Он едва касается пальцами, мягко оглаживает подбородок, и подобравшись большим пальцем чуть выше, проводит по нижней губе, ласково прикасаясь и не сводя при этом взгляда с шокированных серебряных глаз мальчишки.

Именно это становится для Джека последней каплей в сегодняшних потрясениях. Он наобум кивнув, и отстранившись от прикосновений, выходит из залы молча. Хотя все эмоции и чувства кричат в попытках вернуться. В ту залу, под тот пристальный, горящий золотом взгляд, под те теплые касания... Но это слишком для Фроста, и, захватив посох, он стремительно улетает. Для него скоро войдет в привычку трусливо улетать, когда дело доходит до него самого.

Ледяной находит идеальное для себя место — северная точка Гренландии, немного в низине, где ледяной поток воздуха спускаясь вниз и становится еще холоднее, и температура не повышается выше -59 по Цельсию.

Там пусто, постоянная пурга заметает острый снег в причудливые, синеватые вихри. Из-за крошки снега, что никогда не лежит на одном месте, буря кажется похожей на туман, и видение плохое, не видно дальше двух метров ничего, только белая мгла днем, и темно синяя ночью. А Фросту плевать.

Он садится в самую низкую точку, обнимая себя и кладя голову на колени. Посох лежит рядом, и для своей безопасности он лишь усиливает холод, понижая температуру до -75. Ему так нравится, как он себя убеждает... А на самом же деле по-глупому, действительно по-детски, надеется выморозить всё, что греет изнутри. Надеется выстудить все эмоции и заморозить чувства.

Он никогда не задумывался, что не подпускает к себе никого. Когда были Хранители, с ним настолько близко не общались и не задевали его личное пространство. Он не показывал всех слабостей и страхов, он не открывал свои эмоции другим. Ему вообще казалось, что нет ничего внутри, кроме радости, детей, предназначения быть Хранителем… Все самые ранние и тяжелые мечты, желания он буквально похоронил, очень давно смирившись. И только когда в жизни повторно появился Король Кошмаров, и в последующем парень обрел дом, наконец начали оттаивать все блоки, собственные возведенные стены.

Джек хоть кого-то допустил к себе, и сам подпустил себя же к своим сокрытым чувствам, открывая заржавевшим ключом ту самую потайную дверь в душе. Ту, которую он запер около трехсот лет назад, когда понял, что ему как Духу, тем более невидимому Ледяному Духу, ничего не светит, и лучше навсегда остаться веселящимся подростком.

Джек хмурится, накидывает капюшон, и старается игнорировать тепло распространяющееся по телу. Тени преданы ему и несмотря на то, что Дух Холода по идее замерзнуть ну никак не может, нарочито заботливо окутывают тело, постепенно превращаясь в облегающую черную кофту под толстовкой.

Он не помнит сколько проходит времени, знает наверняка — было два раза темно и два раза светло, а всё остальное наглухо игнорирует. Со своим природным упорством всё надеясь, что эмоции пропадут, их сможет заморозить холод, который подмораживает с хрустом даже воздух. Он знает конечно, что бесполезно, и с одной стороны считает глупостью противостоять тому, что начинает чувствовать и желать. Но…

«Вот так просто и легко поддаться, поменять всё в одночасье? И с кем? С кем? — С Королем Кошмаров?»

Фрост тихо рычит, снежная буря становится острее и яростней, заволакивая всё белым пологом. Температура понижается на еще один десяток градусов, и кажется что это предел, но нет, для Ледяного сейчас это только разогрев. Он может заморозить весь воздух, может остановить метель, и чтоб каждая снежинка замерзла в ледяном, азотном воздухе. Остановить с помощью своей силы время, пусть и на маленьком клочке этого мира, но все же может.

Но в голове вновь пробегают предательские картинки, мысли, ощущения. Джек старается посмотреть на все происходящее не так предвзято, не закрываясь от всего мира и не выставляя колья. Он может понять, что ничего такого сверх предосудительного нет. И скорее этого нужно было ожидать, живя под одной крышей… под одним пластом земли, коль быть точнее, с Ужасом Ночи.

Но ведь Джек не может смотреть как все, не в его характере простота. И он обязательно надумывает, приплетая сюда предубеждения, страхи, все свои «за» и «против». И совершенно не важно, что где-то глубоко в подсознании он давно всё решил, понял, принял и хочет быть ближе. Одно дело думать и придумывать наедине с самим собой, другое дело, когда тебя обнимают, касаются и ненавязчиво целуют.

Фрост не знает, что его пугает больше, своя собственная реакция, которую он держит на стальной цепи, чтоб не сорваться или спокойные действия самого Кромешника.

Когда наступает третий раз светло, Джек частично сдается. Нет, белая мгла до сих пор вокруг или он словно внутри огромного снежного торнадо пятой категории.* Но его внутренний дисбаланс постепенно начинает растворяться, сменяясь странным вымученным спокойствием. Зимнему Духу сложно признаваться, что на этот раз он проиграл, но с другой стороны он рад, что половина ледяных сейфов стен и многие из запретных дверей в душе медленно растворяются. Он предвидел это еще тогда, в праздник Фонарей в Китае. Помнил свои эмоции и знал, что рано или поздно не сможет больше скрывать многих своих реакций, не только от себя, но и от других.

На этот же день, ближе к вечеру, его находят. Кромешник, молча прошедший через стену белого вихря, не говорит ничего, лишь забрав тьмой заснеженный посох, поднимает Фроста и за капюшон толстовки притаскивает обратно домой.

Королю Кошмаров хочется сразу, как только они переместились, швырнуть мальчишку в стену, со всей силы. Но он лишь отпускает его и внимательно смотрит на нахохлившегося, покрытого инеем Джека.

— А теперь, потрудись объяснить, Снежный Дух, какого черта ты делал на самом видном и незащищенном месте целых три дня? — холодно шипит Питч, стоя возле Джека и, на всякий случай, приказав теням закрыть вход в подземелье.

— Может оставишь меня ненадолго в покое? Я тебя очень прошу, — скованный Снежный Дух хмурится, и совершенно не знает, что дальше ему делать.

Его так до конца и не отпустило, хоть и эмоции улеглись мягкими слоями, и каждая на свою полочку. Но он вновь дома, в окружении теплой и дружественной к нему тьмы. Но самое теперь невыносимое, он не может скрывать своих реакций, а его персональный Кошмар вновь стоит слишком близко.

— Да чтоб еще раз я тебя отпустил! — холодное шипение и злой взгляд на беловолосого парнишку, — Ты — ходячая катастрофа, Фрост! Благо эта прозрачная тварь не высовывается, и не засекла тебя одного на ледниках Гренландии! Черт тебя возьми, о чем ты только думал, Джек?

— Знаю. Но всё хорошо, что хорошо кончается. А теперь мне нужно вниз! — быстро проговорив, Джек отворачивается и решает сбежать, хотя бы к Кошмарам, но его перехватывает сильная рука, и Кромешник с силой дергает на себя.

— Я тебя не отпускал!

— Да отстань! Ты не понимаешь, что мне нужно просто порой побыть одному? — вспыльчиво рявкает Ледяной, бесполезно надеясь, что его отпустят.

— Что тебя так испугало? — сменив злость на интерес, неожиданно спокойно и серьезно спрашивает Кромешник, впрочем, молодого Духа так и не отпускает. Он слегка прищуривается, осматривая Джека, и про себя понятливо усмехается, а вслух только уточняет: — Мое повышенное к тебе внимание? Тот поцелуй? Касание? Что?

— Помолчи... Просто помолчи!

— Тебе было неприятно? Или ты хочешь всё оставить как есть? Ну же, Ледяной Дух Морозов, я здесь и не убегаю подобно тебе, — с насмешкой проговаривает Питч, как бы издеваясь над молоденьким Хранителем, в отместку за его трехдневный побег, — Скажи, мне тебя больше не касаться? Не подходить? Хочешь, вообще больше не будем видеться?

— Нет! — испугавшись этого больше, нежели перемен в их отношениях, резко выкрикивает Джек, испуганно глядя в глаза Черного Духа, — Я, я просто не знаю… Я не хочу, чтоб ты уходил, или… в общем не хочу, чтоб прекращалось всё то, что ты перечислил. Но… Да отпусти же ты меня!..