Капитан прекрасного судна видел вздымающиеся волны, но он знал свой корабль и был уверен в нем. Он стоял на палубе, успокаивая пассажиров шутками и выкрикивая приказания проворным матросам. Он уверенно вел свой корабль знакомым курсом, посреди которого лежала предательская скала, ожидая его приближения.
Антонио наблюдал за приближением корабля. Его обостренный ужасом глаз различал каждую мачту, каждую доску обшивки. Ему казалось, что он видит улыбающиеся, счастливые, ничего не подозревающие лица, склоняющиеся над бортами и приветливо кивающие ему, застывшему в спокойной, безопасной глубине. Он в отчаянии заломил руки и закричал самым громким голосом: "Поворачивайте налево! Держитесь левой стороны, ибо справа подстерегает двойная смерть". Но волны заглушили его крик.
Теперь должен наступить конец, - неизбежный и страшный. Антонио закрыл глаза, дрожа от боли. Внезапный грохот, один-единственный пронзительный крик, который с ужасающей ясностью послышался сквозь рев океана и шипением змея, пронесся по волнам и пронзил бьющееся сердце Антонио. Он отнял руки от побледневшего лица и посмотрел на море.
Волны все еще катились, скала все еще стояла в ужасном мраке, змей все еще извивался своими страшными кольцами, а разбросанные обломки разбитого судна все кружились и кружились в безумном водовороте, и те, кто минуту назад улыбался, полные жизни и счастья, теперь боролись с волнами. Среди них были сильные люди, которые не хотели расставаться с жизнью без борьбы, - они хватались за плавучие доски, поднимались над волнами и оглядывались в поисках своих близких. Но морской змей пронесся над белыми гребнями волн, ударил хвостом по плавучим бревнам и сбросил их дрожащую ношу в голодные глубины.
Счастливы были те, кто, глотнув воды, без сознания опустился на дно океана, чтобы там спокойно уснуть. Оставшиеся в живых стали добычей чудовища. Вращая хвостом в страшной ярости, сверкая зелеными глазами и широко раскрыв огромные челюсти, он бросался на каждого человека, чья могучая рука и крепкое сердце не хотели сдаваться в борьбе с волнами, и через мгновение предсмертный крик умолкал в ужасной пасти морского змея. С ненасытной яростью скользил он от одного к другому, пока все не погибли, и не осталось никого, кто мог бы донести до нас эту ужасную историю. Никто никогда не узнает о судьбе судна и его драгоценного груза.
Антонио опустился на колени, его глаза следили за каждым движением морского змея, пока его ужасное пиршество не была закончено.
Когда все было кончено, морской змей позволил волнам нести его, куда им вздумается. А темная скала стала медленно погружалась в глубину, заставляя волны пениться и расступаться, пропуская ее. И тогда Антонио понял, - то, что он издали принял за скалу, было гигантским кракеном, одним из тех морских чудовищ, которые годами тихо лежат на дне океана, а потом поднимаются на поверхность и с убийственной целеустремленностью подстерегают ничего не подозревающих людей. Он увидел гибкие, широко раскинувшиеся щупальца, которые, ухватившись за мачты, сломали их, как тростинки, и вырвали доски обшивки так быстро, как это не способна была сделать вода. Шевеля щупальцами, чудовище опускалось к мягкому морскому дну, где собиралось снова погрузиться в длительный сон.
Антонио невольно отпрянул назад, хотя океан с его волнами и страшными чудовищами не мог пробиться сквозь коралловую ограду или потревожить сверкающие воды Гольфстрима. Он смотрел, как кракен добрался до дна, улегся на мягкую постель и вытянул длинные щупальца. Все стало мирно, как и прежде.
Ярость волн утихла, океан успокоился; глубокое синее небо выгнулось над ним дугой, лучи солнца проникали сквозь воды, пронизывая их до самых глубин и окрашивая янтарным светом кракена, лежащего, подобно длинному темному холму, недалеко от коралловой ограды и отделенного от нее узким течением.
Антонио нерешительно подступил к ограде и выглянул. На спине морского чудовища колыхались длинные водоросли, пустившие здесь корни за долгие годы его сна. Сквозь колышущиеся щупальца бесстрашно скользили маленькие рыбки и морские ежи, а в их тени лениво ползали черепахи. Но среди них, словно в гнезде из бурого мха, лежало нечто, похожее на ослепительно белого лебедя с безжизненно распростертыми крыльями. Антонио пристально смотрел на этот предмет, когда по траве прокатилась сверкающая волна и подняла его. Следующая волна освободила лебедя от ужасного пристанища, его подхватило течение и понесло к месту вечного упокоения.
Птица подплывала все ближе и ближе, пока не ударилась о коралловую сеть, и Антонио протянул руки, чтобы схватить ее. И тут же увидел, что это не лебедь, а прекрасная девушка в широком развевающемся одеянии, которую волны сбросили с корабля на спину морского чудовища, унесшего ее в могилу. С горестным сердцем он подхватил ее на руки, поднял через коралловую ограду и понес туда, где покоились усопшие. Там он положил ее рядом со стариком, опустился на колени рядом с мертвой девушкой, уложил длинные светлые волосы, развевавшиеся волнами, вокруг бледного, но прекрасного лица и сложил ее мраморные руки, словно в молитве.
Последний долг был исполнен, и теперь он мог бы вернуться в хрустальный замок, чтобы наслаждаться там новыми радостями, но он все еще стоял на коленях возле мертвой девушки, мечтательно глядя в неподвижное белое лицо, как смотрят в туманную даль. Он знал, что от ее сна невозможно пробудиться, ибо в этих глубоких водах не могло дышать ни одно живое существо, кроме тех, кто носили, подобно ему самому, пояс морской феи; она была мертва и должна была спать до дня Воскресения. Глаза ее оставались закрытыми, а губы никогда больше не могли улыбаться, и все же Антонио смотрел на них так, словно они собирались поведать ему какую-то милую и знакомую историю, - возможно, историю его собственной жизни. Антонио узнал это милое, невинное, нежное лицо, но ужас, владевший его душой в течение многих часов, смутил его воспоминания, и он чувствовал только, что глаза и губы, теперь так крепко закрытые смертью, когда-то улыбались ему, в знак любви и дружбы.
Наконец он поднялся, бросил последний взгляд на ряды спящих, вернулся в коралловую рощу и по темным тропинкам направился к замку морской феи.
Океан утратил для него свою прелесть, рай его детских грез был разрушен; пронизанные солнечным светом волны, еще так недавно игравшие вокруг него с мягким теплом летних бризов, теперь казались такими холодными, что он задрожал, а его дыхание стало затрудненным и болезненным.
Он снова отдыхал в пальмовом зале, и тычинки цветка лотоса ласково касались его висков, в которых кровь теперь текла быстрее, потому что предсмертный крик тонущих людей все еще звучал в его ушах, а перед глазами парил бледный, прекрасный образ мертвой девушки.
Где? где он видел эти черты? Он взглянул вверх, на колышущиеся вершины пальм. Может быть, именно на берегах Ганга ему улыбались губы индуистских девушек, которые каждый вечер проходили мимо него с кувшинами на головах, направляясь за водой из Священной реки? Нет, нет, он не видел этого лица ни там, ни в других странах Нового Света, потому что там волосы девушек имели более темный оттенок. Нет, нигде в чужих землях никогда не встречались ему эти милые черты, и мысли его обратились к старому, полузабытому дому.
