Наступили осень и зима, и теперь свободные часы они проводили у веселого огня, горевшего в очаге. Никогда и ни у кого еще не было такого слуги и такого веселого товарища, как маленький верный гоблин.

   Наконец пришла весна. И теперь Пак каждый день уходил посмотреть, что происходит в замке графа, потому что отец Мод осадил своего врага, надеясь заставить его выдать дорогого ему человека, которого он считал заключенным в этих стенах. Пак никогда не говорил скорбящему отцу о том, что его дочь в безопасности, потому что не хотел, чтобы она лишилась его защиты, пока ее могущественный враг не будет побежден или даже убит.

   Чем зеленее становился лес, тем ближе наступало время падения замка. Оно было неизбежным, его оборона могла продлиться лишь несколько дней.

   Таковы были новости, которые Пак принес однажды, придя на полуденную трапезу, и когда он снова вышел, чтобы получить дальнейшие сведения или, если это будет возможно, незаметно протянуть руку помощи осаждающим, Мод села на каменную скамью перед домом и попыталась занять свои дрожащие пальцы прядением. Но Пак отсутствовал дольше, чем обычно, и она с тревогой спрашивала себя, следует ли считать это хорошим знаком или наоборот.

   Наконец она больше не могла этого выносить. Она встала и пошла по узкой тропинке, по которой когда-то пришла к лесному убежищу. Она никогда прежде не отваживалась одна бродить по лесным зарослям, но птицы сладко пели, когда она проходила мимо, и их веселые голоса вселяли в нее надежду.

   Вскоре она подошла к местам, знакомым ей с детства. Вот здесь Маргарет обычно сидела и отдыхала, а там - воспоминания наполняли ее душу печальным волнением! - виднелся старый дубовый пень, на котором она сидела рядом с Геро, когда он рассказывал ей о великом мире, о котором она так мало знала. Но теперь красноречивые уста молчали, ее верный паж пал, защищая ее, потому что Пак за все время своего путешествия в замок ни разу не видел Геро среди осаждающих.

   Она прислонилась головой к стволу дерева и долго и горько плакала. Затем она подняла голову, чтобы еще раз взглянуть на священное место. Но не обманывают ли ее полные слез глаза? Там, словно погрузившись в болезненные воспоминания, сидела высокая, мужественная фигура в сверкающих доспехах, с хорошо знакомой серебристо-голубой лентой на груди.

   Мод вскрикнула. Рыцарь поднял голову, и она увидела знакомое, но бледное и печальное лицо.

   - Геро, Геро! - воскликнула она, забыв все другие чувства в своем диком восторге, и бросилась к нему с распростертыми объятиями.

   Перед глазами молодого рыцаря все поплыло. Сначала он подумал, что это милое видение, должно быть, дух его возлюбленной; но нет, - он сжимал в объятиях дрожащую девушку, которую считал погибшей.

   Какое-то мгновение она рыдала у него на груди, потом, опомнившись, вырвалась из его объятий и покраснела.

   - Прости меня, Геро, но... Ты жив, а я так долго оплакивал тебя как мертвого.

   - Вы оплакивали меня, леди? - спросил молодой рыцарь. - Спасибо за ваше воспоминание обо мне. Я тоже горевал... о! и сегодня я поднялся с того, что, как мне казалось, должно было стать моим смертным одром, и пришел навестить то место, где мы провели столько счастливых часов вместе, чтобы без помех предаться своему горю. Злой граф, доставивший нам столько хлопот, пал сегодня при штурме замка, но велико было наше разочарование, когда мы не нашли вас в его стенах. Но теперь я вижу вас здесь, и это не обман благословенного сна!

   - Нет, это не сон, - радостно сказала Мод, - а теперь поспешим облегчить горе моего отца.

   Когда они вместе шли через лес, Мод рассказала рыцарю, как Пак спас ее и как заботился о ней в одинокой долине.

   - Храбрый маленький гоблин! - воскликнула Геро, когда она кончила. - Пусть прошлое останется в прошлом, отныне мы будем друзьями.

   Они добрались до почерневших развалин бывшего дома Мод, но, радуясь тому, что ей удалось развеять печаль на милом лице ее отца, скорбно взиравшего на картину опустошения, девушка забыла о развалинах, лежавших перед ней.

   Еще до захода солнца Геро и Мод были помолвлены, и сразу же начались работы по восстановлению разрушенного замка. Тем временем, Мод нашла пристанище у своего будущего свекра, который был рад принять в качестве дочери ребенка своего верного друга, а Пак не находил недостатка в работе среди строителей, удивлявшихся, почему работа продвигается так быстро.

   Еще до следующей весны замок стоял в своем прежнем величии и силе, и ни одной его части не было уделено столько внимания, как башне, где Пак подружился с одиноким ребенком.

   Ни один гость на свадьбе Геро не удостаивался такого почтения и внимания со стороны жениха, как его бывший враг, и слуги нового дома, уловив тон своего хозяина, относились к маленькому Паку с такой добротой, какую тот не испытывал на себе при прежних поколениях.

   Отныне комната в башне была его домом, и всю долгую зиму дети Мод любили собираться там в сумерках и уговаривать веселого гоблина присоединиться к их играм или рассказывать им сказки о старых временах замка. Но, возможно, больше всего они любили историю матери - историю о старой вражде, которая сменилась такой крепкой дружбой между пажом леди Мод и ее верным гоблином.

<p>

УПАВШИЙ КОЛОКОЛ</p>

   Прежде чем свет Евангелия озарил землю Саксонии, на зеленых берегах Заале стоял величественный храм, в стенах которого толпа невежественных язычников воздавала хвалу и приносила жертвы богам, почитаемым, как они верили, их самыми далекими предками. Затем пришел Карл Великий, который изгнал языческих богов Саксонии, разрушил их алтари и ввел христианство. Среди прочих пал храм на берегу Заале. Христианский священник с благочестивым рвением схватил идола, которому там поклонялись, и швырнул его в реку. С тех пор отверженный бог жил как водяной дух в водах Заале, питая смертельную ненависть к новой религии, лишившей его извечных прав. На месте его прежнего святилища теперь возвышался монастырь, и колокол, чей глубокий, насыщенный голос призывал жителей окрестностей к новому богу и его святилищу, достигал даже жилища водяного эльфа и пробуждал его горький гнев и зависть.