˗ Как же? Отец всех народов от нас ушел, мы ему изрядно надоели, а тут еще и Берия объявился, его любимчик. Что с нами теперь будет, как нам жить дальше? У меня уже двое детишек голопузых, одному в школу в первый класс, а одеть его не во что. Товарищ Сталин распорядился оказывать помош матерям одно ночкам, спасибо ему, но этой помошши все одно не хватает. А теперь еще и этот Берия, будь он неладен. А наша жизнь зависит от того, как там, наверху решат, так оно и будет.

  ˗ Не стоит беспокоиться, ˗ сказал сосед, что сидел по левую сторону матери одноночки. Политбуро заверило советский народ, что социализьма и коммунизьма незыблемы. Раньше правил один вождь, а теперь три и уже есть результат. Агент международного империализма разоблачен и обезврежен. И это только начало. Наш батька Сталин добрый человек, думократ и при нем свободно действовали враги народа. Один враг из Политбуро разоблачен и наказан, очередь за остальными.

   - Надо же, Берия оказался врагом. Это он виноват во всех наших бедах, он продал все секреты немцам, вот почему они в самом начале войны имели такой колоссальный успех, а мы понесли такие страшные потери и неисчислимые жертвы, - с жаром доказывал один белоголовый старичок. - Правильно, что его разоблачили, жаль, что это не произошло гораздо раньше. Я замечал, что глаза у него бегают, ну, думаю, сам Сталин так ему повелел, а оказывается...

  - Тяперича яго повесят. А я бы яго расчленил на куски. Сначала отрубил бы яму руки, опосля ноги и лишь в последнюю очередь голову, - добавил мужчина средних лет, у которого левая нога была ампутирована выше колена.

  - Эти методы уже устарели, - сказал я. - Так делали только в средние века, а мы живем во второй половине двадцатого века.

  - Да? Вы так думаете? А он, сколько людей погубил? Тут так: зуб за зуб, око за око. Нечего церемониться с врагами народа. Сказано ураг, значит ураг и - баста. Я, вон войну прошел, немало видел. Вы думаете, американцы кого-то жалели? Как бы ни так. Город Дрезден снесли с лица земли, а он, этот Дрезден, нам достался. Сколько средств нам надо потратить на его восстановление! А вы тут жалеете, какого-то прихвостня империализма Берию! Да его раскаленными клещами на части растаскивать надо. По кусочку и эти куски ему в глаза совать. А так, жалея, мы никогда коммунизм не построим. Никогда, помните мое слово!

  Со второй полки женщина, свесив голову и, крепко ухватившись одной рукой за поручень, сказала:

  - Глупости вы говорите. Берия сейчас уже - никто, он никакой силы не имеет, какая разница, как он будет лишен жизни - методом пыток или просто выстрелом в голову? Правильно сказал этот солдатик: сейчас не средние века, когда изощрялись в пытках.

  - Да? а он пытки не устраивал при допросах? скольких честных членов партии он погубил? - не сдавался инвалид войны.

  - Неправда, - сказал старичок с белой головой, - в нашей стране пытки не применялись. Враги советской власти и коммунистической партии расстреливались только по приговору суда, а пыток во время допросов не было, я уверен в этом.

  - Да, вы так думаете? тогда вы тупоголовые все. По кабинетам сидели, да газеты почитывали, вот и не знаете жизни, а я прошел огни и воды, пробирался из засады, и выбрался. Ногу вот только потерял. - Инвалид заерзал на полке, даже за костыль ухватился, но потом достал пачку махорки, свернул самокрутку, и нервно начал глотать дым. - Я сам, если хотите знать..., подвергался этим пыткам. Было это в самом начале 41 года. Сидели мы вот так как с вами теперь, в компании, разговаривали. На меня накапал один жлоб, а на другой день, ночью, ровно в три часа пришли три человека, произвели обыск в маленькой комнатенке и, хотя ничего такого не нашли, меня все равно увели, потом...иглы под ногти впихивали, чтоб я признался в связи с японской разведкой. Я и признался, куда деваться. Получил десятку.

  - А как же вы на фронт попали? - спросил я.

  - Очень просто, милок. В трудную минуту Родина вспомнила и о нас, японских шпионах и разрешила нам искупить свою вину, а точнее отсутствие вины, кровью. Мы и пошли сразу на передовую, с радостью. Многие полегли, конечно, а я, счастливчик, выстоял. Вот я и здесь, перед вами. Я знаю, что пытки это дело рук Берии, и вы можете мне доказывать хоть до утра, что он хороший, - в жизнь не поверю. Так-то. Берия, кроме того, что он предатель, изменник, агент международного империализма, он еще и палач, по совместительству, так сказать. И никакой жалости к палачам быть не может и не должно.

   Инвалид говорил так убедительно и так необычно, что у слушателей поневоле стало меняться настроение; а слово "палач", то есть Берия, так долго находившийся на вершине власти в Кремле, наводило на еще более тяжелые мысли о том, что в Кремле еще не все враги ленинизма разоблачены и обезврежены. Никому уже, после того, как ушел из жизни великий Сталин, нельзя верить.

   11

   Прошло почти три часа, и поезд сделал краткую остановку на станции "Крупки". Я выскочил из вагона, капитан уже стоял, оттопырив губы.

  - А я думал: вы в длительную само волку собрались.

  - И что бы вы делали, если бы я действительно уехал...в Москву, например? - спросил я, слегка улыбаясь.

  - Вас бы задержали на следующий ближайший станции работники контрразведки. Майор Амосов предлагал послать вас одного в Крупки, но я возражал. Вас нельзя одного отпускать, вы не благонадежный, - сказал капитан.

  - Почему вы так плохо думаете обо мне, товарищ капитан? - спросил я, стараясь заглянуть в глаза капитану.

  - Я по вашим глазам вижу: они у вас моргают, - сказал капитан.

  - Так я ведь живой, правда?

  - Живой-то, живой, да не такой.

  - А какой?

  - Молчать!

  Мы вошли в темный сосновый лес, где было так тихо и уютно, а воздух проникал в самые тонкие жилочки организма, придавал им силу, создавал человеку хорошее настроение и пробуждал любовь к жизни.

  Вскоре путники увидели огромный каменный забор, увенчанный колючий проволокой, за которым начинались воинские части.