По физике, химии и математике получал пятерки, а по литературе и истории от него учителя были просто в восторге.

  "Долой амурные дела! незачем периодически ездить в Обсерваторию, в этот девичьей монастырь, где невозможно в кого-нибудь не влюбиться, потому что все так хорош, поневоле теряешься и не знаешь, кого выбрать; надо каждую свободную минуту посвятить учебе. Вон Лиля, моя ровесница, а уж университет закончила! А что я? кто я? Не сидеть же мне до тридцати лет за учебниками, в том числе и университетскими" - думал Я, наливаясь небывалой энергией.

  В связи с переездом на Тучинку, в другой конец города, жизнь солдат, да и моя тоже значительно усложнилась. Последний выпуск воздушного шара с прикрепленным радиозондом стал производиться в 21 час по московскому времени. Пока принимали сигналы, пока обрабатывали, а потом передавали в дивизии и все за собой убирали, проходило около трех часов, а иногда и больше. Ложились спать, таким образом, в два часа ночи, а вставали в шесть утра, вместе со всеми, так как жили в общей казарме вместе с солдатами зенитной батареи, дислоцированной на Тучинке. Вдобавок капитан дал согласие, а возможно и сам просил, чтобы его подчиненные ходили дежурными по кухне, дневальными, наряду со всеми. На сон, таким образом, оставалось мало времени. Я не высыпался. Даже то короткое время, что отводилось для сна, он не всегда использовал в полной мере. Только, бывало, ляжет, мысли всякие лезут в голову, а их этих мыслей было так много, что мозг как бы распухал от них. "Зачем нам многомиллионная армия, если мы боремся за мир? мы ни на кого не собираемся нападать. А гимн, в котором говорится, что весь мир мы разрушим до основания, поется как бы втихую, капиталисты его не слышат, - зачем тогда отдаваться полностью, и физически и духовно? надо и о себе подумать, тем более, что свои обязанности я выполняю".

  Как-то вечером, незадолго до выпуска радиозонда, я позвонил Лиле. Сигналы шли долго, но никто не поднимал трубку. Значит, гуляет с кем-то, мелькнуло у меня в голове, и я уже собирался повесить трубку на рычаг, но, вдруг, сонный голос произнес слабо:

  - Алло! Кто это?

  - Лиля, я, видимо, разбудил тебя, прости, пожалуйста.

  - Я выношу тебе выговор с занесением в личное дело, - приободрилась Лиля.

  - За что?

  - Знаешь за что. Почему сбежал? То же мне кавалер. Разве так делают?

  - О, Лиля, я так хотел бы быть сейчас рядом с тобой и выслушать выговор не по телефону, - сказал я, оглядываясь, не смотрит ли кто, не подслушивает ли кто мой разговор.

  - Ты просто несносный мальчишка. Я в театр одна ходила и костюм тебе достала, хотя ты мне не сказал, какой размер для тебя подходит.

  - Ты совершенно одна была в театре?

  - С подругой Августой.

  В это время вошел капитан, уселся напротив и стал ворчать, а затем и потребовал прекратить разговор.

  - Я прошу извинить меня, я больше говорить не могу. Спокойной ночи.

   Я бросил трубку на рычаг и раздраженным взглядом посмотрел на капитана, продолжая стоять навытяжку, зная, что при начальнике солдат не имеет права садиться, не дождавшись разрешения или его ухода из того помещения, где они оба находятся.

  - С кем это вы разговаривали?

  - С кем я разговаривал, это касается только меня и того человека, с кем я разговаривал, а больше никого. Вы уж извините за такой ответ, товарищ капитан.

  - Сержант Шаталов! - закричал капитан.

  - Я сержант Шаталов.

  - Пошлите этого Ломоносова дежурным по кухне на всю ночь, сегодня же, после обработки данных... за грубый ответ командиру.

  - Я же завтра заступаю на дежурство, товарищ капитан, - взмолился я.

  - Ничего страшного. После мытья котлов, дежурство в самый раз, - торжествующе воскликнул капитан. Сигналы примет Касинец. Он уже может вас заменить. Так что теперь задирать нос не придется.

  - Но...

  - Никаких, но, а то еще и выговор получите. И еще, я собираюсь произвести ревизию материальных ценностей, готовьтесь. Сейчас я еду в штаб, а вы готовьтесь к запуску шара с радио зондом. В 23-00 я жду от вас доклада.

   Шар запустили в 23-30. Сигналы на этот раз шли плохо, с перерывами и данные получились ни то, ни се. Передавать такие данные в дивизии никто не решался.

  Пришлось звонить капитану домой. Звонил Шаталов.

  - Да что вы, товарищ капитан? Никакого вредительства здесь нет, при мне шар был запущен, и прибор проверили при мне, я за всеми слежу, как вы мне и поручили. Касинца вам? Сейчас даю.

   Трубку взял Касинец.

  - Я не могу сказать, не я принимал радиосигналы. Славский принимал, с него и спрос. Я? Я стараюсь, товарищ капитан, изо всех сил стараюсь. Еще недельку другую и я смогу, я справлюсь. Так точно, товарищ капитан, есть, товарищ капитан! Служу советскому союзу! -лепетал Касинец и передал трубку Шаталову.

  - Есть готовить новый запуск, - сказал он и посмотрел на меня. -Завтра вечером пусть отдежурит по кухне, сегодня уже никак не получится. - На том конце повесили трубку. Шаталов тоже опустил ее на рычаг. - Он тебя обвиняет во всем, говорит, что ты вредитель, нарочно сделал, чтобы данные не получились. А вдруг война? Самолеты начнут бомбить город, как же наши зенитчики стрелять будут? Срочно готовьте запуск нового прибора.

  В эту ночь легли в половине пятого утра, а в шесть уже прозвучал сигнал боевой тревоги. Даже эти полтора часа я спал плохо: чувство какой-то неясной тревоги не давало мне покоя.

   12