Между тем, отважный Францерль, устав от веселой солдатской жизни, которая стала ему скучна с тех пор, как вернулся домой его дорогой друг Ганс, тоже снял мундир императорского солдата и вернулся в свою родную долину.

<p>

ЗОЛОТО РЕЙНА: СОКРОВИЩЕ НИБЕЛУНГОВ</p>

   Тусклые вечерние тени, окружавшие стены Вормса таинственным туманом, исчезли. За несколько часов до этого, они собирались темными толпами в каждом уголке королевской столицы, прячась, подобно предателям, от света ясной полной луны, заливавшей серебристым блеском реку Рейн и Воннегау на ее берегах, где, преображенная мягким прикосновением лунных лучей, стояла гордая резиденция могущественных королей Бургундии.

   Сон и безмолвие царили во дворце, который еще вчера утром был наполнен звоном оружия и веселой суетой жизни, ибо король Гюнтер в сопровождении своих братьев и самых храбрых воинов отправился в этот день в поход, оставив город, замок и свою прекрасную королеву Брунгильду на попечение самого верного из верных, храброго Гако, чьей храбрости и мудрости он полностью доверял.

   Накинув свободную бархатную мантию, наполовину скрывавшую его сверкающие золотом доспехи, Гако бродил по улицам спящего города и внимательно прислушивался, не раздастся ли какой-нибудь звук, нарушающий тишину ночи. Отдаленный шум, похожий на грохот множества колес, достиг его слуха, и в глазах его появилось нетерпеливое выражение. Он взглянул на дворец, в самой безопасной комнате которого лежала Брунгильда, его королева. Из любви к ней он жестоко убил благородного Зигфрида, бессмертного героя Нибелунгов; и позор этого поступка не будет забыт вовеки, покрывая ржавчиной сверкающий щит его славы.

   Убедившись, что в королевском замке царит безмятежный покой, он повернулся и направился к собору, в тени которого располагался еще один дворец. Там жила прекрасная Кримгильда, сестра короля Гюнтера и вдова благородного Зигфрида, смерть которого она безутешно оплакивала. Тишина витала и вокруг этих стен. Окна были темны, двери заперты на засовы, королевская вдова погрузилась в глубокий сон, в окружении своих служанок.

   Лунные лучи скользили по крыше дворца и падали на темную фигуру человека, с тревогой смотревшего на окна. Увидев, что вокруг никого нет, он подошел к башне, сложенной из огромных каменных блоков, охранявшей вход в замок, достал из-под плаща связку ржавых ключей и открыл замки и засовы окованной железом двери, ведущей в подземелье. Последний засов был сдвинут, тяжелые ворота распахнулись, и лунный свет свободно заструился по сокровищам, грудами лежавших здесь. Золотые короны, богато украшенные бриллиантами, браслеты и цепи, сверкающие драгоценными камнями, лежали повсюду в изобилии. Сотворенные искусными руками гномов, они были спрятаны маленьким народом в укромных горных тайниках, пока не пришел Зигфрид, и Альберих, король гномов, был вынужден, несмотря на свою магическую силу и хитрость, уступить могуществу руки героя и отдать ему свои драгоценные сокровища. Рядом с ними, нагроможденные до самого потолка, лежали слитки необработанного золота, только и ждущие, чтобы клише монетного двора превратило их в монеты. Это было сокровище Нибелунгов, законное владение вдовы Кримгильды, которое герои привезли ей несколько недель назад из страны Нибелунгов. Полными пригоршнями раздавала она золото героям, а также вассалам своего брата, короля Бургундии, ибо теперь она жила в его стране, чтобы быть рядом с телом своего любимого мужа. И то, что не удалось сделать красоте и несчастью Кримгильды, сделали ее щедрые дары. Сердца бургундцев были обращены к ней, так что Гако, бдительный герой, начал беспокоиться о своем собственном влиянии и ее возможной мести. Поэтому он решил отнять у нее сокровища Нибелунгов, чтобы она лишилась средств для мести ему.

   В одном месте, неподалеку от королевского города, где Рейн наиболее глубок, несколько часов спустя, Гако стоял в лодке на течении и смотрел, как тяжело груженые повозки, первая из которых только что въехала на дрожащий мост, проследовала по нему с угрожающим грохотом и остановилась у низкого парапета. Гако протянул свою крепкую руку и отодвинул задок повозки, давая возможность ее драгоценной клади скользнуть в глубину.

   Вода переливалась сверканием золота и драгоценных камней; сокровища кружились в быстром течении, а затем опускались вниз, пока не достигали глубокого дна реки. Могучая рука Гако опорожняла повозку за повозкой, и каждый раз драгоценный груз заставлял Рейн вспыхивать сказочным великолепием. Так проходил час за часом в молчаливой и беспокойной спешке. Когда последний слиток золота исчез под водой, погонщики дали клятву вечно хранить секрет, получили богатую награду золотом, и их повозки удалились бесконечной вереницей. Гако стоял в лодке один и смотрел им вслед, пока последний человек не скрылся в ночной тьме; затем он наклонился и посмотрел вниз, на реку.

   Там, глубоко внизу, лежало сокровище Нибелунгов, и Рейн безмолвно нес свои воды над сокрытой им тайной. Никто и никогда не расскажет эту историю, ни одна рука никогда не дотронется до сокровищ. Почему же тогда Гако все еще стоит, погруженный в свои мысли? Почему он мрачно смотрит вниз, в глубину реки? Были ли это тени прошлого или видения кровавого будущего, поднявшиеся из сверкающих волн? Думал ли он о красоте Кримгильды и о той страстной любви, которую его, теперь ожесточенное, сердце когда-то испытывало к прекрасной принцессе, той любви, что, будучи отвергнута, превратилась в гнев и ненависть, толкнувшие его на убийство Зигфрида и похищение сокровищ Нибелунгов? Или он видел пророческим взором то время, когда, ныне беспомощная, Кримгильда отомстит всем, кто причинил ей боль, - отомстит, уничтожив героев Бургундии до последнего человека?

<p>

* * * * *</p>

   Со времени этого ночного похищения прошло много столетий; кровь и слезы были пролиты, высохли и забыты; новые народы возникли, а старые пали, и едва ли нашлась бы хоть одна страница мировой хроники, чтобы рассказать об их борьбе, надеждах и слезах. Все изменилось. Новое заняло место старого, но и оно, в свою очередь, уступило место еще более новому. Ничто не осталось прежним, кроме вечно молодой, вечно прекрасной, вечно невинной природы и человеческого сердца, с его любовью и ненавистью. Рейн все еще тек, и Воннегау по-прежнему процветал на его берегах, но название его было изменено; собор Вормса все еще указывал в небо, но это было уже не то здание, в тени которого стоял дворец Кримгильды. Поколение, которое теперь ступало по той же самой земле, ничего не знало о Нибелунгах - традиция этих героев сохранилась лишь в некоторых полузабытых песнях. Спрятанное сокровище давно уже считалось мифом, и мудрецы с недоверчивой улыбкой указывали на реку, которая, как говорили, скрывает некую "золотую тайну".