брюхом, бугристой наковальней.

Шоссе тянулось вдаль без намёка на поворот уже полтора часа. Дождь несколько раз сменялся градом – не крупным, чуть меньше кружочков тайяновского «Флип-флапа», пачка которых слегка натирала правую грудь – и стабильно продолжал поливать чёрный асфальт, превращая дорогу в глянцевое стекло. По правую руку время от времени вырастали отвесные скалы и уходящие вверх шахтёрские городки: покатая сталь зубов спящего великана, разваливающихся на глазах, но вмещавших в себя до полусотни работяг, зачастую вместе с их семьями; между домиками жалобно мерцали искорки натянутых гирлянд, перекочевавших в горы из прошлого века. Шахтёрские городки с жилой и промышленной зоной соединяли железные дороги, канатные податчики и трубы: множество извивающихся, вгрызающихся в землю полупрозрачных полостей, по которым подавалось тепло, электроэнергия и благословительные послания управляющих структур.

Слева минут двадцать назад промчался байкерский кортеж, исполненный воплей и выкриков – на грани смерти и забвения находятся же ещё люди, которые настолько не ценят свою короткую жизнь. Романова даже не удостоила кортеж взглядом: даром, что сама неделю назад делала репортаж о бандах, плюющих на обычное население и сменивших стабильные автомашины на двух- или трёхколёсные чудовища. Отбросы, выродки, маргиналы – просто материал и ресурс; за счёт них можно было перебиться парой кредитов, сваяв краткие полухудожественные – а потому никому не нужные – статейки. Понимать же мотивы подобных людей и культов Романова не стремилась. Жить, передвигаясь от убежища к убежищу, ускользая от полицейских облав, загибаясь от чахотки и всевозможных лёгочных опухолей – всё это цель существования неустроенных в жизни подростков. Не её.