Верка Матюхина со своим приёмышем Монголом встали. Тот был у неё уже пятым, поэтому его имя возглавляло рейтинг самых упоминаемых в бабских сплетнях возле колодезя. Монгол, коему «разевать пасть» было не велено, глупо улыбался.
Верка, как принято, пустила скупую родительскую слезу:
− Ну, шо − я дарю…
Свадебный распорядитель скрестил руки:
− Стоп, стоп, стоп! Сначала поздравление!
Верка, виновато улыбаясь, будто её застукали с комбикормом со свинарника, продолжала:
− Шоб совет да любовь… И шоб детей родили…
− Штобы в старости было кого содержать, − пояснил Заслуженный враг народа, коему приходилось откармливать 18-летнего внука, которого вытурили из сельхозтехникума за прогулы.
− Шоб было шо пожрать… − Верка не была уличена в красноречии и с трудом находила слова. − И шоб жили не как мы…
− Шоб Татьяна много на себя не брала и не распускала руки! − заполнил паузу Хома, залившись с Марихуаной собачьим лаем.
− Я дарю тёлку, поросят… три штуки, хату возле колодезя… − Верка сделала паузу, чтобы подчеркнуть, что хата в самом престижном районе федеративной Беляевки. К тому же неподалёку от единственного источника питьевого водоснабжения.
Впрочем, если исключить это преимущество, хата − низкая убогая мазанка, которую построили при царе Горохе, стоила пятак и могла считаться только приложением к подарку. К тому же народ, уставший от неблагодарного рабского труда, стал потихоньку перебираться в город, оставляя и лучшие хаты…
− …и тыщу рублей денег!.− Верка обвела присутствующих таким горделивым напыщенным взглядом, будто подарила миллион.
Невеста стукнула лопоухого жениха локтем в бок, поскольку дала согласие идти под венец не за «тыщу», а за «тыщу двести». Она покраснела от злости и громко, дабы прилюдно уличить свекруху в обмане, заявила:
− Мама, кажись, мы договорились за тыщу двести, − она всем своим видом показывала, что намерена уйти. − За тыщу пускай Жорка женится на бабе Нюре!
Нюркины дочки захихикали, оставив Фунтика мучиться вопросом о причине смеха.
− Не без шипов прекраснейшая роза, − отметил про себя Жульдя-Бандя.
− А свальбу играть?! − злобно проскрежетала Верка, наливаясь кошенилевыми брызгами гнева.
Назревал международный скандал местного значения, который, на удивление, сумел отвратить − кто бы вы думали? − Фунтик. Уговорив несколько рюмок, он осмелел окончательно. Встал, привлекая к своей персоне внимание, радушной южной улыбкой озарив сельских тружеников:
− Я дико извиняюсь! Но мы севодня празнуем отмечать свадьбу, а не за просто так. Зачем нам этот скандальёз? Из-за рыжей бабы драться?!
Верка отправила Фунтику взгляд, наполненный материнской любви и нежности за «рыжую бабу».
Тот небрежно вынул из кармана стопку четвертных. Отсчитал десять листиков и поднёс молодой, которая тотчас оттаяла, приняв облик невесты, а не стервы. Фунтик возвращался, провожаемый восторженными взглядами пролетариев, будто ему только что вручили орден Трудового Красного Знамени.
Заметим, несколько поостыл и Ванька Макуха, брат Николая Хмеля, со своими прокурорскими амбициями, у которого уже возникло неодолимое желание набить рожу городскому выскочке за оскорбление невесты. Впрочем, такое же желание у него родилось и относительно Жульди-Банди. Однако пока для этого не было веских оснований, к тому же он, в силу ограниченности мышления, не понимал статуса последнего, как, собственно, и остальные.
− Знать скандала не желала предрассветная Москва (В. Высоцкий), − придал сюжету поэтическое оформление Жульдя-Бандя.
На столе, где гнездился Фунтик с «тремя девицами», уже стояла покрывшаяся инеем бутылка «Пшеничной» из погреба. Это автоматически переводило его из евнуха в статус VIP-персоны.
− Горько! − радостно завизжал Монгол, нарушая табу, поскольку «разевать пасть» ему было всё-таки не велено.
Верка оставила полрюмки, подчёркивая этим, что за невестку-стерву пить не намерена. Это сразу же было замечено хуторскими бабами для завтрашних сплетен у колодезя.
Штылиха, толкнув локтем в бочину Штыля, прошипела: − Оставила на слёзы.
Тарзан с Мусей грянули туш. Жульдя-Бандя, дабы исключить поползновение музыкантов ещё на один заход, перекрестил в их сторону руки.
− Минутку внимания, господа! Слово для поздравления предоставляется родителям невесты.
− А родителя моль трахнула! − сообщил интимные подробности Упырь, чем несказанно угодил Жоркиной мамаше, которая за малым рот не порвала злорадною улыбкой.
− Саматари − как би она тебья не тарахнула! − вступился за мамашу невесты Ара − Руслан Абрамович Манукян.
Сулико − черноволосая грузинка Тамара Гамбашидзе, которая работала фельдшером в Атаманске, дёрнула мужа за рукав, поскольку рядом был отпрыск, начинающий в этом разбираться. Отпрыска звали Александром, а в народе о нём говорили – «смесь бульдога с носорогом». Он взращивался гремучей смесью трёх религий, что давало ему полное основание глубоко плевать на каждую.
Глава 7. Поздравление тихопомешанного Дон Кихота с первой Беляевки
Тут в проходе появился странный тип. Молодой, высокий, в гимнастёрке поверх мятой, в серую клетку, рубашки, в круглой шляпе, летних солдатских ботинках и с выцветшим искусственным цветком в правой руке. Он какою-то странною походкой, вертя головой, шёл к столикам, покушаясь утвердиться в качестве гостя.
Жульдя-Бандя мгновенно ухватил сюжет и, повернувшись к пришельцу, появление которого обрадовало всех, кроме, разве что, хозяйки − Верки Матюхиной, театрально взмахнул в его сторону рукой:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
