– Привет.

ВАСИЛИСА

Они смотрели на меня настороженно, будто я была диким зверем. Я же разглядывала их в ответ, пытаясь найти в себе чувство страха. Их двое, а я одна. Не пора ли начать бояться, Василиса?

Каждая клеточка тела болела и ныла, ходить получалось только опираясь о стену. Проснувшись, я обнаружила на себе чужие вещи и памперс. В любой другой ситуации я бы ощущала смущение, но сейчас внутри разливалось безразличие. Смутно я помнила, как Саша помогал мне выйти из ванной, но осматривала меня девушка. Они видели мое голое избитое тело, но кроме равнодушия я ничего не чувствовала. Я была оболочкой со звенящей пустотой внутри. Даже физическая боль ощущалась притупленной.

– Доброе… кхм… в общем, утро. – Парень в фартуке смешался, будто сказал что-то не то. Саша лишь сдержанно улыбнулся мне уголком рта и кивнул.

Они были такие разные, но в то же время похожи, будто братья, словно что-то роднило их. Я заметила схожесть в повадках, одинаковом повороте головы, позах. Какая-то далекая часть меня вспомнила, как я любила рассматривать их в неловких, но милых моментах у трамвайной остановки. Они были красивыми. Каждый по-своему, но, безусловно, завораживающими. У Саши была бледная кожа и рыжие волосы, но краснел почему-то всегда голубоглазый блондин. Они были маленькой тайной той, прежней Василисы, отдушиной трижды в неделю в бесконечном страхе, который сопровождал ее жизнь. Секретные мальчики из метро.

– Меня зовут Василиса, – представилась я, обращаясь к блондину. Мне хотелось потрясти себя, как неваляшку, в поисках каких-то эмоций, голос прозвучал отстраненно.

Глаза парня расширились, и он покраснел. Снова. Подскочив со стула, он потер ладонями бедра, будто втирая что-то в спортивные штаны, и это движение вызвало во мне смутное воспоминание…

– А я – Женя. – Его голос оборвал смутные картинки перед глазами. – Проходи, присаживайся. Возможно, ты голодна? – Тон и вид излучали радушие, как будто он был гостеприимным хозяином, а я желанной гостьей.

Не успела я ничего ответить, как он уже засуетился, доставая еще одну тарелку и сервируя мне завтрак. От одной мысли о еде затошнило, но я не стала возражать. Я неуверенно сдвинулась с места, памперс стеснял движения, будто матрас между ног зажат. Каждый шаг отдавался тупой болью, и опереться было не на что, кроме стола. Стараясь двигаться медленно, я прошла на кухню, сев спиной к окну, чтобы коридор хорошо просматривался с моего места. Контакт с мягким сидением кухонного уголка и необходимость согнуться практически заставили меня кричать. Сдерживая стон, я одновременно пыталась осмотреться. Кухня была довольно большой, можно было передвигаться, не касаясь друг друга, и при желании у меня было целых две возможности к отступлению. Плюс, здесь куча приспособлений, которые можно превратить в тяжеленное оружие. Но я сомневалась, что смогу двигаться быстро, так что их все еще двое, а я беспомощна.

Я заметила, что Саша внимательно наблюдает за моим шарящим взглядом, и мне показалось, что он просто-таки читает мои мысли. У него проницательный взгляд.

– Хочу сказать спасибо, – я знала, что эти слова нужно и стоит сказать, – за то, что не бросили меня там, у библиотеки. – Женя суетливо уронил лопатку, я повернулась непосредственно к Саше. – И спасибо, что не стал звонить в скорую.

Они смущенно молчали. Да и что тут ответишь.

Не за что, ванна всегда к твоим услугам, заливай ее кровью на здоровье?

– Вы с Мариной поедете к врачу в обед? – уточнил Саша, и я кивнула. Эта Марина была добра ко мне, хотя видела впервые. – Нужно подобрать тебе одежду, не поедешь же ты так, – продолжил парень, а во мне, наконец, проснулась первая эмоция за сегодняшнее утро. Паника.

Одежда…

– А где… где моя одежда? – задыхаясь спросила я.

– Слушай, – по-моему он испугался моей реакции. – Она была слишком испачкана, не думаю, что стоит попытаться стирать. Я сложил в мусорный пакет.

– А куртка? – я не хотела, чтобы мой голос звучал так по-злому, но не могла себя контролировать.

– Тоже там, – извиняющимся тоном сказал он, а потом будто оправдываясь добавил: – Она полностью убита.

– Ты выкинул?! – не своим голосом заорала я, от напряжения стало больно, но ярость была такой сильной, что боль, вспыхнув на секунду, отступила.

– Нет-нет, спокойно, – он поднял руки, будто защищаясь, и я поняла, что не заметила, как вскочила с места, правая рука сжимала вилку так, что побелели костяшки пальцев.

Жгучая волна прокатилась от макушки до кончиков пальцев. Прекрасно, Василиса. Вот и приступы агрессии. А дальше что? Пырнешь их вилкой в благодарность за помощь? Женя стоял с открытым ртом, а на плите скворчала яичница. Боже, параноидальная истеричка со стажем. Вот кто я. Заставив себя выпустить вилку из рук, я снова села.

– Извините меня. – Ярость схлынула так же быстро, как и поднялась во мне, стало стыдно. Утешало только то, что им еще недолго терпеть меня в своей жизни. – В куртке зашит потайной карман. Там все мои документы, все, что осталось от моей жизни.

Женя вернулся к приготовлению завтрака, его спина была напряженной. Саша же молча встал и вышел в коридор. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Вывалив содержимое сковородки на тарелку, Женя присел рядом со мной и ободряюще улыбнулся.

– Все будет хорошо, – пообещал мне он. – Тебя здесь не обидят.

Саша вернулся, неся в руках мою окровавленную куртку и ножницы. Он передал мне верхнюю одежду, а ножницы положил на стол между нами. Я попыталась улыбнуться ему, вложив в эту слабую улыбку все сожаление, которое испытывала. Он кивнул, мол, большое дело, ты чуть не кинулась на нас с вилкой. Это нормально.

Куртка действительно была безнадежно испорчена, но у меня не было других вещей, поэтому я аккуратно вспорола ножницами подкладку, нащупывая острые края пластикового конверта. У меня вырвался вздох. Все было на месте.

– Извини, – я осторожно обратилась к Саше, – могу ли я попросить нитки с иголкой? Я знаю, что вы уже оказали мне доброты больше, чем кто-либо, – нерешительно продолжила я. – Но это моя единственная одежда. Могу ли я постирать ее и высушить? Можно посушить на батарее, чтобы это не заняло много времени.

Они оба недоуменно смотрели на меня, Саша даже брови приподнял. Передо мной остывала яичница, а в горле стоял ком, я чувствовала, что горячие слезы вот-вот польются по щекам. Меня немного пугало то, как быстро я перескакивала с безразличия и чувства пустоты к ярости, затем стыду и чувству вины, а потом к желанию плакать.

– Я имею в виду, что не уверена, что до посещения больницы все успеет высохнуть, – пояснила я. – Не хотелось бы беспокоить вас больше, чем я уже это сделала.

– Ой да ладно тебе! – Женя мягко освободил мои руки от грязной рваной куртки и, переглянувшись с Сашей, кинул ее на пол. Я было дернулась от его прикосновения, но оно было комфортным, деликатным. – Думаешь, ты можешь напугать нас вилкой? – он хохотнул. – Нас так просто не возьмешь.

– А куда ты собралась идти после больницы? – скептично спросил меня Саша. – Какой у тебя план?

Я подавленно молчала.

– Итак, – деловито начал Саша, а Женя встал, подхватил мою куртку и унес в коридор. – Эту одежду мы выкинем, она не подлежит восстановлению. Для больницы подберем тебе что-то из моего, а после больницы ты вернешься сюда.

– А как же твои родители? – с сомнением спросила я. Не уверена, что мое появление здесь останется незамеченным. Да, сейчас, очевидно, родители были в отъезде, но они ведь вернутся.

– Здесь только я, больше никого, – коротко ответил Саша.

– А Марина и Олег? – я окончательно запуталась, на вид он казался чуть старше меня. Разве может подросток жить один?

– Они живут в другом месте, – пояснил Саша, как нечто само собой разумеющееся.

– Видишь, – подал голос вернувшийся с пустыми руками Женя. – Все как нельзя кстати. Ты можешь оставаться столько, сколько нужно.