Сколько Рари не знал, сколько провёл времени, скорчившись на макушке чудесного камня. Но небо посветлело, вода спала, оставив после себя топь. И сохнуть ей, наверное, дня два, пока можно будет выбраться.
Из гущи леса донеслось жалобное тявканье. Оно быстро затихло. Рари похолодел. Щенок нюхфурров, видимо, занесённый сюда ураганом, испускал дух. И скоро, очень скоро, здесь будет стая взрослых животных, которые в горе и ярости набросятся на любого, кто окажется поблизости. Он, конечно, может противостоять этим хищникам, научился у жрецов, но проклятая слабость и пролитая кровь так ослабили... так измотали...
Горестное тявканье приближалось. Более того, оно раздалось рядом! Рари, как смог, протёр единственный глаз рубашкой. С горы спускался узкий поток грязи - глина, земля, много мусора. Он швырял о камень комок шерсти, который и издавал тявканье.
Нужно спасти маленькую жизнь - а иначе какой он Рисующий? Рари никогда не разделял холодную жестокую мудрость жрецов: отринь чувства, цени рациональное, спасай прежде всего себя или тех, кто силён. Что толку в существовании тех, кто не проживёт без помощи? Рари поклялся служить людям, всем людям, вне зависимости от их жизнеспособности. Из-за этого убеждения жрецы и не оставили Рари в Кальдоре. А ведь он был лучшим и мог бы сам стать жрецом, а то и Высшим жрецом! Гордость Рари подпитывалась страданием от того, что его не признали. Горькая гордость.
Рари спустил ногу с камня, и она сразу утонула в жиже по колено. Рари рванулся, но топь не захотела отдавать то, что уже сочла своим. Пришлось приложить силы, чтобы освободиться. Да и камень качнулся в сторону - уж не помог ли он снова?
А детёныш уже снова не тявкал. Его не стало видно в грязи.
Рари закричал от бессилия. Точнее, он подумал, что закричал. Своего голоса он не услышал - над ним бесновался в рёве смерч.
Спасение! Рари с блаженством отдал себя песчаной круговерти. Но увидел очень смутно, что избавление пришло не только к нему. Длинные тела с короткими мускулистыми ногами и огромными хвостами посыпались с горы. Впереди неслась чудовищных размеров самка.
Она схватила в пасть щенка, вскочила на поваленное дерево и стала яростно вылизывать. Стая настороженно примостилась рядом. Наконец детёныш тявкнул, потом залился воем.
Рари потом долго мучился: все это привиделось ему или случилось на самом деле?
Вскоре племя нашло израненного Рисующего, который пребывал в странном оцепенении. Никто и не догадался, что Рари пришёл к странному выводу, за который быть бы ему битому жрецами: в мире так называемых живых и неживых существ, которых называют предметами, очень крепки чисто человеческие связи: сочувствие, приязнь, любовь, дружба. С ними Рари столкнулся и остался благодарным богам за такое открытие. Но возможно и другое: вещи и предметы могут ненавидеть, мстить, наказывать... Не есть ли судьба не просто воля богов, а следствие отношений человека с природой, вещами и всем, что считается неживым?
За что же лодка распалась в шторм и отдала отца морю? Что он сделал, неимущий, но добрейший человек, который всегда делился уловом со стариками и больными? Наверное, просто море не простило ему того, что он забирал его обитателей.
И правильно ли учат жрецы Рисующих, сталкивая их то с огнём, то с морем, то со зверьми и обучая победам? Что есть эти победы? Может, всего лишь залог чьей-то гибели в будущем...
Рари покачивался на широкой спине осла. Странно, что неторопливое движение не вызывало желания заснуть. Наоборот, он ощущал близкую битву. Если не битву, то столкновение. Или очень важное решение, которое изменит его жизнь. Как то, которое он принял у хижины матери, - никогда не связываться с судьбами людей.
Перед ним в предрассветной тьме колыхался огонь факелов, такой бессильный перед чёрными громадами лесов, окружавших долину. И такой трогательный в неотступной жажде человека победить ночь!
В воображении Рари увидел две призрачные дороги. Одна вела к долине. И на ней нашлось бы место Эльсее, которая запросто могла оказаться его сестрой. В долине давно не было своих Рисующих, и Рари ждали бы почёт и богатство не чета тем, которые он имел на побережье.
Вторая дорога вела к западне: это сошедший с ума Оррок подготовил обрушенный мост через реку и гибель Рисующего в холодных бурных водах.
Рари удивился: с чего бы это перед ним разворачиваются разные исходы одного и того же события? Он ведь не Рисующий судьбы, которые начинают работу именно с последствий поступка или проявлений характера человека.
Святые боги, создавшие мир, Рари только что придумал третий вариант! И он самый весомый, ибо в юности Рари должен был начал учиться рисовать судьбы, как и предназначал ему Оррорк. Но ученик принял самовольное решение...
Светлый блеск пробудившегося утра, шум и запах близкой воды, чад погасших факелов подсказали ему: нельзя медлить, нужно мчаться в долину с сестрой, а может, и не сестрой вовсе, жить и быть счастливым. Всего только нужно отряхнуть пыль побережья с сандалий, забыть боль прошлого и открыть душу будущему.
Однако Рари не успел отдать приказание.
Лес расступился, и люди зажмурились от яростных, победных лучей.
Но не зелень лесов устилала спуск в долину.
Пропасть, каждый выступ которой был освещён солнцем, начиналась прямо у их ног. Она уходила в глубину, которую не мог воспринять человеческий глаз. Тени от уступов внизу сливались в сплошной мрак.
Рари услышал восклицания, полные отчаяния, и понял: позади них земля тоже стала язвой головокружительной глубины. И нет им хода никуда. Остаётся только ждать, пока края этих язв сомкнутся и Рари со спутниками станет добычей тьмы.
Под ногами дрогнула почва, растрескалась, рассыпалась. Из рыжеватой россыпи прорастал тёмный купол, как чудовищных размеров гриб.
Да это же камень, когда-то спасший Рари от наводнения, созданного им же!
Глыба стала расти, тесня боками, где-то глянцевитыми, а где-то со сколами, спутников на трясшихся от ужаса животных, слуг, которые метались от противоречивых приказаний.
