— Мне нужна гитара, я нашла круглосуточный магазин, и сейчас мы едем туда, чтобы купить ее, — Гринева пожимает плечами, стараясь сохранять самообладание, но парень прекрасно видит, как девушку трясет и как она волнуется.

— Думаешь, она сможет не согласиться? — Смотрит с легким прищуром, якобы слишком уверенный в своей правоте, но сам он, если честно, слишком переживал о том, как все сложится, ведь парню никогда раньше не приходилось видеть Соньку настолько счастливой. Она и раньше могла веселиться, быть душой компании и чувствовать себя крайне непринужденно, но сейчас она будто бы светилась изнутри. Стала спокойнее, осознаннее, усидчивее, могла часами лежать в кровати и учить выписанные предложения и слова на английском, чтобы знать, как разговаривать с блондинкой. Она могла встать раньше и приготовить завтрак, и она улыбалась так часто, что, казалось бы, светиться начинает всё вокруг нее.

— Дим, я очень надеюсь, что она согласится ехать с нами дальше, но ни в чем не могу быть уверенной точно, так что давай просто это сделаем, ладно?

Крузо молча кивает головой, глядя в затуманенный пеленой волнения взгляд Гриневой, и хочет только одного — чтобы его маленькая девочка была счастлива, и для этого он сделает все, что только будет ему под силу.

Они доезжают до нужного магазина, и Соньке не приходится долго выбирать, она видит ее, ту самую, которая подойдет Джес, ту самую, которая станет еще одной ведущей соло-гитарой в их группе, благодаря чему они смогут разнообразить свое звучание, ту самую, глядя на которую здесь и сейчас она чувствовала, как сильно хочет, чтобы, увидев ее, Джессика улыбнулась и сказала «Да».

Они быстро расплачиваются и по пути заезжают в магазин купить шампанское, торт и еще какую-нибудь дрянь для того, чтобы отметить прибавление в их группе.

Как только они заходят в автобус, Соня постепенно начинает разгружать пакеты, понимая, что время уже подбирается к восьми часам утра.

— Тебе помочь, Кэп? — Дима становится рядом и забирает из ее рук шампанское, пряча его в холодильник.

— Я справлюсь, Дим, все в порядке, — Соня смотрит на него мягко, тепло, по-семейному, и кивает головой.

— Но… — Он пытается возразить.

— Иди спать, Крузо, встретимся утром.

***

Джессика Карвер всегда была синонимом чистоты и правильности, начиная с самого детства, когда, будучи еще ребенком, она всячески старалась заботиться о всем живом в округе. Иногда доходило до того, что родители по несколько часов искали дочку на улице, а та в свою очередь выкармливала недоношенных щенков дворовой собаки.

Искренность, жертвенность, альтруистичность — те качества, которыми девочка была пропитана сызмальства, даже при том, что родители особо не старались прививать ей подобные взгляды.

Джес выросла, стала более осознанной, мудрой, неизменной в ней оставалась лишь та чистота, которую невозможно было перекрыть ничем.

Художница, фотограф, поэт — ее разрывали на части разные отголоски творчества, и каждому она находила место где-то внутри себя, отдавая свою жизнь чему-то высокому.

Она открыла несколько художественных и фотовыставок и даже сеть небольших приютов для больных уличных животных, где такие же неравнодушные выхаживали их и находили те семьи, которым нужен был маленький друг. Она всегда жила для каких-то высших целей, чего-то особенного, до тех пор, пока однажды в собственных раздумьях не зашла в бар, откуда играла музыка.

Джес была редкой гостьей в подобных заведениях, однако в этот раз, видимо, так сложились звезды, и что-то внутри переключилось. Она устала, вымоталась, и, скорее всего, ничего плохого не случилось бы, если бы девушка выпила бокал чего-нибудь крепкого, позволила себе немного расслабиться, а утром снова взяться за свои дела. Все бы вышло именно так, если бы в тот вечер на сцене не стояла Соня.

Тогда она казалась полной противоположностью блондинке, дерзкая, дикая и какая-то свободная. Ее хотелось потрогать, казалось, что в практически идеальном мире Карвер таких людей, как она, не существует, и от этого интерес блондинки становился сильнее, имея под собой практически неконтролируемый фундамент.

Поэтому она не заметила, как, заслушавшись, явно перебрала с алкоголем, и именно это стало роковой ошибкой в тот самый момент, когда она вдруг, окончательно осмелев, решила взять и поздороваться с брюнеткой.

Она будто бы была дьяволом, чертовски сексуальным, заманивающим в свои сети, и кто, если не ангельское порождение, мог поддаться на этот соблазн.

Все казалось таким неправильным, но одновременно таким настоящим, когда вдруг, растворившись в собственных ощущениях, она чувствует, как рука брюнетки хватает ее за низ рубашки и тянет на себя, жадно касаясь губами.

Алкоголь раскрепощал настолько, что Карвер хотелось большего, хотелось чувствовать, как между ними разрушаются последние миллиметры, а настойчивые губы все сильнее разжигали внутренний огонь.

Соня была ядом, стекающим вниз, отравляющим и заставляющим перестать дышать. Она же была противоядием, а Джес никак не могла перестать играть в эту рулетку.

Она не сомневалась, когда выскочила вслед за ней из бара, пытаясь на ходу, едва ли удерживаясь на ногах, поймать такси.

Сжимала до боли нижнюю губу, когда Соня водила пальцами по внутренней стороне бедра, едва ли добираясь до самой чувствительной точки, на заднем сидении желтого автомобиля. Как билось ее сердце, как сбивалось дыхание и все внутри сгорало от нетерпения, когда они залетели в номер и первым делом Соня прижала ее к стенке, стягивая рубашку и покрывая горячими поцелуями тонкую шею.

Джес чувствовала, что ей хотелось большего каждую секунду, и она это получила, растворяясь в сплетении тел, глубоких гортанных стонах, касаниях, которые доводили ее до исступления, и в девушке, которая за считанные минуты смогла показать ей совсем другую сторону мира.

Блондинка никогда раньше не чувствовала так сильно, казалось бы, будто у нее настройки подправили и она стала совсем другим человеком.

Карвер вдруг почувствовала себя на своем месте и вспомнила о том, что в мире, где она так много отдает другим, девушка просто забывала жить для себя до этого момента, до встречи с Соней, которая перевернула ее привычные ощущения с ног на голову и утопила в собственном омуте. Джес сдалась. Осознав однажды, как может быть, она не захотела возвращаться обратно, и, проснувшись новым утром в кровати абсолютно незнакомой девушки, она почему-то не чувствовала совсем никакого стыда, только легкую тяжесть в мышцах и приятные ощущения в теле, которого слишком давно никто не касался.

Гринева будто бы сломала те барьеры, за которыми девушка жила так долго, и больше ничего не сдерживало ее от той жизни, которую она открыла для себя всего лишь за одну ночь.

Стоя тогда на парковке и глядя вслед уезжающему автобусу, Джессика точно знала, что она уже не сможет отпустить от себя брюнетку, так что, вернувшись домой и собрав небольшой рюкзак, она нашла на сайте концертный график группы, и больше ничего не могло ее остановить.

Карвер, которая всю жизнь тратила на альтруистичные порывы во имя других, вдруг решила жить для самой себя.

***

Они сидели в небольшом отеле в своем номере в первом европейском городе, который им нужно будет сегодня покорить, и Джес тихо наигрывала разные мелодии. Это будет ее первый концерт в составе группы, и волнение било ее с такой силой, что хотелось сбежать и спрятаться куда-нибудь, но Соня была рядом, и это действовала практически успокаивающе.

— I have an idea, — резко проговаривает Гринева и поднимает глаза на блондинку, которая шокировано смотрит на нее.

Сонька осторожно забирает у нее инструмент, удобно устраивается и начинает наигрывать мелодию, которая кажется Джес до ужаса знакомой.

Девушка пропускает звук через плотно сжатые губы, чуть прикрывает глаза и, прежде чем начать петь, мягко улыбается и шумно выдыхает.

***

Вена встречает их катастрофически яркими эмоциями, и когда Соня тянет Джес ближе к себе, устанавливая стойку микрофона между ними так, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза, толпа буквально взрывается в неконтролируемых эмоциональных конвульсиях, но они уже этого не видят, не замечают и не хотят, растворяясь друг в друге до самого основания ещё до того, как начинают петь.