Мы пьем, танцуем, разговариваем, а потом снова танцуем. Как только нам надоедает шум в баре, Алекс отводит меня на ровное сухое место на холме за скалой, и мы лежим там пару часов, замерзая, глядя на звезды, разговаривая о Бене и Максе. Свежий воздух творит чудеса, и к тому времени, когда Uber подъезжает к дому, чтобы высадить меня, я совершенно трезва. Все окна погружены в темноту, кроме одного — окна папиного кабинета. Он велел мне быть дома к полуночи, так что можно было с уверенностью предположить, что папа собирается дождаться меня и убедиться, что я соблюдаю его комендантский час. Но в глубине души надеялась, что он просто скажет: «К черту все» и отправится спать. Я вижу, как жалюзи дергаются и ругаюсь сквозь зубы.

Выхожу из машины и захожу в дом, готовясь к целой череде вопросов, которые вот-вот последуют. Через три...две...одну…

— Сильвер? — он зовет из своего кабинета.

Черт. Значит, незамеченной вверх по лестнице не пробраться. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох, затем иду по коридору и останавливаюсь в дверях.

— Привет, пап.

Он снимает очки и кладет их на стол.

— Три минуты первого, малыш.

— Ты собираешься бить меня тростью по тыльной стороне ладоней? — Говорю я, ухмыляясь ему.

— За три минуты? Я думаю, что легкое избиение в порядке вещей. Как прошла твоя ночь?

Я вздыхаю, поднимая рюкзак на плечо.

— А-а, ну знаешь. Пьяный разврат. Полбутылки текилы. Бегала голышом, воя на луну. Как обычно. — Это удар ниже пояса — использовать правду, чтобы сбить его с толку. Мне это не очень нравится, но все же лучше, чем откровенная ложь.

— А что с машиной?

— Хм?

— Ты приехала на Uber. Нова приказала долго жить?

— Да... она артачилась в течение нескольких дней. Я оставила её у Алекса, и он сказал, что посмотрит её для меня утром.

— Ну, я думаю, что наличие парня, который знает, как обращаться с двигателем, имеет свои преимущества. Скажи ему, чтобы он пришел завтра вечером на ужин. Мы с твоей мамой хотим поближе познакомиться с ним.

— Папа…

— Как насчет того, чтобы ты без разговоров притащила этого парня сюда завтра вечером, и я не буду поднимать шум из-за того, что чувствую запах всей этой выпивки на тебе с расстояния в пятнадцать футов, а?

Я жую внутреннюю сторону своей щеки, принимая поражение.

— Хорошо сыграно, сэр. Отлично сработано.

Он снова поворачивается к компьютеру и надевает очки.

— Не буди своего брата по дороге в постель, — говорит папа нараспев. — Иначе мне придется пересмотреть свое очень снисходительное настроение.

Я тихо смеюсь себе под нос.

— Спокойной ночи, папа.

Я просыпаюсь от пульсирующего, глухого барабанного боя, бьющего где-то прямо за моей головой. Бл*дь, убью своего брата. С каких это пор он дома начал слушать музыку? И что это за хрень? Парнишка должен научиться хоть каким-то чертовым манерам. Открыв глаза, я нахожу свои часы на ночном столике и тупо смотрю на Микки, быстро моргая, когда вижу, что уже почти семь пятнадцать.

— Твою мать! Черт, черт, черт. — Я так облажалась. Определенно опоздаю на первый урок если, бл*дь, не пошевелюсь! Моя спальня вздрагивает, когда я резко выпрямляюсь, и стук становится еще громче, пульсируя через мои конечности и гремя внутри черепа. Осознаю, погружаясь в страдание, что нет никакой музыки, а этот стук — на самом деле мое собственное сердцебиение, стучащее в висках.

Просто... бл*дь… охренительно.

У меня уже давно не было похмелья. Последствия всей той текилы, которую я выпила вчера, возможно, уже прошли к тому времени, когда погрузилась в постель прошлой ночью, но была ли я достаточно умна, чтобы выпить литр воды, прежде чем заснуть? Нет. Не была. Я настолько обезвожена, что язык ощущается как наждачная бумага, когда отдираю его от неба.

— Я вхожу, Сил, — кричит мама из-за двери моей спальни.

— Нет! Мама, я же не…

Она входит прежде, чем я успеваю закончить протест. Мама полностью одета, гораздо элегантнее, чем обычно, в костюме и лососево-розовой шелковой рубашке. Ее волосы заплетены назад в замысловатую косу, а на лице макияж. Обычно в это утреннее время она все еще мечется в пижаме, пытаясь найти свои ключи, или отчет, или одну из своих туфель.

Мама держит в руке стакан с чем-то похожим на сырое яйцо. Она пересекает мою комнату, тычет стеклом мне в лицо и говорит:

— Выпей это.

— Спасибо. У меня все в порядке.

— Не будь ребенком. Просто зажми нос и проглоти его одним глотком. Это поможет тебе почувствовать себя лучше.

— Или меня стошнит, — парирую я.

— В любом случае, ты почувствуешь себя лучше.

Я беру стакан, надеясь, что уйдет, но она этого не делает.

— Ладно. Будь по-твоему. — Я чуть не плачу, когда загоняю сырое яйцо себе в глотку, давясь его консистенцией. Она берет у меня стакан и складывает руки на груди.

— Ты испытываешь мое терпение, знаешь ли. Не думай, что я забыла о парне в боксерах в хижине.

— Ты имеешь в виду парня, который внес тебя внутрь, всю в грязи и мокрую от дождя, потому что у тебя был нервный срыв? Я тоже не забыла о нем. Папа хочет, чтобы он пришел сегодня на ужин.

Выражение лица мамы дрогнуло. Она пришла сюда с жестким родительским актом, готовая попытаться восстановить свою власть надо мной, но теперь снова вернулась к обеспокоенной маме, хранящей секреты.

— Это может оказаться не очень хорошей идеей, — бормочет она.

— Расскажи мне об этом. Не беспокойся. Он не станет упоминать о том, что вы уже встречались раньше.

— Сильвер, так больше продолжаться не может. Должно же быть что-то такое...

Я не хочу этого слышать. Только не от нее. Только не сегодня утром. Поднимаю руку, останавливая ее.

— Почему ты так одета?

— В девять у меня собеседование. Я не думаю, что после всего будет уместно продолжать работать в фирме…

Где у тебя был роман и ты переспала со своим боссом?

Я свирепо смотрю на нее, провоцируя попытаться все это скрыть. Она неловко откашливается.

— Как бы то ни было, я вчера написала заявление об уходе. Я подала резюме на должность аудитора в мэрию. Если получу эту работу, это будет большой шаг вперед. Так будет лучше во всех отношениях. Большие денег. Еще больше свободного времени. — Она с надеждой улыбается, вертя в руках пустой стакан. Мне кажется, мама ждет от меня чего-то позитивного.

— Ну что ж, поздравляю, мама. Побеждаешь проиграв. Прекрасная работа. Наверное, я должна быть благодарна мэру Риду за то, что это женщина, верно? По крайней мере, мне не придется беспокоиться о том, что ты ее трахнешь.

Звук пощечины отдается в моих ушах еще до того, как я чувствую ее жжение на своей щеке. Мамино лицо — это картина гнева. Однако выражение ее лица быстро превращается в выражение шока. Она прикрывает рот рукой и делает шаг в сторону от моей кровати.

— Мне очень жаль, Сильвер. Черт, мне не следовало этого делать.

— Нет. Тебе не следовало этого делать.

— Давай я принесу немного льда…

— Чтобы тебе не пришлось объяснять папе про огромный красный рубец на моем лице? Не беспокойся. Я опаздываю в школу. — Врываюсь в ванную, закрываю за собой замок и быстро включаю душ. Мама зовет меня через дверь, но я ей не отвечаю. Стоя перед зеркалом в ванной, я прижимаю руку к щеке и прерывисто вздыхаю. Слезы уже не остановить. Тихо всхлипываю, глядя на себя в зеркало, мое сердце разрывается надвое, когда я пытаюсь понять, кого я ненавижу больше этим утром: мою маму, за то, что она ударила меня, или себя, за то, что такая избалованная маленькая стерва.

— Спасибо, что снова привез машину. И подхватил меня. И за то, что ты слушаешь мои разглагольствования, — простонала я. У Алекса нет даже легкого похмелья, чему невероятно завидую, так как все еще чувствую, что в любой момент меня может вывернуть наизнанку.