– Нет же, – говорю. – Кто это?

– Пока не знаю… – она молчит, задумчиво мерцает зелёными лисьими глазами. – Может, это вообще только имя.

Редакция «Еженедельного журнала» располагается в восточном пригороде, где я ещё не был. Небольшие двухэтажные домики, герань в окнах, а под окнами – густые заросли мокрой сирени. Здесь уютно и пусто как в комнате, где мгновенье назад играли дети. Заходишь и видишь разбросанные игрушки, и занавеска на окне ещё качается, но никого нет. Здесь те же приметы: красно-сине-жёлтый самокат у крыльца, спящий ровно посередине тротуара кот (я аккуратно его обхожу, он даже ухом не шевелит), воробьи, раскачивающиеся и чирикающие на многочисленных кормушках.

До редакции я добираюсь, свернув с улицы на самую настоящую тропинку, виляющую между удалённо стоящих домиков и густых сиреневых зарослей. Дорогу мне указывают привязанные к ветвям дощечки с нарисованными от руки стрелками.

Красный почтовый ящик на двери забит конвертами – небось, очередной выпуск похождений лунатиков. Я оглядываю себя в кстати попавшейся луже, немного растрёпываю волосы и, довольный результатом, стучу в дверь.

В ответ приглушённо доносится тонкий девичий голос. Решив, что меня пригласили, захожу.

Внутри полутемно: лампа под плотным зелёным абажуром, а окна заполнены мокрой листвой. Прохожу к стойке из тёмного полированного дерева. Девушка за ней – белая блузка с накрахмаленным воротником, юбка в синюю клетку и короткие тёмные волосы, обрамляющие тонкие черты симпатичного и дерзкого мальчишки – встаёт мне навстречу.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Я хотел бы видеть Томаса Луни, – уверенно говорю я.

– Вы заранее договаривались о встрече?

– Нет. Я даже лично с ним не знаком. Но у меня есть эксклюзивная информация для журнала.

– Какого рода информация? – девушка смотрит бесстрастно и доброжелательно.

– Если возможно, я бы сначала поговорил о цене. Хотя бы в самых общих чертах.

– Хорошо, – она кивает и чиркает что-то в блокноте. – Подождите здесь.

Уходит по крошечной винтовой лесенке, спрятавшейся в тёмном углу между книжными шкафами. Я прислоняюсь к стойке и готовлюсь к ожиданию, но она тут же спускается.

– Пойдёмте.

Лесенка приводит нас прямо в кабинет. На полу ковёр, вдоль стен узкие книжные стеллажи, за столом, спином к окну, сидит грузный человек.

Он слегка приподнимается и указывает на стул.

– Садитесь.

Я сажусь, девушка, как часовой, встаёт слева от меня, вполоборота к редактору. От того, что она стоит, а мы сидим, мне становится неудобно. Да и вообще странно тут всё устроено.

– Добрый день, – говорю. Вся моя лихость куда-то пропадает. Ещё и редактора толком не разглядеть, яркое голубое небо из окна светит ему в спину.

– Добрый день, – благодушно басит он и кивает.

– Представьтесь, – шипит мне девушка.

Я наконец беру себя в руки и говорю:

– Меня зовут Артём Луниш. Я профессиональный журналист и недавно прибыл в Город.

Томас благожелательно кивает. Я делаю паузу, но ничего более не следует.

– У меня есть возможность, вернее, есть один очень интересный контакт… Информатор. Иными словами, я могу вести расследование недавних пропаж детей. Думаю, читателям это было бы интересно.

Луни не реагирует никак. Я тороплюсь и почти сбиваюсь на просительный тон.

– Тема волнующая. А полиция представляет отчёты крайне редко, да и то в очень скупых и туманных выражениях. «Еженедельный журнал» первым действительно расскажет о преступлениях.

Томас кряхтит, морщится и наконец выдавливает фразу:

– Боюсь, это не очень соответствует редакционной политике и ожиданиям целевой аудитории «Еженедельного вестника». Мы – журнал для домохозяек.

Выдав такую тираду, он с облегчением откидывается на спинку кресла. Я, сражённый канцеляритом, тоже какое-то время молчу.

Затем осторожно говорю:

– Редакционная политика – это, конечно, ваше дело. Но вам не кажется, что немного остроты, волнующих переживаний – это как раз то, что хотели бы видеть домохозяйки?

Луни не реагирует никак. Если бы он только что не говорил, у меня было бы полное впечатление, что передо мной валун, напоминающий силуэт человека.

– Можно было бы сделать это в форме детективного романа с продолжением, – говорю. – Из номера в номер. Только настоящего детектива! А у читателей появилось бы чувство сопричастности большому и сложному делу.

Томас никак не реагирует, зато отвечает девушка.

– А вам не кажется, что это опасно?

– Что? Почему? – нервно кошу на неё глазом. Обстановка здесь явно выводит меня из колеи. А за окнами этого логова – сиреневые сады, ну надо же.

– Похититель или похитители тоже могут читать наш журнал. Они будут предупреждены.

Томас в своём кресле важно кивает на эти слова.

– Мда, – говорю. Это мне в голову не приходило. – Риск есть. Но можно всё это тонко организовать. Так, чтобы одновременно давать читателям остросюжетное чтиво и не открывать действительно важную информацию.

– То есть симулировать расследование? – спрашивает девушка.

– Нет. Просто подавать его в художественной форме.

Наступает пауза, затем Томас неожиданно говорит: «Ясно» и несколько раз кивает. Я смотрю, как он мотает большой тёмной головой, окружённой голубым ореолом неба в окне, и думаю, что скорее бы всё это закончилось, и я бы пошёл домой.

Девушка вздыхает:

– У вас что-то уже готово?

– Заканчиваю первый материал, – не моргнув глазом бодро рапортую я. – Доделаю завтра-послезавтра.

– Хорошо. Пришлите нам почтой, пожалуйста. Только с указанием источников, которыми вы пользовались, и ссылками на все реальные факты. То есть те, которые не являются частью вашей «Художественной формы».

Я оглядываюсь на Томаса. Тот снова кивает. Да кто здесь редактор вообще?

– А оплата?

– Если первый материал понравится Томасу, будете приняты как внештатный корреспондент. Оклад – двести пятьдесят гульденов, плюс оплата документально подтверждённых рабочих расходов.

Она устало вздыхает, я выдыхаю с облегчением.

– Хорошо, договорились. Пришлю материал завтра-послезавтра.

– Договорились, – важно вставляет Томас. Я с большим трудом сдерживаю смех.

Томас тем временем медленно поднимается и протягивает мне руку. Всё ещё внутренне хихикая, жму большую и мягкую ладонь, говорю о том, как рад был познакомиться и, подталкиваемый острыми локтями девушки, удаляюсь.

Внизу мы с ней синхронно облегчённо вздыхаем. Затем она смеётся и говорит:

– Вот, значит, какой оказалась ваша эксклюзивная информация. Что вы безработный журналист, нуждающийся в деньгах.

Я улыбаюсь в ответ.

– Но об этом действительно знаем только мы с вами.

– Ладно, – она машет рукой. – Идея интересная, пишите.

– Ага, – говорю. – Скажите, а Томас…

– Не стоит об этом говорить. Присылайте материалы вовремя, и всё будет окей.

– Окей, – я натягиваю шляпу, прощаюсь и ухожу.

За дверьми слепит солнце, в ноздри бьёт свежий и густой запах сирени. Усевшись на крыльцо, скручиваю папиросу и, закурив, неспешно иду назад. Мне кажется, что в спину мне смотрят – не враждебно, а наоборот, дружелюбно и с интересом. Я не оборачиваюсь, но незаметно стараюсь расправить плечи и придать походке лихости и энергичности, подобающей молодому рисковому журналисту.

Кот на тротуаре лежит на точно том же месте. Я осторожно обхожу его – на этот раз с другой стороны.

Уже в трамвае я вспоминаю, что не узнал имени девушки в конторе Луни, а потом задумываюсь о том, что странно здесь газетный бизнес устроен. Сначала Отто Грюни, печатающий в брошенной больнице таинственный журнал только для Заречья и жёлтый листок на весь Город. Теперь ещё эти двое, устроившие себе тенистую берлогу в пригороде. Кажется, Томас Луни вообще с трудом понимал, о чём мы говорим. Вспомнить только, как он важно говорил: «Ясно» и долго кивал большой тёмной головой!

Интересно, что я увижу в «Вестнике Ратуши»? Работа у меня уже есть, даже две, но завтра можно бы туда съездить. Просто поглядеть, какие чудеса там.