– Я выхожу замуж, Майкл, – спокойно ответила Айрис, и в её тоне не было и намёка на извинение. – Ты должен забыть о наших планах. Я выхожу из игры.

Гриффин-холл представлял собой добротный трёхэтажный особняк, выстроенный в раннем георгианском стиле и окружённый пышными кронами разросшихся вязов. Несмотря на повсеместные сложности с прислугой, у Матиаса Крэббса служил целый штат отлично вышколенных работников. Щедрая оплата и приверженность хозяина традиционным ценностям не заставляли их искать лучшей жизни.

Кроме того, старший Крэббс сознательно не вникал в те мелочи, которые могли бы осложнить положение слуг. Хозяйство в доме велось хоть и с разумной бережливостью, но без скупердяйства.

Ему бы и в голову не пришло пересчитывать банки с клубничным мармеладом или овощным многоцветным чатни, которые готовила по своим фирменным рецептам кухарка миссис Гилмор. Если же из восьми дюжин банок с домашними консервами одна или две дюжины постепенно пропадали из кладовой, хозяин оставался в приятном неведении.

Точно так же Матиас Крэббс не вникал в подробности поставок в Гриффин-холл молока, масла, мяса и сыра. Он, разумеется, проглядывал раз в неделю присланные счета, но сверять затраты с количеством припасов, хранящихся в кладовой, необходимым вовсе не считал.

Вольготно в поместье жилось и садовнику Чепмену. Кряжистый, как старое дерево, крепкий ещё старик разбил в западной части поместья приличный огород и исправно выращивал к хозяйскому столу свежие овощи и зелень, а для украшения дома махровые гвоздики, георгины и роскошные японские камелии. Соорудив небольшой парник, Чепмен присылал на кухню и ярко-зелёные пупырчатые огурцы, так славно пахнувшие свежестью и отлично подходившие для сэндвичей, и крупную сладкую клубнику, которую миссис Гилмор подавала старшему Крэббсу на десерт.

Хозяйский аппетит был не настолько хорош, чтобы уничтожить всё выращенное умелыми руками, поэтому излишки исчезали в направлении, известном только садовнику. Зато на столе у дочери Чепмена и двоих его внуков, живущих в шумном и грязном Лондоне, где и клочка подходящей для садоводства земли не сыщешь, всегда были свежие овощи.

Требований у Крэббса было не так уж много, и все они неукоснительно соблюдались. Привольная жизнь, как это ни странно, не распустила прислугу, а, наоборот, утвердила в решимости сохранить существующий уклад на как можно более длительный срок. Стараниями экономки миссис Уоттс и горничных Эммы и Дорис дом содержался в безупречном порядке, а дворецкий Симмонс стоял на страже традиций и не допускал сбоев в работе всего штата прислуги.

Благодаря этим слаженным усилиям каждый, кто входил через парадные двери особняка, ощущал, будто совершает путешествие в прошлое. Довоенный уют, сулящий безмятежность и комфорт, заставлял гостя испытывать ностальгию и тайком вздыхать по утраченному. В Гриффин-холле до сих пор к чаю выпекались настоящие сконы и ячменные лепёшки, и имбирный хлеб, и рассыпчатые кексы и прочие традиционные лакомства. Газеты подавались в тщательно проглаженном виде, а после чаепития у дверей ждал Симмонс, приготовив для хозяина крепкую трость и, в зависимости от погоды, либо макинтош, либо пальто по сезону. Ровно в пять в гостиной разжигали камин, а перед ужином старшему Крэббсу подавали рюмку корнуэльского пастиса3.

Уставшая и продрогшая Вивиан, приехавшая со станции на такси, чуть не ахнула, когда парадную дверь ей открыл дворецкий, у которого был такой невозмутимый и величественный вид, что он больше походил на актёра, виртуозно играющего роль. Она, конечно, бывала в богатых домах своих американских друзей, но такой неподдельной атмосферы роскоши там не встречала.

Резная полированная лестница с широкими ступенями, люстра, в которой светились сотни маленьких огоньков, лёгкий запах лимонной мастики и свежесрезанных цветов. По сторонам от лестницы стояли два керамических вазона, и она вспомнила их – в детстве, которое теперь казалось таким далёким, она всерьёз верила, что в них живут джинны, исполняющие желания. Сейчас в них стояли охапки лохматых георгинов цвета испанского вина.

– Доложите мистеру Крэббсу, что к нему приехала внучка Вивиан, – чуть громче, чем следовало, произнесла девушка, возвращаясь к реальности.

– Непременно, мисс Крэббс, – чопорно ответил дворецкий, подхватив из рук шофёра чемодан гостьи и жестом приглашая её следовать за собой.

В гостиной царил тот же основательный уют, что и в холле. Огонь в камине весело трещал, пожирая уложенные пирамидкой дрова, распространяющие смолистый аромат по всей комнате. Портьеры цвета мха были уже задёрнуты, а на маленьком инкрустированном столике, придвинутом к вольтеровскому креслу с пухлыми подлокотниками, стоял хрустальный штоф с мутной жидкостью и серебряная рюмка.

Вивиан с огромным удовольствием села поближе к камину и издала долгий вздох облегчения. Поездка изрядно утомила её, и теперь было так приятно вытянуть гудевшие в модных туфельках ноги и расстегнуть узкий жакет уличного костюма.

«Интересно, как старикан умудрился сохранить дом в прежнем виде? И это сейчас, когда по обе стороны океана почти все еле-еле концы с концами сводят, – лениво подумала девушка. – И кому он завещает его? Неужели тётушке Розмари, этой старой клуше? Представляю, как она обрадуется. Раскидает повсюду свои вышитые подушечки и будет терроризировать прислугу, гоняя её за нюхательной солью и желудочными каплями».

От мыслей о завещании деда её отвлёк звук открывшейся двери. Затем раздался приглушённый стук трости, и девушка посчитала нужным порывисто вскочить с дивана и обернуться.

– Дедушка Матиас, это я, Вивиан! – воскликнула она, поспешно приближаясь к старшему Крэббсу с непосредственной детской улыбкой, от которой, как она знала, у неё становился прелестный, поистине ангельский вид.

Попутно она окинула его цепким взглядом и поразилась тому, как дед изменился. Не внешне, нет, его наружность по-прежнему внушала почтение. Матиас Крэббс даже в преклонном возрасте оставался видным широкоплечим мужчиной с крупными чертами лица и густыми бакенбардами. В детстве Вивиан почему-то воображала деда морским адмиралом, наводящим ужас на пиратов и контрабандистов. Нет, изменилась его манера себя держать, нечто неуловимое, что трудно назвать, но отчего после долгой разлуки становится так жаль проведённых порознь лет. Эти, в сущности, закономерные изменения вынудили её остановиться и растерянно повторить чуть громче:

– Это я, дедушка, Вивиан. Я наконец-то приехала в Гриффин-холл!

– Вот уж сюрприз так сюрприз, – ласково ответил старший Крэббс, прислоняя трость к спинке дивана и раскрывая ей свои объятия. – Только вот незачем так кричать, милая, тугоухостью твой старик пока не страдает.

– Ну что ты, дедушка, какой же ты старик, – запротестовала Вивиан и тут же замолчала, отметив про себя, как фальшиво и беспомощно прозвучали её слова.

– Дай-ка мне посмотреть на тебя, юная леди, – дед отошёл на два шага и прищурился, склонив голову к плечу.

Девушка приняла скромную позу и снова улыбнулась. Уверенность в том, что все её неприятности позади и маленькое дельце, ради которого она пересекла океан, уже решено, согрела её и вызвала на щеках прелестный румянец.

– До чего же ты, милая, похожа на Генри, – протянул дед и покачал головой. – Даже удивительно. Та же бездна обаяния, решимости и отваги. Из всех моих детей только он один чего-то стоил. Просто невероятно, что мы потеряли его.

Вивиан горестно сжала губы и опустила ресницы, как того требовал момент. На самом деле она не испытывала горя по поводу гибели отца. Да, ей было бы любопытно повстречаться с ним, наверняка они бы нашли общий язык, но если уж судьба распорядилась иначе, то какой смысл печалиться? Жизнь для этого слишком коротка.