«Осмелится? Да что ты мелешь?»

«Просто анализирую ситуацию, Таль. Погоди — и увидишь».

«Хотелось бы не увидать, как мы с тобой вылетаем из Института, будто камень из пращи».

«Ого, какое сравнение! Где прочитала?»

Ответить Таль не успела — эрья Хондрица открыла рот и началось…

Нет, я всё же зря грешу на эпоху и местные нравы. Искусство оскорблять, формально не произнося ничего дурного, здесь тоже на высоте. Однако, что забавно, про исключение речи уже не шло. Только про карцер.

«Поверь, в карцере хорошего мало!»

«Верю. Но вряд ли дойдёт и до него».

— Карцер? — я мягко улыбнулась и кивнула. Кто-то из обожалок слабо икнул. — Хорошо, эрья воспитательница, я подожду экье директора там. А вы всё же передайте ему мои слова. Одному… судебному магу наверняка тоже интересно будет узнать ответ.

Вот так, повысим немного ставки. Заодно сделаем бедняжку ответственной за происходящий вокруг бардак. Теперь если эрья Хондрица не перескажет начальству мои слова, то всех собак повесят именно на неё. И она это прекрасно понимает. Ну или же поймёт, когда перестанет изображать пылающую праведным гневом жабу.

«Таль, где тут у вас карцер?»

«В пристройке. Идём, покажу. И ты неправа: нас всё-таки вышвырнут. Я никогда не выйду замуж… хм».

«Да, не выйдешь. Извини».

Развернувшись на каблуках, я в мёртвой тишине отправилась искать нужную пристройку — Таль тоже никогда не бывала в карцере, так что где его искать, представляла слабо. В результате мы сначала заблудились, потом долго объясняли очередной классной даме, что именно ищем и зачем. Когда же наконец нужный поворот коридора нашёлся, у железных дверей меня ждала, скорбно поджав губы, эрья Милада. На её лице явственно читалось всё то, что она обо мне думала. На всякий случай я виновато потупилась.

— Идите за мной, эрья, — сухо сообщила моя классная дама. Что ж, за ней — значит, за ней.

«Видишь, Таль? Мы так и не попали в карцер!»

«Ещё не вечер, знаешь ли».

Она, разумеется, была права. Если я хочу выйти из этой передряги целой, невредимой и с прибылью, то стоит собраться.

Административный корпус резко отличался от остальных зданий Института благородных девиц. Двухэтажное здание из белого кирпича, украшенное лепниной — я разглядела обвитые лентами виноградные лозы, полный плодов земных рог изобилия и лавровые венки. Разумеется, ничего непристойного, никаких обнажённых статуй или игривых амурчиков: положение всё же обязывает. Единственная скульптура над входом была одета с головы до пят и изображала, насколько я поняла, Святую Зерпину. По крайней мере, в руках женщина держала толстенную позолоченную книгу. Наверняка покровительница наук. Или искусств. Или ещё чего-нибудь.

Возле входа болталась троица институток в розовом, старательно делающих вид, будто они просто прогуливаются. Эрья Милада строго на них глянула и тоном, не терпящим пререканий, велела идти на занятия. Они послушно кивнули и вроде как направились к учебному корпусу, но готова поставить последнее исподнее — вернутся, стоит нам с классной дамой закрыть за собой двери. В конце концов, должна ведь Шадрина узнать, чем дело закончится!

Мы же с эрьей Миладой прошли внутрь. Одетый в чёрное привратник проводил нас подозрительным взглядом, но промолчал.

Интересно, а может ли Душехват оказаться кем-нибудь из слуг? Нет, вряд ли: в здания Института их не пускают, а встречаться с простолюдином ни одна здешняя девица не станет.

А если одержимая — служанка? Многие совершают одну и ту же ошибку: не рассматривают прислугу в качестве подозреваемых. А зря! Слуги способны пройти куда угодно незамеченными! И если какая-нибудь горничная или кухарка позовёт институтку за собой, так ни одна ведь ничего не заподозрит! Ну ладно, Душехват вряд ли выбрал себе такой облик, слишком много ограничений для охоты, но вот его сообщница…

Стены административного корпуса были отделаны панелями красного дерева. Экзотические растения, расставленные по углам, источали одуряющие ароматы. Позолоченная лепнина тут и там, мраморные статуи, бархатные ковры… Неплохо, как я погляжу, живут поборники скромности, приучающие девиц умываться по утрам ледяной водой!

Дверь в кабинет директора оказалась обита телячьей кожей. А заклёпки-то бронзовые! Нет, тут определённо кто-то или берёт взятки, или…

Додумать я не успела. Эрья Милада кивнула мне — кажется, или в её взгляде промелькнуло сочувствие? — и указала на дверь. Ничего, сочувствовать, если всё пройдёт по плану, придётся кое-кому другому.

Взявшись за тяжёлую ручку с изображением надувшегося на какие-то неизвестные обиды солнца, я потянула её на себя и вошла в святая святых Института благородных девиц — директорский кабинет.

В отличие от прочих помещений, обстановка здесь казалась простой, едва ли не аскетичной — если не знать, что шёлковые обои с тиснёными пастушками и овечками стоили почти столько же, сколько всё остальное здание, а тяжёлая чернильница с ручкой привезена из далёкого Иуяня, местечка, расположенного недалеко от моей родины. Массивный стол безо всяких украшений явно был сделан мастером, причём предыдущей эпохи. Сколько ему лет — двести, триста? Бюро, открытое и наполовину заполненное бумагами, и рядом по стоимости не стояло, хотя отделка богатая и материал не из дешёвых.

Хозяин всего этого великолепия смотрелся здесь чем-то чуждым — невысокий полный человечек с ранними залысинами и седой бородкой клинышком. Его суетливые движения и бегающие глаза совершенно не вязались с окружающим богатством. Или передо мной выдающийся актёр, или директор нашей богадельни — лишь чья-то пешка, волей судьбы вознесённая над прочими. Хотелось бы, чтобы второе, а кто его хозяин — да какая разница, лишь бы не демон! Душехват сразу отпадает: ему не под силу приволочь столько богатств сразу, он не из тех монстров, мелковат для такого, но ведь существуют и другие…

— Итак, — голос у директора оказался неожиданно богатым на обертона, приятным баритоном, — вы, насколько я понимаю, желаете пролить свет на некоторые случайные события, произошедшие недавно?

Он не скрывал презрения, и я почти против воли отзеркалила его чувства, заставив человечка на миг отпрянуть. Ноздри его мясистого, породистого, неуместного на вытянутом и костистом лице носа нервно дрогнули. Замечательно. Экье директор не привык к подобным визитам, он побаивается, а потому наглеет. Нужно сбить с него спесь.

— Вы неправильно понимаете, благородный дээ Ландаст. Я здесь именно для того, чтобы услышать ответ на заданный мною вопрос. Надеюсь, эрья Хондрица передала его в точности?

Лицо экье директора побагровело.

— Как ты… да как ты смеешь? Девчонка! Пошла… немедленно пошла… вон! Вон отсюда!

Ого, сколько страсти! И впрямь боится. Сильно. Ладно, пустим в ход тяжёлую артиллерию.

— Зачем так вопить? Хорошо, я уйду. Сами разбирайтесь с дознавателями из Перевёрнутой башни. Обвинения, если что, будут состоять в демонопоклонстве и принесении человеческих жертв.

Последнее я договорила, уже развернувшись и направляясь к двери. Ну, три, два, один…

— Вон! Как ты сме… Что ты несёшь?

Возле самой двери я остановилась, взялась за ручку и, не оборачиваясь, чётко, разделяя каждое слово, повторила:

— Демонопоклонство. Поклонение сущностям из бездны. Принесение человеческих жертв. Именно это будет в моём докладе. А, да, ещё неоказание помощи следствию, но право же — такие мелочи уже не должны вас волновать, экье директор. Разумеется, человек, избравший путь бездны, не станет помогать разоблачить себя.

— Всетворец и Всепредтеча… — голос директора ощутимо дрогнул. — Я не… Разумеется, я не…

Самое время для лобовой атаки. Я нацепила на лицо самое паскудное выражение, отпустила злосчастную дверь и сделала по направлению к экье директору пару вкрадчивых шагов. Голос мой снизился почти до ласкового шёпота:

— Ну будьте же благоразумны, дээ Ландаст. Вы и в самом деле поверили, что Перевёрнутая башня вот так просто оставит в покое три подозрительные смерти, особенно если в первом случае следы демона явственны и неоспоримы? Бросьте, вы же неглупый человек, а значит, ждали кого-то вроде меня. Проверяющего.