Теперь Барбаросса может упокоиться, ибо от Северного моря до равнин Италии гремит слава великого объединенного отечества.

   Так исполнилось пророчество престарелого императора, бывшее мечтой его народа.

<p>

КОРОЛЬ ЛАУРИН</p>

   В Тироле, где проживает великое множество добрых маленьких гномов, есть прекрасная долина, в которой в давние времена стоял большой фермерский дом, владелец которого переселился сюда с другой стороны гор, соблазненный красотой и плодородием этого замечательного места.

   В те дни еще можно было найти хороших слуг, преданных своему хозяину и его семейству. Но фермер считал, что старые слуги - лучше новых, поэтому привез с собой слуг с другой стороны высокого горного хребта.

   Наступила весна; зазеленели горные пастбища, пора было выгонять стада из долины; но старая пастушка, в течение многих лет делавшая это, добросовестности и умению которой фермер полностью доверял, заболела и умерла.

   Это вызвало у него некоторое беспокойство, поскольку для выпаса скота на горных лугах все было готово.

   - Ступай в нашу родную долину, Тони, - сказал старый фермер своему единственному сыну и наследнику. - Там живет моя пожилая кузина; говорят, ее дочь - славная девушка; может быть, тебе удастся уговорить ее стать нашей пастушкой.

   На следующий день, рано утром, молодой человек отправился выполнять поручение.

   Ночные тени все еще прятались между скал, словно сказочные великаны, но вершины ледника уже сияли утренним светом. Юноша, привыкший к красотам родных гор, едва замечал великолепие Альп, но спешил вперед, беспокоясь за скот. Вскоре он добрался до узкого горного перевала между двумя высокими ледниками, от которого дорога спускалась вниз, в его родную долину.

   Здесь стоял высокий крест, с перекладиной, простершейся к ледникам, подобно огромным рукам; если бы он мог говорить, то мог бы поведать об опасностях, подстерегающих путешественников, один из которых, в благодарность за свое спасение, воздвиг его в этом пустынном месте.

   Тони опустился на колени, чтобы помолиться, как это было принято в те времена в той стране. Голова его была низко опущена, так что он не видел мрачного лица, смотревшего на него с одного из ледников.

   Несомненно, его вознесли туда орлиные крылья, ибо на эту высоту, казавшуюся расположенной ближе к небу, чем к земле, не мог подняться ни один человек. И все же фигура стояла спокойно, прямо, твердо. Длинные серебристые волосы струились по плечам, вокруг головы вспыхивало нечто вроде солнечных лучей или таинственной диадемы из карбункулов, а темные глаза пронзали даль и останавливались на коленопреклоненном, проникая в глубину его сердца.

   Молодой человек поднялся и начал спускаться по извилистой тропе в долину. Призрак на высоком леднике долго глядел вслед удаляющейся фигуре, а затем пошел, уверенным шагом, не оскальзываясь, по сверкающему ледяному полю.

<p>

* * * * *</p>

   Ближе к вечеру Тони снова сидел у подножия креста, а рядом с ним - прелестная девушка. Она положила узелок на землю у своих ног, сложила руки на коленях и со смешанным выражением горя и пробудившейся надежды смотрела в лицо своего спутника.

   Ее мать умерла несколько дней назад, а бедность даже в те добрые старые времена была горькой, что бедная сирота познала на собственном опыте. Потому что староста деревни прямо сказал ей: дом, в котором она жила со своей матерью, теперь принадлежит другой вдове, и Вренели должна сама искать свою дорогу в этом мире.

   Многие жены фермеров были бы рады нанять добрую Вренели в прислуги, но грубые слова старосты так напугали ее, что она решила не оставаться в негостеприимной долине; она едва связала свои вещи в узелок, когда пришел Тони, предложить ей приют в доме своего богатого отца.

   Она с радостью согласилась, потому что фермер был ее родственником, пусть и дальним, а она боялась оказаться среди чужих людей. Итак, они вдвоем с Тони отправились по горной тропинке, и сейчас присели отдохнуть под старым крестом, болтая о пустяках.

   Красота и невинность Вренели поразили сердце Тони, и он вдруг сказал ей, что любит ее, и что она, и только она, должна стать его женой. Вренели стиснула руки и всей душой прислушалась к этим его словам. Ах! как сладко звучали они после той грубости, которая сделала ее такой несчастной несколько часов назад! Ее сердце преисполнилось благодарности и любви к мужественному юноше, который так великодушно отдавал свое сердце и свой дом бедной сироте.

   - Но я бедна, Тони, и сегодня в полной мере почувствовала, какое это зло, - бедность, - сказала она, наконец.

   - Это не имеет никакого значения, Вренели! - весело ответил Тони. - У меня хватит всего на нас двоих. И мне не нравится богатая невеста, которую выбрал для меня мой отец, она глупа и уродлива. Когда мои родители увидят тебя, они непременно тебя полюбят, ты такая хорошая и красивая! А когда ты станешь пасти скот в горах в течение лета, и пригонишь потучневшее стадо осенью, ты станешь моей женой, - полагаю, я сумею уговорить моих родителей.

   - Ах, это было бы чудесно! - сказала Вренели, улыбаясь. - Я бы очень любила тебя, и заботилась о твоих старых родителях! Но ты ведь не смеешься надо мной, Тони?

   Молодой человек обнял ее.

   - Как ты можешь говорить так, Вренели? Разве я не люблю тебя больше всех на свете? Если это заставит тебя поверить, я готов поклясться тебе в любви и верности под этим крестом, - поклясться, что никто, кроме тебя, не будет моей женой.

   Он взял ее руку и произнес клятву. Вокруг них царила полная тишина, и только духи гор слышали их; лучи вечернего солнца озаряли крест и заплетенные волосы Вренели, словно благословляя ее; в то же время, высоко на вершине ледника, стояла темная фигура, наблюдавшая за Тони, когда он утром молился в этом месте. Бедная сирота и ее возлюбленный не видели мрачного выражения лица, взиравшего на них с ледника, но слова торжественной клятвы Тони были донесены вечерним ветерком до ушей одинокого старика.