И вот прошлым летом у младшей дочери этого человека, 12-летней девочки, которая проводила лето в загородном доме и жила там со своей гувернанткой, вдруг появились старинные золотые серьги с изумрудами необыкновенной красоты. Ничего толком об их происхождении девочка сказать не могла. Говорила, что проснулась утром, а они лежат на столе, она подумала, что ей их подарили родители.

Мама девочки очень забеспокоилась, не поверила ее рассказу, решила, что дочь обманывает. Ситуацию усугубило то, что буквально через пару дней у девочки появился еще и перстень с бриллиантом.

Тут родители уже не на шутку озаботились и обратились ко мне за консультацией. Они не понимали, откуда у дочки взялись драгоценности и почему она не говорит правду. Меня как опытного психотерапевта и семейного доктора попросили исследовать ситуацию, разговорить девочку.

Я встретился с ней. С моей точки зрения, девочка говорила абсолютную правду: ни тени смущения на лице, несомненно, она действительно ничего не знала о происхождении драгоценностей.

Перепуганные моими выводами родители решили, что тут замешана какая-то мистика. Попросили меня приехать в загородный дом и понаблюдать на месте, что происходит с их дочкой.

Сходу я не заметил ничего странного, но решил на всякий случай несколько дней поприсматриваться к девочке. Мне «повезло» в первую же ночь. Я услышал легкие шаги моей подопечной, вышел из своей комнаты и проследовал за ней. Девочка шла в пижаме и босиком к входной двери. Двигалась уверенно, видно было, что она не раз уже совершала такие вылазки.

Она вышла в сад, прошла метров 200 в сторону восточной стороны ограды, остановилась у старого разрушенного погреба, затем отодвинула какие-то кирпичи и полезла в погреб. Я испугался за девочку, подошел к погребу, взволнованно ждал, когда она позовет на помощь или выйдет наружу. Ее не было минут 5–7. Затем она вылезла и, не замечая меня, хоть я стоял почти вплотную к погребу, отправилась восвояси. На следующее утро я увидел, что на шее ее красуется массивная золотая цепь. Как и в прошлые разы, девочка не могла сказать, откуда ее взяла.

В тот же день я связался с родителями, и они приехали. Днем мы общались, ночью поджидали очередной вылазки нашей «ночной снайперши». Две ночи подряд ничего не происходило. На третью девочка снова вышла и направилась к погребу. Мы с родителями следовали за ней. Отец не хотел ждать, пока она влезет в подземелье, но я заверил его, что опасности нет: видимо, девочка уже много раз там бывала. Лучше полезть в погреб за ней. Он так и сделал.

Потом этот человек рассказал, что дочь его не заметила. Она спокойно проникла в погреб, отодвинула несколько кирпичей в нижней кладке, на корточках залезла в нишу в стене и скрылась из виду. Отец отправился за ней и оказался в небольшой кладовочке, где дочка уже возилась с крышкой старого деревянного сундука. Он окликнул девочку, она задрожала, сделала шаг к нему и вдруг закричала. Как мы потом поняли, он ее внезапно разбудил, она проснулась и не поняла, где находится.

Исследовав ситуацию, я констатировал лунатизм на фоне общей эмоциональной впечатлительности, возбудимости. Девочка рассказала, что однажды слышала о сокровищах, спрятанных папиным прадедом, и даже немного помечтала, как хорошо было бы их найти.

Однако наяву никаких поисков не происходило. Зато в бессознательном сонном состоянии она каким-то непостижимым образом обнаружила заветное место и стала потихоньку выносить из погреба драгоценности. Что удивительно, она на самом деле напрочь забывала утром, что делала ночью. И свидетельством ее ночных вылазок были только украшения, появление которых у дочери так встревожило родителей.

Так был найден удивительный клад, стоимость которого по общим прикидкам достигает полутора миллионов долларов.

С девочкой же мною была проведена серия корректирующих сеансов по особой методике, за ней наблюдают, ночных вылазок более не отмечается.

Другие мои подопечные, тоже люди весьма состоятельные, привели показать мне своего десятилетнего сына. Мальчик, назовем его Андрей, вдруг начал оперировать формулами из высшей математики, решать сложнейшие задачи уровня матмеха университета.

Я спросил, только ли у Андрея такой талант в области математики. Оказалось, нет. Его старшая сестра, Александра – студентка матмеха. Вся семья болела за нее, когда она готовилась к поступлению, до сих пор девушка, теперь уже студентка второго курса, тщательно готовится к зачетам и экзаменам, обсуждает с домочадцами свою учебу.

Я подумал, что, должно быть, в семье генетически заложена страсть к математике. Стал беседовать с Андреем, спрашивал, по каким он книгам занимается, что так замечательно в своем возрасте знает математику.

Мальчик смутился и сказал, что сам не знает, откуда он все знает. Формулы как будто кто-то вложил в его голову, только вот кто? Мама Андрея гордо кивнула: «Вот видишь, я же говорила, что мой сын просто гений». Мне оставалось только развести руками: гений-то гений, но откуда у него базовые знания? Он же пока только в четвертом классе! А чтобы оперировать такими величинами, с которыми он играючи расправляется, нужно по крайней мере знать, что это такое.

Я попросил разрешения несколько дней провести в семье и понаблюдать за Андрюшей на месте.

В течение недели выяснилось, что мальчик – сомнамбула. По ночам он встает, берет учебники и конспекты сестры и разбирается с ними. Утром, конечно, ничего не помнит, кроме усвоенных ночью формул.

Мама Андрея была обескуражена такими выводами. Спрашивала меня, не опасно ли это. Я ответил, что большой опасности пока нет. Однако ночные хождения Андрея говорят о его нездоровой впечатлительности, с которой следует поработать. Не дело, что мозг ребенка вместо того чтобы отдыхать по ночам осваивает сложнейшие алгоритмы. Это может пагубно сказаться на нервно-психическом развитии.

Мы провели серию терапевтических сеансов, и Андрюша постепенно превратился из загадочного вундеркинда в обычного мальчика. То есть он кое-что помнит из выученного во время ночных вылазок. Но, слава Богу, родители вняли моему совету и не культивируют в мальчике замашек юного гения. Пусть развивается в соответствии со своим возрастом!

Одна моя давняя пациентка, Евгения, в то время, о котором я сейчас рассказываю, лечилась у меня от ожирения. Ожирение у Жени было не катастрофическое: примерно килограмм пятнадцать надо было убрать, а с такой проблемой сорокалетней женщине справиться не так уж и сложно, если подходить к делу с умом. Ведь тут что главное? Обмен веществ наладить. Тот самый, который именно для этого человека будет идеальным, – чтобы человек выглядел хорошо, а чувствовал себя еще лучше.

Я как психотерапевт работал с Женей, чтобы ее нежная душа не просила сладенького для утешения в жизненных невзгодах и повседневных малых и больших стрессах; кроме этого, конечно же, в бассейн ее послал, диету назначил. Диета была не особенно и жест кая, и моя Женя не испытывала, как она утверждает, никакого дискомфорта. Как показало время, испытывала, только сама не знала об этом. Пищевые привычки, как и всякие другие, без боя не сдаются, потому как успели уже расположиться в подсознании своей жертвы со всеми возможными и невозможными удобствами, так что выковырять их оттуда непросто.

Согласно моим подсчетам, Евгения должна была сбрасывать от килограмма до двух в неделю. Может возникнуть множество вопросов, например, почему так мало или почему такая большая погрешность – от килограмма до двух. Я отвечу на эти вопросы в будущем, ведь сейчас речь совершенно не о килограммах. Хотя и о них тоже: Женины килограммы не сбрасывались вообще! Более того, они нарастали. Медленно, от килограмма до двух в неделю, но верно, черт бы их побрал.

Дело было летом, Женя жила с семьей на даче под Питером, на Карельском перешейке среди лесов и озер, и я приехал к ним погостить – понаблюдать, что же происходит с нашим лечением.