Готовя настоящий сборник, его составители полагали своей главной задачей ознакомление всех интересующихся наследием Р. Ф. Унгерна с уникальными документами и материалами, касающимися жизни и творчества барона, деятельности его ближайшего окружения, наконец, всей исторической эпохи, судьбы которой оказались тесно переплетены с судьбой архива барона Унгерна. В сборник вошли произведения, принадлежность которых перу Р. Ф. Унгерна не подвергается сомнению, а также те, что были обнаружены непосредственно в его архиве. В издание не включены разнообразные плагиаторские сочинения, фальсификации и документы, в отношении авторства которых имеются разногласия. За рамками книги осталось и богатейшее эпистолярное наследие барона, заслуживающее, по нашему убеждению, отдельной публикации.

Архив Р. Ф. Унгерна стал складываться, когда ему самому было три года. Идея коллекционирования документов родилась случайно, благодаря няне барона Магдалене Рошенбак. Эта невежественная и косноязычная (впрочем, весьма добродетельная и скромная) женщина страдала тяжелой формой клептомании. Болезнь проявлялась специфично: фрекен Рошенбак привлекали не вещи, а документы, главным образом, административного, хозяйственного и статистического характера (по этой причине в детстве барон испытал сильное влияние истории и политэкономии). Самостоятельно собиранием архивных материалов Р. Ф. Унгерн стал заниматься с восьми лет[1], и на этом поприще значительно преуспел. Архив пополнялся не только за счет новых приобретений, важным элементом коллекции являлись собственные сочинения барона. В 1904 г. он по совету няни решил опубликовать небольшую часть архива (“Multum in parvo”[2] – полагал барон), в которую вошли некоторые ценнейшие раритеты: духовная переписка думного дьяка Козьмы Пружатого с папским легатом Иоганном Шнитценпаумером фон Зоннегом, собрание эстетических артефактов, обнаруженных при дворе Филиппа Красивого, а также знаменитый рукописный «Альфабетикон родовых проклятий» феррарского герцога ди Джиостро. Кроме того, к печати был подготовлен целый ряд детских произведений барона, в том числе нашумевшая в свое время героико-эротическая драма «Гадкая улыбка». Все эти бесценные литературные сокровища были переданы в петербургский издательский дом А. Ф. Маркса.

За решением Унгерна опубликовать архив последовала череда странных и зловещих событий. В октябре 1904 г. все предназначавшиеся для публикации материалы сгорели в страшном пожаре, уничтожившем контору г-на Маркса на улице Гоголя, 22. Унгерн и его близкие пережили потрясение. Тем не менее, барон не собирался сдаваться (“Amat victoria curam”[3] – был убежден он), и уже через несколько недель представил издателю новый вариант книги, составленной на сей раз целиком из его собственных произведений. Однако, к неизъяснимому ужасу владельцев типографии, все 550 страниц авторского текста ночью были похищены из кабинета директора «Артистического заведения А. Ф. Маркс». Несчастный Адольф Маркс в то же утро в своем кабинете предпринял попытку повеситься, но был пристыжен понятыми, и в глубоком замешательстве отправлен домой на карете друга Р. Ф. Унгерна генерала Семёнова.

Следствие располагало несколькими версиями преступления. Балансируя между ними, оно в конце концов зашло в тупик, чему барон, желавший любыми путями избежать огласки, неминуемой при активных действиях полицейского аппарата, был крайне рад. Все заинтересованные лица, казалось, удовлетворились таким исходом, но в январе 1906 г. рукопись неожиданно всплыла в Варшаве. Два весьма странных субъекта – штабс-ротмистр русской армии Ипполит Константинович Волноногов и молодой московский писатель-дилетант Анатолий Францевич Кремер – предприняли попытку опубликовать произведения барона Унгерна под псевдонимом Кецалькоатль в малоизвестном издательстве «Рассвет». Властям не удалось схватить похитителей по горячим следам, и пара сумела просочиться в Центральную Россию. В марте 1906 г. Волноногов и Кремер, имея при себе рукопись, с неизвестной целью тайно прибыли в Воронеж, где по трагическому стечению обстоятельств стали случайными жертвами покушения эсеров на местного губернатора Слепцова. Кремер погиб, Волноногов был контужен, а оригинал текста оказался в руках террористов – слушателей Высших инженерных курсов Наума Кацмана и Лазаря Хейфеца. На чрезвычайном заседании руководство бомбистской ячейки постановило поместить материалы в тайник. Вскоре после этих событий Хейфец по причинам, оставшимся невыясненными, скончался, а Кацман залег на дно, и о нем ничего не было слышно вплоть до 1917 года. В сентябре 17-го он вновь посетил Воронеж, намереваясь вскрыть тайник и воспользоваться рукописью, однако не успел осуществить замысел, так как в самый канун октябрьского восстания получил срочный вызов в Петроград. Ночью 25 октября в Выборге Наум Кацман был забит насмерть пьяными матросами Балтфлота.

Р. Ф. Унгерн с 1906 г. не получал никаких известий касательно похищенного текста, в связи с чем совершенно о нем забыл. Барон не имел привычки следить за судьбой своих произведений, ибо знал: habent sua fata libelli[4]. К тому же, тихим августовским вечером 1917 г. свой жизненный путь завершила Магдалена Рошенбак, а после разразилась революция, и о публикации архива уже не могло идти речи. Несостоявшаяся книга стихов, таким образом, канула в бы Лету, если бы не судорожная активность председателя Воронежского губкома РКП(б) и губсовнархоза товарища Кардашова, который во время одного из субботников на личном примере демонстрируя, как надо работать, ковырнул лопатой клумбу и обнаружил эсеровский тайник. Кардашов немедленно отдал распоряжение о фотокопировании рукописи; впрочем, дело не удалось довести до конца, так как осенью 1919 г. он был направлен на партийно-хозяйственную работу в Сибирь. Захватив оригинал текста, он отбыл из Воронежа, но по пути заболел тифом и умер в Омске в начале 1920 года. Заметенные снегом, труды барона Унгерна затерялись на бескрайних просторах Сибири.

Нескольким фотокопиям, оставшимся в Воронеже, повезло больше: они попали в руки предгубревкома А. Моисеева. Внимательно изучив их, он уже собирался телеграфировать в Смольный В. И. Ленину, но передумал и отправил часть материалов в секретном пакете с надежным человеком – председателем исполкома Петром Смирновым. Тот покинул Воронеж 29 сентября 1919 г., а на следующий день Моисеев, предчувствуя опасность, сжег оставшиеся экземпляры и развеял пепел над Доном. В начале октября после серии затяжных психических атак белые вступили в город. Моисеев был схвачен, подвергнут изощренным пыткам и расстрелян. К середине декабря Смирнов, шедший с попутными обозами, достиг Петрограда и предстал перед Лениным. Осмотрев фотокопии с фрагментами сочинений Р. Ф. Унгерна, тот пробормотал что-то невнятное (Смирнову почудилось, будто бы по-немецки)[5], нервно поблагодарил и спрятал документы в стол. Больше их никто никогда не видел.

Популяризация эстетики барона Унгерна не ограничивалась сотрудничеством с издательством А. Ф. Маркса. Огромную роль в этом деле сыграло так называемое художественное товарищество «Табльдот». В сущности, его члены ничего особенного не делали: литературным творчеством не занимались, в теоретических диспутах не участвовали, они всего лишь взяли себе за правило несколько вечеров в неделю посещать модные салоны, где собиралась петербургская богема, и куда изредка заглядывал барон Унгерн. Участники товарищества, надо отдать им должное, старательно уклонялись от поэтических декламаций, уделяя несравнимо большее внимание винам и закускам, и способствуя чудесному превращению камерных светских раутов в фантасмагорические лукулловы пиры.