- Ты не хотишь нас уважить, ты брезговаешь нами, а мы такие же христиане, как и ты и твою коцомолию мы уважаем. Я ...вот что, я и сам не пропущу ее, родненькую, сквозь мое старое горло до тех самых пор, покедова ты, солдатик, не уважишь нас.

  - Выпейте, уважьте нашего дедушку, видите, он весь слезами покрылся, пожалейте яво, - отчеканила самая молодая Лёдя. - Ничего с вами не случится, а если чего и будет, мои сестрички откачают вас.

  - Не приставать к солдатику, ен правильно делает, что не хлещет, как вы, алкаши несусветные, - сказала хозяйка дома.

  Но гость немного отхлебнул и снова поперхнулся. Девушки захлопали в ладоши.

  Вася снова окосел и затянул какую-то заунывную песню. Девушки вскоре попрятались по своим конурам. Василий моргнул и сказал:

  - Пойдем, хочешь бим-бим? Выбирай, какая больше нравится.

  - Я этим не занимаюсь, - заявил я.

  - Эх ты! мне бы твои годы. Ну, как хошь, дело хозяйское. Но знай, мы твои друзья, просим к нам в любое время дня и ночи: угостим, напоим и бим-бим устроим, ежели надумаешь.

   14

  "Милые, добрые люди, эти белорусы! нам, хохлам, пример с них надо брать, - думал я, пролезая в дырку через забор из колючей проволоки. - Хотя мы вовсе не хохлы, мы русины, отколовшиеся от России шестьсот лет назад. Сегодня в ночь снова дежурить. Что-то часто, вне всякого графика пан Узилевский меня посылает. Почему я так ему не нравлюсь?"

   Я отдежурил с 23 до 07 утра, а в 09 приехал капитан и начал проводить занятия по электротехнике. Это был единственный предмет, в котором он чувствовал себя как рыба в воде; в метеорологии не разбирался совершенно, но считал своим долгом давать указания, делать замечания, вносить поправки и только всегда путал, а путаница приводила к отрицательным результатам.

  Солдаты расселись, кто куда, потому что помещение было слишком тесным для десяти человек.

  - А почему не все? - спросил капитан, выпучив глаза.

  - Славский с ночной смены, - сказал Черепаня.

  - Позовите его, - приказал Узилевский.

  - Слушаюсь!

  Я вошел в землянку и, приложив руку к пилотке, отрапортовал о том, что он прибыл.

  - Почему вы не явились на занятия?

  - Я с ночного дежурства, товарищ капитан, - сказал я.

  - Сержант Шаталов!

  - Я сержант Шаталов, - руки по швам.

  - Пошлите Славского мыть котлы на кухню после отбоя, дабы он не хвастался больше ночным дежурством. Это должно войти в привычку, это должно стать нормой, понимаете? - сказал капитан, скривив жирные губы. - А вы, товарищ ехрейтор Касинец, садитесь, конспектируйте, каждое мое слово записывайте, а я проверю после занятий.

  Кто-то хихикнул при слове "ехрейтор", но капитан не слышал этого: он уже диктовал какую-то формулу из толстого учебника для вузов.

  Наказание в виде мытья котлов на кухне было самым унизительным для любого солдата. Если тебя посылали мыть эти самые котлы по графику, никто не обижался: любое дежурство по графику было обычным явлением и воспринималось, как обычный нелегкий труд.

  Я ничего не мог возразить командиру, хотя командир ждал этого возражения, как никогда раньше. Дело в том, что я все еще раз в неделю, пользуясь увольнительной, посещал школу, успешно сдавал зачеты и капитан знал об этом. Запретить просто ни с сего, ни с того, он пока не решался, он избрал другой метод, этот метод состоял в том, чтобы довести подчиненного до ручки, как говорится, и когда подчиненный заявит о несогласии с чем-то, наказать его еще сильнее.

  От бессонных ночей и переживаний у меня начались головные боли вперемежку с учащенным сердцебиением. "Все, - подумал я, - мне тоже не миновать Новинок. Как и тысячам других солдат, мне придется закончить службу в сумасшедшем доме. Надо бежать к врачу. Срочно, несмотря ни на что. А может, дезертировать? Но куда денешься, поймают, - посадят. Сколько лет дадут, интересно? Нет, этот путь не годится. Тогда родителей совершенно замордуют, да и все село будет знать: такой-то, сбежал, не захотел служить в славных вооруженных силах, рехнулся, наверно.

  Может, написать министру обороны? рассказать, как издеваются над солдатами? Да что толку? Если сам маршал Жуков колотил генералов перчаткой по лицу в присутствии подчиненных, значит, так оно и должно быть. Никакой демократии (а что такое демократия?) в армии нет, и не может быть. Советский солдат рассуждать не должен, он может употреблять только несколько предложений: есть! так точно! слушаюсь! Для чего Ленин придумал заградительные отряды? Для того, чтобы солдаты не смели думать, даже о том, что такое жизнь и сколько она стоит. А великий Сталин даровал им единственное, но великое, почетное право - умереть за Родину, за него, за Сталина".

  Я помчался к невропатологу и застал там огромную очередь. Он был сорок пятым. Очередь подвигалась довольно быстро, но находиться здесь было небезопасно: кто-то сильно ругался матом, кто-то напевал песенку "по диким степям Забайкалья", а один солдат снял брюшной ремень, а вскоре и гимнастерку и пустился в пляс. Кто-то доложил о нем врачу, а спустя считанные минуты, явились два дюжих мужика с носилками, связали танцору руки, и бросили его на носилки. Затем быстро, как на передовой, словно боясь попасть под пули, отнесли к машине скорой помощи, чтобы увезти в Новинки на поселение, где, очевидно, царил коммунистический рай.

  Я все же дождался своей очереди и вошел в кабинет, имея довольно равнодушный вид, и стал у стола, за которым усиленно трудились два человека. Врач диктовал, а медицинская сестра что-то активно заносила в карточку.

  - Ну-с, с чем пожаловали? - поднял голову врач.

  - У меня головные боли, доктор, - сказал я. - Мне бы тоже туда, в...Новинки на пару месяцев.