– Я тоже нет. Гибсон бросил товарищу нож. – Полностью они в ту печь не поместятся, придется расчленить. Займись пока этим, а я попробую найти выход. Может нам удастся отсюда выбраться.
Он достал телефон и направил на одну псину, затем постучал аппаратом об колено и навел еще раз.
– Черт! Не работает. Можешь сфоткать?
Мэл достал телефон и сообщил, что его тоже отрубился, а затем прибавил, – странно, ведь перед выходом я его полностью зарядил.
– Ну ладно, – расстроился Гиб, – тогда за дело.
Мэл стоял, держа в одной руке нож, второй схватив себя за живот, и смотрел на окровавленное существо. Он подошел к одной из них и принялся отрезать ей лапу. Вдруг она задергалась и от испуга Мэл раз двадцать всадил ей лезвие в живот. Парень поднялся тяжело дыша. Больше тварь не двигалась. Мэл посмотрел на друга, надеясь на его поддержку, но тот был занят тем, что ощупывал стены в местах, где сходились швы металлических листов и пытался их сковырнуть. Мэл перевел взгляд обратно на лицо собаки.
– Господи, да разве такое возможно?
Все, включая брови, было человеческим. Даже модная бородка, которую, казалось, недавно тщательно подстригли, выглядела так, будто предназначалась для обольщения легкомысленных девиц, и уж точно не для того чтобы красоваться с дырой во лбу на холодном полу.
Мэл вздрогнул. Но поймав тонкую нить решительности, он ухватился за нее и, невзирая на ужас, который бушевал в его сердце, последним резким движением отрезал псу лапу и закинул ее в печь. Рядом с топкой был приделан термометр, и стрелка его показывала 110 градусов.
Затем, не без отвращения, Мэл проделал все тоже самое с тремя оставшимися лапами животного. Огонь неохотно разгорался; свежая кровь не давала ему быстро расправляться с плотью.
Затем Мэл принялся за голову, но, когда вогнал нож в шею его желудок, наконец, попрощался со всем, что в нем было. Гибсон бросил короткий взгляд на товарища и попросил его поторапливаться, так как осталось у них не более получаса.
– Слушай, может ты? – промямлил молодой человек, вытирая рукавом губы.
Гибсон подошел к Мэлу, встал на колени, забрал нож и принялся пилить верхнюю конечность существа.
– Может попробовать еще раз твою бомбу?
– Нет, – сухо ответил Гибсон. – Мне ещё нужен мой дружок.
Со знанием дела он продолжал пилить голову. Мэл поистине восхищался им. В отличие от Мэла, Гибсон каким-то образом оказался готов к тому, с чем они столкнулись. Так хладнокровно отреагировать на все произошедшее, мог только его друг, Гиб.
Отделив голову от туловища, он зашвырнул ее в печь.
– Ну и толстая же у них шея! Сколько там? – спросил Гибсон, подходя к другому животному.
– 130.
– Почему так медленно? Надо чем-то поддуть, что бы быстрее разгорелось.
Мэл снял с себя пальто, которое захватил лишь из-за высокого ворота как у дракулы (так он прятал лицо от камер) и начал махать им на огонь. Вроде бы сработало. Печка стала разгораться. Но что странно, чем больше разрасталось пламя, тем холоднее становилось в комнате.
– Отлично! Теперь дело пойдет быстрее, – сказал Гиб.
Закинув еще несколько конечностей в топку, мужчины сели недалеко от огня и стали наблюдать за термометром, стрелка которого медленно ползла вверх.
– Ты знал, что в некоторых странах поедание собачатины считается неуместным и оскорбительным? – вдруг сказал Гибсон. Несмотря на разгар лета из его рта выходил пар.
Мэл пожал плечами. – А разве где-то это считается нормальным?
– Ну я бы попробовал… – задумчиво произнес Гиб, и почесал правое плечо в которое прилетел кулак Мэла.
– Да ладно тебе, – возмутился он, – вон корейцам нормально. Не вижу здесь ничего предосудительного.
– Ну, так поешь, раз хочется. Вон та сверху уже покрылась золотистой корочкой.
– Даааа, – протянул Гиб, – слюнки так и текут. И пока он рассказывал о своих странных кулинарных пристрастиях стрелка термометра медленно, но верно дошла до 250. Пальцы от холода уже прилипали к полу, и Гибсон поднялся на ноги.
– Это очень странно, – сказал он, подходя ближе к огню. Мужчина протянул руку, и сразу отшатнулся. – Уау! – воскликнул Гиб, – да он же холодный!
– Не может быть, – сказал Мэл, подошел к огню и так же отшатнулся. – И правда!
Оба заворожено смотрели на огонь. Гибсон напевал что-то про ржавчину на бриллиантах. Дурацкая песня, Мэл ее терпеть не мог. Через несколько минут стрелка достигла трехста, и приятели попадали на пол. Все здание начало трястись и шататься.
– Что происходит? – вскричал Мэл.
– А я почем знаю? Мы с тобой в одинаковой заднице. Кстати ты ел когда–нибудь жопу быка? Изумительно вкусно!
– Заткнись уже Гиб!
Мэл знал, что его друг пытается просто разрядить обстановку. Гибсон не был настолько глуп, что бы шутить в такой момент. Здание, наконец перестало беспорядочно трястись, и лишь оно плавно качалось из стороны в сторону словно маятник, в доказательство чему тела животных скользили по полу от стены к стене.
– Что-то с полом, – сообщил Гибсон.
– Да неужели?!
Свет лампы на потолке потух, загорелся экран.
– Я вас поздравляю! Вы прошли первое испытание! Но, не радуйтесь, следующее будет во много раз сложнее.
– Ты ублюдок! – вскричал Мэл. Мы доберемся до тебя и прикончим, мерзкий ты психопат!
– Да, да. Конечно. Если вы выберетесь отсюда живыми, я вам окажу такую честь. Но вас ждет следующая комната.
Где-то в стене прорезалась полоска света, которая расширялась, пока не стала размерами с дверь.
– Прошу вас, пройдите.
Делать было нечего, мужчины повиновались. Войдя туда, они увидели просторную светлую комнату с большим панорамным окном. Мэл и Гибсон разом ахнули.
– Вода?!
– Совершенно верно! А если точнее Атлантический Океан.
Старик мерзко рассмеялся.
– Вас должно быть обескураживает масса вопросов, почему огонь был холодным, и каким образом вы уже посреди Океана, но я вас заверяю, вы скоро все узнаете… если конечно захотите сотрудничать, – добавил он.
– Отлично! – воскликнул Гиб и выстрелил пару раз в окно. Ничего не произошло, пули отрикошетили. – Чего и стоило ожидать, – процедил сквозь зубы процедил стрелявший.
Мэл хотел спросить, зачем нужно было стрелять, раз Гиб знал о пуленепробиваемом окне, но решил, что не стоит нервировать человека, который единственный на кого здесь можно положиться.
Как там Ванда? Пронеслось у Мэла в голове.
4
Ловить мужей на изменах, шантажировать бизнесменов – все это действовало на детектива удручающе. А последнее дело так вообще пристрастило Грэя к стакану. У одного миллионера был глупый сын, который постоянно злил своего отца, но при этом всегда обращался к нему с просьбами. И в очередной раз, вытаскивая паренька из тюрьмы, пьяный детектив решил, что будет проще все объяснить юному отпрыску на кулаках. Поскольку миллионер с Грэем были давними друзьями, закончилось всё лишь резким упадком клиентов в агентстве.
Но в одно солнечное утро, когда детектив уже собирался пройтись, в дверь агентства ворвалась девушка на костылях и вся слезах. Грею уже давно нечем было платить секретарю и потому чай девушке и записывать рассказ ему пришлось самому.
«Хорошо, что я до этого открыл окна проветрить», – подумал он.
Если бы детектив был более дальновидным и менее эгоистичным, его компания не осталась бы маленьким сыскным агентством, а разрослось в нечто большее. И наградой за все труды стало бы доброе имя. Но, увы, престиж и авторитет агентства, которые Грэй так долго наращивал, канули в одночасье, и все из-за выпивки.
Но девушку видимо это совсем не заботило.
Пропала дочь! Грей все понял. Это дело должно будет прогреметь по всем каналам, ведь позже, наведя справки по оставшимся каналам (с помощью местных пьянчужек, которые обмениваются максимум десятком слов, пять, из которых «блядь», а другие пять «сука») детектив узнал, что муж Ванды на самом деле не так-то прост, как кажется. Возможно, удастся его разоблачить, ведь Грэй склонялся больше в сторону того, что девочку похитил именно отец. Мэл Скарлоу.