Уговорились встретиться вечером у касс Ленинградского вокзала и поспешили кто по домам, кто в общежитие за документами и необходимыми на пару дней вещами.
Веткин успел заглянуть домой, мама выглядела бодрее и немного лучше, чем в предыдущие дни. Сегодня сама без видимых усилий передвигалась по квартире, затеяла постирушки и что-то готовила на кухне. Поэтому он без колебаний известил, что едет с однокурсниками в Ленинград на выходные. Мать только обрадовалась за сына, хотя не скрывала некоторого беспокойства, но тут же согласилась, что ему необходимо развеяться после стройотряда перед началом учёбы и ночными дежурствами. Она хотела что-то передать для сестры, но Стас твёрдо заверил, что навещать ленинградскую родню времени точно не будет. Оставил часть полученных денег, прихватил спортивную сумку, и, поцеловав подставленную материнскую щёку перед дорогой, поспешил к месту сбора.
До вечера их компания убавилась ещё на двух девчонок и одного приятеля. Что бы они ни городили в своё оправдание в телефонную трубку, ясно было и так: родители не пустили. Почти все ребята облачились в удобные на все случаи жизни джинсы, только ещё на одной девушке, помимо известной модницы Кати Сапариной, оказалась короткая джинсовая же юбка. Получилось, именно эти изделия разной степени изношенности и качества с отличающими производителя фирменными лейблами и клёпками оказались общим признаком их шумной компании. Ещё раньше в одном из стихотворений в популярной еженедельной «Литературке», кажется, авторства Андрея Вознесенского, джинсы определялись «декларацией молодёжи». Возможно, поэт первым это подметил, жаль только, что такие шмотки до сих пор шили только за рубежом, даже некоторые соцстраны к тому уже подключились. Привозимые в Союз популярные изделия не переставали служить неиссякаемым источником незаконного дохода для вольных и невольных фарцовщиков.
Сам Стас нацепил свои ношенные не первый год, но ещё неплохо выглядевшие и ставшие для него незаменимыми польские «Одра», немного грубоватые, зато отлично на нём сидевшие. Ему сразу бросился в глаза новенький костюмчик Кати Сапариной – фирменная куртка «суперрайфл» с такой же однотонно индиговой юбкой. Они не только броско подчёркивали ладную фигуру девушки, но и отлично сочетались с её рыжими волосами.
Купили билеты, погуляли до отправления по расцвеченным огнями улицам города и около полуночи сели в «Красную стрелу». В предвкушении следующего дня расстелили принесённое проводницей постельное бельё и сразу легли спать. Вышло немного дороже обычного поезда, зато уже ранним утром оказались в Ленинграде.
В Северной столице от них откололся ещё один товарищ, перед тем пригласивший всю компанию в гости к родителям, проживавшим на Петроградской стороне. Их встретили довольно радушно только что испечёнными пирожками с капустой и картошкой, за разговорами об учёбе напоили компотом из сухофруктов. Сочувственно отнеслись к идее рвануть в Эстонию, только извинились за сына, который не удосужился побывать дома после стройотряда и теперь должен был остаться, хотя бы, на два дня перед новым исчезновением. Щедро снабдили в дорогу пирожками, после чего компания сочла нужным поскорее покинуть гостеприимный дом.
Уговорились не разделяться, а вместе съездить сначала на Витебский вокзал за билетами. Потом, пока пешком добирались до Дворцовой площади, захотелось побродить в оставшееся время по центру. Правда, Стас для хохмы предложил попытаться попасть в Эрмитаж, но его приняли всерьёз и посмотрели как на ненормального.
Одну из трёх девушек в подобравшейся команде Веткин выделял задолго до этой поездки. И дело вовсе не в том, что Сапарина представлялась ему, да и действительно выглядела одной из самых заметных на курсе, может быть, даже самой красивой. Ещё на первом курсе, когда они попали в одну группу, Стас быстро убедился, что девчонке достался в дополнение к броской внешности пытливый ум с удивительной памятью. Кроме того, то ли от природы, то ли благодаря воспитанию она обладала чувством такта и умела ровно общаться со всеми, не только со сверстниками. Никто никогда не слышал от неё матерного слова даже в минуты запальчивости, что никак не относилось ко многим прочим однокурсницам. Пожалуй, единственным недостатком можно было засчитать всегда имевшиеся при ней сигареты. Баловалась ли она просто, принося дань всеобщей моде, или успела к тому привыкнуть со школьных лет, оставалось для Веткина неведомо. Но длинная сигарета меж губ придавала в те годы мнимую независимость, значимость и призывный вид не только ей одной. Впрочем, гораздо больше сверстниц ошибочно считали, что именно курение делает их особенно привлекательными в глазах мальчиков и взрослых мужчин и одновременно прибавляет им уверенности в себе.
Как-то так случилось, что Стас при первом знакомстве поставил для себя крест на красавице из своей группы. Не то, чтобы он в чём-то комплексовал и чувствовал неуверенность в общении с девушками. Несмотря на отсутствие времени: учёба, работа, уход за больной матерью, он успевал знакомиться и недолго встречаться с девчонками на стороне, чаще вовсе не студентками его курса или института. Но все те эпизоды не воспринимались им, как нечто серьёзное и обстоятельное. Он не придавал им ровным счётом никакого значения. Катя же представлялась совершенно другой, даже по сравнению с однокурсницами не только недоступно красивой, но и взрослой, самостоятельной и самодостаточной, заставлявшей невольно относиться к себе с уважением. Хотя, кроме неё, таких Стас до сих пор ещё не встречал, но мысленно называл Сапарину и всех ей подобных, несомненно, существующих где-то вне поля его зрения, «леди».
Если не считать одной пары, поженившейся год назад, в группе сложились в основном товарищеские отношения. Стас иногда просил у Кати конспект или учебник на время, экзаменационные вопросы, обращался с прочими учебными делами и никогда не получал отказа. Случалось, они сидели на лекциях плечом к плечу, за компанию учили по атласу человеческие кости, мышцы и органы в анатомичке, а однажды в первую зимнюю сессию несколько вечеров вместе готовились к экзаменам в институтской библиотеке. Не раз и не два всей группой они сбегали с лекций в кино на новые фильмы, это стало даже традицией. Но пригласить девушку куда-то одну без подружек или назначить свидание, Стасу и в голову не приходило.
Катя обладала завидной эрудицией, что отличало её от ровесниц, в том числе и красивых, ещё больше, чем внешняя привлекательность. Однако, она и занудой никогда не казалась, скука с ней точно никому не грозила. Веткин даже забывал порой, что она не парень, настолько его захватывала её осведомлённость во всём и острый язычок. С другими такого им никогда не испытывалось. Потому Станислав полагал, что Катя достойна в жизни кого-то лучшего, разумеется, не принца на белом коне, но старшего по возрасту и положению, кто сможет заботиться о ней и обеспечит жизнь без нужды и забот. Себя он трезво оценивал совершенно не пригодным для такой роли, а его уважение к девушке из группы не позволяло закрутить с ней мимолётное подобие любовной игры с шутками и прибаутками, нарушив тем самым постоянство их отношений. К тому же, он никогда не забывал, что до диплома им предстоят ещё годы учёбы в одной группе. Возможно, Веткин ошибался с самого начала.
Стас не видел Сапарину с последней сессии месяца два, к тому же они попали в разные стройотряды. Она появилась на занятиях ещё более похорошевшей, с отросшими до плеч каштановыми прядками волос, загорелая и энергичная. Своим неиссякаемым блеском в чайной глубине живых смеющихся глаз Катя не оставляла равнодушным ни одного из остановивших на ней взгляд. Веткин нисколько бы не удивился, окажись у неё теперь пока неведомый ему воздыхатель, которому она отдала, наконец, предпочтение. Тем более, прежде видел, как раз-другой её подвозила к самому институту новенькая «волга».
И вот теперь в первый и единственный день в Ленинграде она постоянно оказывалась рядом со Стасом, и всякий раз при Катином приближении он ощущал подобие электрического тока, исходящего от неё. С чего бы это вдруг?!
