«Может быть. А может и нет» – сказал я.

«Ты слишком пессимистичен. Ну и что, что нас бросил отец? Не мы первые, не мы последние» – заметила София, гордо вскинув голову.

«А что прикажешь делать с чувством ненужности? Просто взять и выключить? – огрызнулся я. – А с яростью, которая берется невесть откуда и постоянно обжигает моё нутро, как кислота? Что, тоже просто не замечать?»

София пожала плечами и обхватила руками колени, сидя в своём удобном, кожаном кресле.

Было до ужаса тоскливо, но для меня подобное было не в новинку. Я уже давно так жил и ещё одна одинокая ночь ничего не меняла. Я думал о том, что слишком беден, о том, что вряд ли смогу исправить своё шаткое положение и что мне никогда не стать известным художником комиксов, ибо как столь учтиво заметил Дэмиан – я не прилагал для этого абсолютно никаких усилий.

Через пару впечатляющих глотков пива и нескольких прошедших мимо минут, внимание Хэнка было привлечено местным кладбищем, находившимся недалеко от моего дома.

«Неудивительно, что у тебя депрессия, – сказал Дэмиан. – Это как жить около Чернобыля и поражаться, что у тебя обнаружили рак»

«Если бы за подобные сравнения раздавали награды, уверен, нам бы перепало, – ответил я. – Хэнк?»

«Давай по-быстрому туда сгоняем» – пьяно ответил он.

«Боже, зачем?» – жалобно процедила Софи. Сегодня явно был не её день.

«Брось, Софи. Пойдём! Может, это весело?» – сказал Хэнк и зажег сигарету, после чего я трусцой перешёл дорогу.

Если раньше рядом и проезжали машины, то сейчас я будто оказался в пост-апокалиптическом триллере-ужастике. На улицах не было ни единой души. Лишь недавно пестрящая энергией живая улица, казалось бы, вдруг умерла, а её всё ещё теплый труп медленно, но верно остывал. От такой картинки мне стало не по себе, и я поёжился.

Кладбище и мертвецы, покоящиеся там, зазывали меня вступить на их землю, насвистывая мне своё зловещее приглашение холодным осенним ветром. Это был не один из тех ветров, что дует лишь с одной стороны на протяжении долгого времени. Этот был хитрее. Он дул слабо, но пробивался ко мне со всех сторон, периодически делая вид, что затихает, а затем ударяя с новой силой.

Следуя за силой, призывающей меня на кладбище, я – Малик, графический дизайнер, бакалавр и магистр довольно приличного университета, где я успешно получил своё образование на факультете международных отношений, не имеющего к моей нынешней работе абсолютно никакого отношения, двадцати четырёх лет отроду, в крайне недобром здравии и нетрезвом уме решил последовать зову духов и шагнул на территорию кладбища.

Чувства были довольно красочными. С одной стороны, мою кожу словно облизывали маленькие язычки волнения, делая быстрые, но точные удары везде, где только можно, а с другой мою радость о предстоящем экстремальном занятии, которое на самом деле казалось мне таковым лишь от тоскливости моих будней, понижало чувство какого-то первобытного страха перед этим местом и его обитателями. Ведь, что может быть хуже мертвецов? Знаете, что мы испытываем, когда сталкиваемся с чем-то, что когда-то было живым существом, в итоге превратившись в груду мяса и костей? Неизвестность. Эту назойливую чесотку, что сидит в сердце каждого человека и не позволяет ему вести спокойную, мирную жизнь. Ведь мы всегда должны всё знать.

Но одно нам узнать было не дано, ибо, познав эту правду, ты не можешь пересказать её кому-либо ещё. Эта та самая Правда с большой буквы «п» – возможно самая важная из всех.

Если вы ещё не врубились, то речь идёт о смерти.

Так вот, смерть – это единственное, что пугает почти всех нас до леденящего сердце ужаса. А знаете, почему? Потому что, будучи самоуверенными мудаками, люди смеют нагло полагать, что их жизнь находится под их контролем, а ещё точнее, что всё нормально. Даже когда с нами случается что-то плохое, к примеру, нас бросает человек, которого мы любим, или же из нас делают секс-рабов, которых каждый день насилуют, всячески унижают и всё в таком духе… так вот, даже в таком случае мы порой считаем, что всё в принципе нормально, и решаем жить дальше. Просыпаясь каждый день, мы принимаем сознательное решение не перерезать себе вены или не бросаться под колеса проезжающего мимо грузовика. Вместо этого мы копаемся в социальных сетях, после чего встаем и начинаем заниматься своими привычными делами. Даже люди, живущие отвратительнейшей жизнью как те секс-рабы – и те продолжают жить. Не потому, что всё шикарно и не потому, что они любят свою жизнь. Просто страх перед неизведанными рубежами потустороннего мира остаётся настолько грозной силой, что не каждый отваживается ей противостоять.

Когда я проходил мимо, скелеты в земле словно медленно поворачивали свои черепа, а кости их шей издавали мерзкий скрежет, похожий на тот, что издает новый кусок мела на чёрной доске. Именно подобную сцену выдала мне моя фантазия и я боялся, потому что не знал, действительно ли скелеты способны на такое. Кто знает, может духи, живущие в их костях, и вправду наблюдают за мной? А может они наблюдают за всеми нами постоянно. Что, если они везде? На улицах, в метро, в наших домах. Завидуют телам живых, нашей способности жить и ощущать. Они всегда с нами. Слушают. Наблюдают. Как, например, сейчас позади вас, возможно, стоит кто-то, кто раньше жил неподалёку или в вашей собственной квартире. Теперь всё, что ему или ей остаётся, это пялиться прямо вам в затылок, а вы сидите себе, читаете эти слова и ничего не подозреваете. Однако вы чувствуете, что по неизвестной причине волоски на вашей шее и руках вдруг встают дыбом и от этого вам становится не по себе.

Не знал, что эта драматичная чёрная трагикомедия имеет ещё и элементы ужастика. Что же, продолжим. Я шёл среди могил, с выгравированными на них забавными, а порой и пугающими изображениями усопших, лица которых выглядели особо жутко в кромешной тьме ночи.

Понимая, что я слишком перевозбуждён от страха и экстаза, я сделал пару больших глотков пива для отваги, решив впоследствии сесть где-нибудь и поговорить с мёртвыми.

– Дамы и господа? – негромко сказал я, опасаясь нарушить покой обитателей кладбища. – Как поживаете? Ой. Простите, не хотел вас оскорбить, – я махнул рукой. – Ладно, проехали, – я сделал ещё пару глотков. – Знаете, у меня депрессия и часть меня отчаянно рвется прервать моё жалкое существование и хочет сделать меня одним из вас. Я бы давно это сделал, но… мне страшно, – я выждал драматичную паузу. – Может расскажите мне, какого это?

Мертвецы мне не отвечали. Из звуков в округе были слышны лишь вой ветра и писки различных букашек, живущих тут, среди тех, кого больше нет. Разве это звучит не странно? Те, кого больше нет. Как это возможно – вдруг не быть? Ты, а точнее то, что было тобою всё ещё тут, но где же ты сам? Куда ТЫ исчез? Правда ли то, что после смерти человек теряет около двадцати граммов веса? Действительно ли эти граммы – мы? Или умирая люди просто испускают столь сильные газы, что они весят аж двадцать граммов? Можно ли взвесить воздух граммами?

Вопросы, один тупее предыдущего, поедали мой разум словно личинки, лакомящиеся мертвечиной, а я продолжал сидеть на каком-то камне и позволять им делать это, периодически попивая пиво.

– Это раздражает, не так ли? – сказал старый, хрипловатый, но всё же мощный голос позади меня.

Я вздрогнул так сильно, что не будь пиво выпитым практически полностью, оно бы совершенно точно пролилось мне на джинсы. Резко встав с камня, я обернулся рассмотреть незваного гостя.

– Извините, я не хотел вас напугать. Что вы тут делаете, молодой человек? – спросил старик с длинными и прямыми, как у волшебника, белоснежными волосами и бородой. На нём был новенький длинный, чёрный плащ, а под ним виднелся тёмный костюм с белой рубашкой и галстуком. Старик выглядел слишком модно не только для Баку, но и для всего Азербайджана.

– Простите… я…я… просто гулял, а потом решил зайти сюда, – ответил я.

– Почему? – полюбопытствовал он, медленно приближаясь ко мне.