– Так, студент, смотри, что будем делать. Трупы сгружаем в этот овраг. До Покровской осталось километров десять. Может, чуть больше. Поедем на бричке. Прямо по степи. Чтобы с дороги не увидели. Не торопясь, а то лошадки ноги поломают. Заодно в пути отдохнем и поедим. А километров через пять-шесть спутываем ноги лошадям и возвращаемся на тракт. Коняшки потом сами к людям выберутся. Ну а мы в темпе успеем проскочить в станицу и на вокзале будем узнавать насчет поезда.

Бурцев верно заметил:

– В поездах проверки документов часто проводят…

– Ну, мы же обговорили легенду. Приехали из Таганрога по коммерческим делам. А когда собрались возвращаться, то нас ограбили. Сами ушли чудом. Хорошо, что деньги у меня были в потайном кармане, поэтому и сумели прикупить вот эти обноски. Сейчас пытаемся возвратиться домой.

Серега вредным голосом возразил:

– Да-а… сами наган выкинули, но два пистолета себе в карманы сунули. А вдруг нас обыскивать станут?

Я обрубил:

– Стволы не оставлю. Начнут обыскивать – разберемся!

Студент на это лишь жалобно вздохнул:

– Вы только просто так никого не убивайте…

– Просто так – не буду!

Сняв папаху и подставив щетинистую голову к солнышку, греющему уже по-весеннему сильно (хорошо все-таки на юге), я задумчиво курил трофейную папиросу и соображал, что же теперь делать. Студент вился вокруг меня, пытаясь вызнать подробности. А подробности были не очень. Начнем с того, что на поезда билетов не было. Но это не стало бы преградой, так как, пока существуют проводники, то наличие или отсутствие билетов в кассе может являться лишь легким недоразумением. Но, отираясь на вокзале, я узнал гораздо более серьезный факт. Шмон в поездах был жесткий. Проверяющие (обычно в количестве пяти-шести человек) лютовали. Причем действовали грамотно. Один оставался в начале вагона. Один проходил в конец, перекрывая тем самым и вход, и выход. Остальные занимались проверкой документов, с выборочным перетряхиванием багажа. При отсутствии ксивы человек тут же задерживался и передавался, для выяснения личности, в контрразведку. Бывало даже, что наличие документов от этого не очень-то и спасало.

То есть наш лепет про ограбление здесь совершенно не катил, а снова попадать к контрикам меня совсем не тянуло. Ибо чревато. Бурцев опечалился:

– Так нам что теперь – опять пешком идти?

Мотнув головой, я пояснил:

– Пешком тоже опасно. Это нам крупно повезло, что сюда без проблем добрались…

Серега вытаращил глаза, и я поправился:

– Ну, почти без проблем.

– А как же быть?

Осторожно затянувшись папиросой (крепкая, зараза), ответил:

– Вроде наклевывается один вариант. За околицей станицы есть аэродром. На нем базируются два самолета. При этом один из них поломан. По словам местных, завести его не могут. Сейчас пойдем, посмотрим, что там. Определимся с охраной. С режимом. Поглядим, что за самолеты. Ну, и если повезет, то попробуем воспользоваться воздушным транспортом.

Студент, потеряв дар речи, какое-то время вхолостую открывал и закрывал рот, после чего его прорвало:

– Но… но как же так? Разве вообще это возможно? И я никогда не летал… – Тут Сергея переклинило в другую сторону и, глядя на меня восторженным взором, он завопил: – Ах! Чур, вы умеете пилотировать аэроплан?

Я поморщился:

– Не ори. Не умею я управлять самолетом. Но я знаю того, кто умеет.

– У вас здесь есть знакомый пилот?!

– Нет. Но думаю познакомиться. Пойдем.

Не обращая больше внимания на подпрыгивающего Бурцева, я двинул к окраине, на которую мне показывали местные. На полпути, когда он более-менее успокоился, стал инструктировать спутника:

– Слушай сюда внимательно. Я брат твоей матери. Мать зовут… Кстати, как ее зовут? Елизавета Григорьевна? Хорошо. Ты соответственно мой племянник. Здесь были по делам. Сам я из Питера. Работал на заводе вместе с Сикорским. Да-да. С тем самым авиаконструктором. Сейчас, в ожидании поезда, на который мы пытаемся купить билеты, я решил посмотреть на коллег. Ты при этом старайся рта не открывать. Вообще не открывать! Дошло?!

Студент кивнул и тут же попробовал вякнуть:

– А вы действительно…

– Молчать, сколопендра ушастая! Или оба погорим, мать твою растак!

Собеседник заткнулся, но, судя по виду, затаил обиду. Я же, не обращая на надутого Бурцева внимания, направился к виднеющемуся вдалеке солдату, который охранял подступы к аэродрому. Тот с интересом нас разглядывал, а когда подошли ближе, сурово оповестил:

– Не положено!

Пришлось мягко попенять:

– Я знаю. Но ты вот что, голубчик. Позови-ка кого-нибудь из начальства. Скажи, что встречи желает инженер с завода Сикорского.

Рядовой скептически оглядел мою шинель с мятой папахой. После чего не менее скептически окинул взором армяк студента. Я поспешил развеять сомнения:

– Вы, милейший, на внешний вид внимания не обращайте. Дорожные перипетии… Да-с…

В конце концов, был вызван унтер, который препроводил нас к старшему лейтенанту. Тот представился поручиком Васиным и, с интересом глядя на наш гардероб, поинтересовался целью визита. Я отрекомендовал себя как Иван Иванович Чуров. Рассказал историю с ограблением. Про документы только промолчал. А свой визит объяснил желанием пообщаться с коллегами.

Поручик заинтересовался. Спросил о личном знакомстве с Игорем Ивановичем[4] (я кивнул).

Потом поинтересовался, чем я занимался на Русско-Балтийском военном заводе, и, узнав, что перед ним инженер-двигателист, пришел в восторг.

– Понимаете, мой «Антара ДС» уже третий день неисправен. А у главного механика тиф. Его помощник пытался отремонтировать мотор, но не преуспел. Командир еще с утра поехал в Дубровскую, выбивать другого механика, только вряд ли у него это получится. Дефицит-с. А вас сам бог послал! Может быть, посмотрите, что с моей птичкой?

– С вашей птичкой? А вы что – пилот?

– Да. Ну, так что? Посмотрите? А я вам билет на поезд организую. С билетами сейчас, действительно, большая проблема…

– Ну, хорошо. Ведите. Только, если можно, какой-нибудь фартук предоставьте…

Обрадованный поручик тут же принялся давать распоряжения, а мы направились к самолету. Чувствовал ли я неуверенность? Не-а. Это же не движок «мерса», напичканный электроникой. А у обычных моторов причины неисправности по пальцам пересчитать можно. Или компрессии нет. Или бензин не поступает. Или воздух не поступает (либо наоборот – подсасывает там, где не надо). Ну, или искра на свече отсутствует. Всё! С компрессией я ничего сделать не смогу, а вот что касается всего остального… надо постараться, так как у меня появился интересный план.

Вообще, сегодня со мною творилось нечто странное. Еще когда прояснял ситуацию с билетами, появилось все более нарастающее чувство беспокойства. А когда узнал о проверках, беспокойство перешло в ощущение смертельной опасности. Аж волосы по всему телу дыбом встали. Была твердая уверенность, что попытка проезда для нас кончится весьма плачевно. С интуицией спорить не стал. Но когда принялся прикидывать пеший путь, то случилась та же фигня. Не дойдем мы. Шлепнут в дороге. Кто нас убьет и почему, предположить не получилось. Только чувство опасности выло как сирена. Вот тогда-то и услышал про аэродром. В любом другом случае у меня и мысли бы не возникло сунуться к самолетам, а тут стал прислушиваться к себе и – чудеса! Интуиция молчала. Так – только легкая опаска шкрябала. Вот мы и двинули к летунам, надеясь неизвестно на что. Теперь главное, чтобы не получилось, как в том анекдоте про внутренний голос и ковбоя, нагадившего на голову вождя племени…

Когда подошли к аэроплану, я скинул шинель (мне тут же был выдан синий халат) и остановил помощника механика, который уже кинулся открывать капот.

– Подождите. Давайте сначала попробуем его завести так. А я послушаю…