Блондинка поворачивается и теряет рассудок, когда перед ней стоит Стивенс, завернутая в полотенце. Ее волосы немного влажные, перекинутые на правую сторону, а в глазах небрежно играют языки пламени так, что даже в темноте, едва разбавляемой лунным светом, девушка видит, как они горят.

Тело сводит судорогой раньше, чем хоть одна мысль успевает проскользнуть в ее голове. Во рту пересыхает, сердце бьется катастрофически учащённо и вся она оголенный нерв, прикосновение к которому заставит сработать детонатор.

Их глаза ловят единый контакт, создавая невидимую нить, портал, их личное измерение, в которое больше никому нет доступа. Их глаза кричат гораздо громче, чем можно было бы себе представить, рассказывая о чем-то глубоком, потаённом, о том, в чем девушки пока ещё не признались даже самим себе. Их глаза рисуют свою историю, в палитре смешивая голубой и зеленый, мазками застывая на радужке, оставляя частички себя в другом человеке, который в одночасье стал целым миром. Их глаза так и продолжают удерживать зрительный контакт, даже когда полотенце Стивенс падает к ее ногам.

Стерлинг резко выдыхает, чувствуя, как лёгкие сжимаются в тугой ком и делает резкий шаг вперёд мгновенно втягивая Эйприл в поцелуй, так не похожий на те, что были раньше.

Он пропитан страстью, похотью и катастрофическим неприличием, которое было так грешно в их христианской жизни, но обеим было плевать на любые устои в тот момент, когда их тела и их души так отчаянно нуждались друг в друге.

Прикосновения к влажной коже Стивенс доводят до исступления и, пока Стерлинг кончиками пальцев вниз проводит по спине, все ее нутро будто бы перерождается и заново учится дышать. Она не чувствует себя человеком, неким существом, слетевшим с катушек от мягкого запаха ежевичного геля для душа, которым пахнет Эйприл.

Рыжая рывком стягивает с девушки футболку, отбрасывая ее в сторону, снова втягивая в непозволительно жаркий поцелуй. Мягко проводит кончиком языка по нижней губе блондинки, вырывая из неё хриплый стон, от которого голова перестаёт работать.

Они существуют на уровне инстинктов, поражаемых чистым желанием и невозможностью существовать по отдельности.

Они поджигают друг друга миллиардами искр, рассыпаясь вокруг, и кажется им, будто ещё секунда и начнётся пожар.

Стерлинг делает пару шагов вперёд, не отрываясь от губ девушки ни на секунду и укладывает ее спиной на кровать, нависая сверху, чувствует, как осторожные пальцы рыжей находят застежку на ее бюсте и тот следом за футболкой тоже летит в непонятном направлении.

Они вжимаются друг в друга с такой силой, что, кажется, ещё немного и они впитаются под кожу, создавая что-то новое, что-то сверхъестественное.

Стерлинг позволяет себе быть наглой, быть самонадеянной, когда она усаживается на колени и жадно рассматривает немного подрагивающее тело рыжей.

Она идеальна, Боже, она чертовски идеальна и Уэсли чувствует, как кружится голова от одной только мысли о том, что этой ночью девушка будет принадлежать ей, вся до основания.

Она была похожа на произведение искусства, на которое люди смотрят чуть дольше, чем на все остальные. Голова сильно запрокинута назад, глаза плотно сжаты, а на щеках играет яркий румянец, губы слегка приоткрыты, грудь тяжело вздымается от сбитого дыхания. Податливая, покорная, ее девочка, которая буквально сгорает от желания. Ноги сводит до боли и ей так безумно хочется коснуться губами каждого миллиметра идеально шёлковой кожи.

— Стерл, — на выдохе шепчет рыжая, вытягивая вперёд ладонь, которую Уэсли тут же перехватывает и мягко касается губами подушечек пальцев.

— Боже, ты такая красивая, — шепчет блондинка и сдаётся, тянется вперёд, оставляя россыпь поцелуев на шее, спускается на выступающие ключицы, заставляя Эйприл царапать ее спину и впиваться пальцами в плечи, когда та спускается чуть ниже, оставляя влажные касания на груди, рисуя кончиком языка абстрактные картинки, чувствуя, как девушка вздрагивает под ней, что разжигает внутренний огонь ещё сильнее.

Одна только мысль о том, какой именно эффект она производит на неё, заставляет окончательно сходить с ума, отдаваясь Эйприл Стивенс в тот момент, когда она вся полностью отдаётся ей.

Вниз по животу, цепляя каждый миллиметр. Она будто бы изучает ее через тактильность гравируя на сердце, какая она, девушка, заставляющая ее добровольно сдаваться в плен.

От Уэсли не остаётся ничего, когда она неосознанно чуть надавливает руками на ноги Стивенс, разводя их в стороны и касается языком самой чувствительной точки, вырывая из груди Эйприл хриплые стоны, которые растворяется в воздухе и тягучей влагой ложатся на плечи.

Она терпкая, пряная, почти невозможная, почти нечеловеческая. Идеальная.

Стерлинг будто бы в тумане, она чувствует только, как дрожит девушка, как цепляет пальцами ее волосы и стягивает их, а сама Уэсли от этого двигается только быстрее, только ритмичнее, будто бы, чем больше кричит Эйприл, тем больше удовольствия получает она сама.

Стивенс распадается на мельчайшие атомы, растворяясь в касаниях и собственных стонах. Она будто бы раскалённая, будто бы чистый огонь, в который льют масло, и от невозможности всех ощущений, в глазах встают слёзы, пробиваясь сквозь плотно сжатые веки и капельками застывая на пушистых ресницах. Она не человек, что-то гораздо большее, что-то никогда раньше не существовавшее.

Эйприл чувствует, что она на грани и тянет Стерлинг на себя, впиваясь в губы и кричит, когда чувствует, как Уэсли касается ее пальцами и резко входит, губами хватая рваные стоны, целуя на пределе собственных возможностей.

Все тело Стивенс сводит судорогой, стягивая в один тугой ком, который мгновенно взрывается миллиардами искр, сжигая все внутри неё и возрождая заново, подобно фениксу. Девушка обвивает руками шею блондинки и жмётся к ней так близко, будто бы она ее единственное спасение во всем мире. Хотя, на самом деле, так оно и было.

Стерлинг целует мягче, нежнее, трепетнее, пока практически обессиленная Эйприл не переворачивает ее на спину, нависая сверху. Девушка запускает пальцы под ткань ее белья и давит на точку, которая находится в слишком опасном положении, потому что блондинка заведена до невозможности и ей нереально нужна разрядка.

Уэсли резко выгибается в спине, пока Стивенс оставляет россыпь поцелуев на ключицах и губах, пальцами проникая в неё и двигаясь настолько быстро, насколько ей позволяет ее состояние.

Стерлинг не нужно много, она сдаётся практически мгновенно, чувствуя, как тело дрожит от взрыва внутри и накрывшей ее волны безумного наслаждения.

Она не знала, что такое может существовать и Эйприл открывала ей новые грани в каждой сфере, с которой им приходилось сталкиваться.

Блондинка запускает пальцы в растрёпанные рыжие волосы и тянет девушку ближе к себе, мягко касаясь губами и снова растворяясь, забывая обо всем вокруг.

Стивенс комочком сворачивается рядом с ней, переплетая ноги, а руками обнимает и прижимает к себе так, будто бы боится, что девушка может сбежать. Снова целует, долго, мягко нежно, а потом открывает покрытые пеленой слез глаза и ловит бесконечно влюблённый небесный взгляд.

Обе они нашли то, что перевернуло их привычный мир с ног на голову и обе знали, что больше никогда не станут прежними…

========== По струнам ==========

Неделя летит быстро и совсем незаметно, полностью занятая тяжелой, но плодотворной работой, заставляющей каждого возвращаться в лагерь, имея в голове лишь одну мысль, как можно быстрее добраться до кровати.

Эйприл и Стерлинг выдыхаются практически полностью и каждый день снова и снова пополняют запасы жизненной энергии, засыпая в объятиях друг друга.

Они практически не разговаривают, только на какие-то повседневные темы, а в поездках на автобусе делят на двоих пару наушников, заслушивая излюбленные песни с прикрытыми глазами.

Им не нужны разговоры, потому что рядом друг с другом им хорошо молчать, передавая какие-то сигналы, через робкие касания рук и кончиков пальцев.