– Я просто… просто, я никогда не был на кладбище ночью и мне было интересно, какого это, – запинался я, глядя на старика с некоторой опаской.

– Прекрасная погода для прогулки, – сказал старик, остановившись и взглянув на небо. Я распознал в его речи русский акцент.

– Да, – согласился я. – Вы не отсюда?

– Это так очевидно? – дедуля не прекращал улыбаться.

– Немного, – я улыбнулся в ответ.

– Бакинцам, видно, не присущ подобный головной убор, – он погладил свои шёлковые на вид волосы.

– Дело не только в этом. У нас вообще мало стариков, которые так хорошо одеваются.

– Как странно. Вы думаете, что я старик? – скорее не оскорбленно, а восторженно спросил дедок.

До меня вдруг дошло, что я сказал нечто неприличное и извинительно поднял руки к уровню груди, готовясь просить прощения, но старик лишь рассмеялся и жестом дал мне понять, что всё хорошо.

– Верно. Наверное, я уже стар. Вы довольно честный молодой человек.

– Простите, пожалуйста. Я не хотел вас обидеть, просто я устал и, как видите, выпил немного… так что… – оправдался я.

«Слушай, Малик, не нравится мне этот старик. Он какой-то… жуткий. Может, пойдём уже, а?» – сказала София и была абсолютно права. Несмотря на то, что старик выглядел вполне безобидно, мне действительно было не по себе.

– Не думаю, что тебе стоит уходить, Малик, – неожиданно заявил старец. Поначалу до меня даже не дошло, что именно он сказал не так, но буквально через секунду я уже вовсю хмурился и сконфуженно рассматривал старикашку.

«Мы же не говорили, как нас зовут и это, вроде бы, не один из наших знакомых, – впопыхах проговорила София. – Таких у нас точно нет»

– Ты права, София. Вы меня не знаете. Но я знаю вас. Причём очень и очень хорошо.

«Окей. А это как понимать?» – подумал я.

Всё моё естество орало изнутри, но я не посмел издать и звука. Я просто был чересчур ошеломлён, а мой мозг отчаянно пытался найти ответ лишь на один простой вопрос:

«ОН ЧТО, ЧИТАЕТ НАШИ МЫСЛИ?!»

– Ну, можно сказать и так, – улыбнулся старик своей доброй, но в данном случае, учитывая все обстоятельства (ну, вы ведь помните – глубокая ночь, ни единой души, тишина, кладбище, старикан, слышавший все, что я думаю), эта улыбка вовсе не казалась мне доброй.

– К-как..? – удивлённо, но медленно, словно будучи неуверенным в том, что говорить вслух вообще требуется, спросил я.

– Ты сам ответил на этот вопрос, Малик. Я не отсюда, – спокойно сказал старик. – Не стоит тревожиться. Всё хорошо. У меня нет ни малейшего желания подчинять тебя своей воле или совершать что-то в духе того, чего ты насмотрелся в своих сериалах.

– Кто вы? – испуганно спросил я, чувствуя то самое мерзкое ощущение неизвестности, о котором говорил ранее.

– Я… – он задумался, а затем продолжил. – Дамбл Дор, конечно же.

– Ну да, конечно, – кивая повторил я, понимая, что возможно окончательно сошёл с ума.

«София, надо погуглить, развивается ли от депрессии шизофрения? Кажется, у меня поехала крыша. Я общаюсь с Дамблдором на кладбище».

– О, нет-нет, прошу не путать! – старик покачал головой. – У нас нет прав на использование этого имени. Точнее, я не уверен, зарегистрировано ли это имя и могут ли авторы вообще регистрировать конкретные имена… особенно учитывая также и внешнее сходство… хм… адвоката бы позвать… Ничего. И так сойдет, – вслух размышлял дедуля, после чего он взглянул мне в глаза, и я увидел, как блеснули стёкла его очков. – Говоря откровенно, было бы лучше, если бы ты не произносил это имя слитно, мальчик мой, – вежливо попросил Дамбл Дор.

– Как скажете, – ответил я. – Вы ведь… вы ведь слышите мои мысли потому, что вы в моей голове? То есть… то есть… не буквально… то есть, вы влезли в нее, а… вы лишь плод моего воображения, – волнуясь, я часто повторялся и напрочь забыл, как правильно составлять предложения, хотя и до этого не был экспертом в общении с людьми.

– Так, юноша, у нас нет на это времени. Гляди который час, – Дамбл Дор посмотрел на ручные часы. – Я вполне мог бы позабавиться и сказать… как же там было… ах да! «Конечно, это происходит у тебя в голове, Малик, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой», однако нас ждут дела… хм… Прости, у меня попросту нет времени доказывать тебе, что я реален и объяснять кто я, поэтому я просто устрою тебе небольшую экскурсию. Ты ведь большой любитель отсылок к поп-культуре, так что, думаю, тебе не составит никакого труда вспомнить это из фильма «Доктор Стрэндж», – старик приблизился ко мне на расстоянии руки в одном кратком мгновении. – Раскройте око! – сказав это то ли двойным, то ли тройным голосом, Дамбл Дор положил свою руку мне на лоб, надавив большим пальцем на место, где обычно рисуют так называемый «третий глаз».

В первую долю секунды я был уверен, что у меня окончательно поехала крыша, но прежде чем мне удалось должным образом это осмыслить, моё тело силой отбросило в небо, и я полетел вверх. И отнюдь не так, как это делал Супермен. Было такое ощущение, будто с небес меня схватила огромная невидимая рука. Грудь тянуло вверх, а ноги и руки брыкались по сторонам как у игрушечной куклы, пока мои спина с задницей лежали на чьей-то массивной ладони. Ощущая кусачий холодный воздух, от которого горело незащищённое лицо, я орал так сильно, как только вообще мог вопить человек.

Внезапно рука отпустила меня, и за меня взялся Ветер. Я знал, что это именно он только потому, что у него было лицо и эта знакомая, седобородая, горизонтально летящая морда бакинского Ветра улыбнулась мне. Я заорал ещё сильнее. Ветер брыкнулся, и моя задница оказалась у него во рту, пока мои ноги свисали с его губ. Лицо этого существа напоминало ковер-самолет, а я в данной постановке исполнял роль Алладина. Мы медленно парили над городом, и я отчётливо видел свет тысячи квартир и уличных фонарей, кажущихся отсюда далёкими точками, изо всех сил держась за то, что казалось усами. Тут мы внезапно спикировали, и я не упал лишь благодаря своей волшебной заднице, находящейся во рту мсье Ветра.

Затем мы нырнули в Каспий.

Сквозь водоросли и мутные воды я медленно шёл ко дну, не видя в кромешной тьме абсолютно ничего. Держа рот закрытым, я попытался выплыть на поверхность, но меня затянула взявшаяся из ниоткуда разноцветная воронка и, спустя мгновение, выплюнула обратно. Над водой вдруг загорелся яркий свет, и я сумел различить контуры доисторических подводных чудищ, пожирающих друг друга, пока раннее схватившая меня невидимая рука не вытащила меня из моря и не забросила, словно мячик, через ещё одну воронку на Девичью башню.

Я решил, что разобьюсь, но вместо того, чтобы превратиться в лепёшку, я стал парить над каменным полом как раз тогда, когда до него оставался всего лишь один жалкий метр. Сила отпустила меня, и я плюхнулся как пакет с мусором, инстинктивно выставив перед собой руки. Пытаясь отдышаться, я поднял взгляд и заметил, что башня находилась прямо у моря, как это было много веков назад. Оглянувшись, я также увидел девушку, стоящую на самом краю. Её длинные чёрные волосы развивались по ветру, а плечи судорожно подёргивались, отчего мне показалось, что она плачет. Одета она была как в древние времена. Я пытался понять, что к чёртовой матери происходит, но с бешено бьющимся сердцем, готовым вот-вот вырваться из грудной клетки и запредельным количеством адреналина в крови, ударившим мне в голову посильнее абсента, мне не удавалось привести свои мысли в порядок. С мокрой, по запаху ничем не отличающейся от водорослей одежды капала вода.

Как раз тогда, когда я хотел окликнуть её, девушка шагнула вперёд и тем самым подписала себе смертный приговор. Я закричал и кинулся вперёд в бессмысленном порыве спасти её, но было уже поздно. Рядом с местом, откуда она выбросилась, под небольшим камешком лежала бумага. Я подошёл ближе, взял её в руки, но не сумел прочитать написанное, потому что оно было на неизвестном мне языке. Тут бумага засияла, язык преобразился в русский, и мне удалось прочесть следующее: «Не горюйте обо мне батюшка и возлюбленный мой жених. Не сумела я победить тоску в сердце своём, что съедала меня день и ночь из года в год, будто проклятье, наложенное на меня самим шайтаном. Терпеть эту боль я более не способна. Простите».