— Я знала,  что ты вытащишь меня…

Но тут взгляд упал на сухие,  лишь слегка забрызганные водой,  стекающей с её волос,  брюки спасителя.

— Это парень за тобой прыгнул, , а Махмуд уже вытянул тебя на борт. Хорошо же ты разбудила меня на рассвете!

Он уже внёс её под навес и уложил на сухой диван.

— Ты хотела,  чтобы мы прыгнули вместе? — усмехнулся Реза,  проследив за её взглядом,  застрявшим на мокром диване.

— Нет,  у меня был только один тет. И парень не вытащил бы двоих.

— Я умею плавать.

— И я теперь тоже. Хотя бы нырять. До самого дна.

Сусанна откинулась на руку Резы и уставилась в пустую крышу навеса. — И вот,  — она подняла руку с обожженными пальцами и кольцом.  — Его я не потеряла. Только,  — Сусанна попыталась его снять, , но кольцо после горшка стало чуть ли не на размер меньше.  — Только мне теперь его не снять. Да я и не хочу его снимать.

Реза подтянул к подбородку плед,  в который завернул её дрожащее тело. Только губы оставил открытыми, , но коснуться их не успел. Навес дрогнул: мокрый парень принялся скручивать полотнища,  чтобы открыть обзор на реку,  помня,  что именно за рассветом их с отцом погнали в ночь.

— Мы будем читать гимн Осирису?  — улыбнулась Сусанна.

— Сумасшедшая у нас теперь ты. Я — пас.  Только утреннее купание больше не устраивай,  пока плавать не научишься,  ведь река — самый короткий путь в царство мёртвых.

Сусанна перехватила его усмешку:

— Я знаю, и мне там не понравилось. Анубис надо мной смеялся.

— Ты бы тоже над собой смеялась,  видя себя сейчас.

— Я ведь серьёзно говорю про царство мёртвых! Почему ты мне не веришь?

Сусанна хотела приподняться, , но Реза придавил её рукой,  совсем как Анубис, нащупывая сердце,  или всё же грудь…

— Потому что теперь твой черёд задавать этот вопрос.

— Так я тебе теперь верю!  — не унималась Сусанна.

— А я тебе нет,  даже с кольцом. Любуйся лучше рассветом.

И она уставилась мимо него на реку,  в которую налили расплавленное золото. На оранжевом полотне неба чернели силуэты пальм.  Ладья Амона величественно выплывала в небо из яркого шара, который постепенно превращался в абсолютно белый. Не выдержав его яркости,  Сусанна зажмурилась. Перед глазами остался белый свиток папируса,  на котором предстояло написать новый день. Последний день в Каире.

Глава 40

Сусанна с трудом разлепила глаза,  когда Реза наконец закончил перепалку с братом,  которую вёл в коридоре,  прямо перед дверью в спальню.

— И это только начало! — он закрыл дверь спиной.  — Тебе придётся выучить арабский.

— А есть какой-нибудь ритуал?  — начала сонным голосом Сусанна, , но Реза тут же перебил её, повернув на двери замок:

— Да,  и очень простой. Каждое утро брать в руки учебник и делать десять упражнений.

Сусанна перевернулась на другой бок и уткнулась носом в подушку.

— Чего дуешься,  как маленькая?! — он потряс её за плечо.  — С ритуалами покончено. Ты же сама сказала,  что фараон ушёл, , а без него у меня ничего не получится,  — Реза присел на край кровати.  — Кроме одного ритуала — свадебного. На то, чтобы завоевать тебя, у меня ровно семьдесят два дня,  чтобы над моей мумией ты сказала, что он чистый,  это я сама хочу за него замуж. Поняла?

Сусанна осталась лежать лицом в подушке. Не смешно, мистер Атертон. Вот совсем не смешно!

— На что ты злишься?  На верблюда?  Ну кто же знал,  что он заартачится и не пойдёт гулять! И это ты не пожелала пересесть на другого. Какой к чертям знак!

— Я теперь во всём буду видеть знаки,  — пробубнила Сусанна в подушку и повернулась лицом к Резе.  — И даже в том,  что ты намеренно не вернул билет на самолёт.

— Сусанна,  — Реза аж глаза закатил, — это такие мелочи,  ну,  правда. Я просто о нём забыл.  Если бы ты не согласилась стать моей женой,  я бы и не думал лететь в Санкт-Петербург,  поверь. Что я там забыл,  кроме тебя? Но злишься ты не из-за этого,  так ведь?

Он улыбался, не усмехался, , но снисходительную улыбку хотелось стереть с его лица куда сильнее усмешки, и Сусанна резко села в подушках.

— Твоя семья меня не примет,  — выпалила она и уставилась на него с вызовом.

— Моя семья — это только я,  и больше никто. Вернее теперь — это ты и я,  это мы и дети,  которые у нас будут,  — Реза опустил руки ей на плечи и дунул на чёлку, чтобы рассмешить. Однако Сусанна осталась суровой.  — Латифа в шоке,  оно и понятно, , но за ужином, не сомневайся,  она будет бегать вокруг тебя,  как курица.

— Чтобы ублажить тебя! — рычала Сусанна снова в подушку,  выкрутившись из его рук.

— Началось!  Ложись-ка спать!  Я не хочу больше слушать этот детский лепет! — Реза чуть ли не швырнул в неё одеялом. — Когда я вернусь из душа,  чтобы ты спала. Поняла?

Сусанна кивнула,  стараясь проглотить подкатывающуюся к горлу горьким комом фразу «Слушаюсь,  мой господин». А, может, фараон был прав? Он забрал с собой английского джентльмена и оставил на его месте спесивого восточного мальчишку! Или это она изменилась… А он, конечно, оставался прежним — когда она не успела просушить на залитой солнцем палубе платье,  они отправились за новым, и пусть она уже клевала носом,  он вызвонил бедуина — да,  да,  раз пообещал прогулку на верблюде,  так пренепременно исполню! Хорошо хоть верблюд поставил мистера Атертона на место,  послав далеко и надолго, даже плюнуть,  кажется, собирался… А потом этот ужас дома. Реза отвёл мать в сторону и что-то нашептал по-арабски,  и больше мадам Газия к ним не выходила. А Аббас,  тот честно сказал,  что Сусанна дура, раз решила связать судьбу с его братом!  Да,  да… Прямым текстом,  памятуя опыт пустой балконной беседы. И его презрительный взгляд не смыл даже душ,  хотя она сделала воду горячей аж до чёртиков в глазах. Тело до сих пор горит. От душа ли,  Суслик? Или от ожидания женишка?

— Почему до сих пор не спишь?

Почему у него нет в ванной комнате двери!  И почему он двигается тихо,  как кошка! Она осторожно повернула голову  — странно,  что они не всё с Аббасом одинаковое покупают, , а только пижамы. Хотя кожаные штаны братца пришлись бы мистеру Атертону к лицу куда больше этих размахаек.

— Не могу уснуть,  — честно призналась Сусанна. Сон,  сморивший её в машине,  здесь напрочь развеялся от грустных мыслей. Или радость единения со спасённым ею собственноручно внуком Раймонда Атертона спалили безжалостные лучи Амона… А,  может,  Суслик,  тебе по совету Нен-Нуфер просто надо прекратить думать…

— Принести ещё чаю с мёдом?

В голосе такая забота,  что аж сахар на зубах скрипит,  или песок,  хотя мадам Газия намыла в их отсутствие полы. И чай успела приготовить,  пока они шли от машины к дому. Электровеник, , а не баба!

— Нет,  спасибо.

— Тогда спи.

Кровать огромная. Тяжело даже почувствовать движение матраса на второй половине. Но Реза точно уже забрался под одеяло и отвернулся к двери в сад.

— Если я просплю ужин,  не лей на меня воду,  ладно?

Ох,  мистер Атертон,  когда же вы научитесь молчать!  И это ещё не витиеватая арабская речь! Твоё счастье, что он не помнит пощёчины. Твоё счастье,  Суслик…

— Реза,  — позвала Сусанна тихо.  — Почему Аббас так злится?

Реза нехотя обернулся,  и в этот раз ощутимо продавил матрас.

— Я должен был сказать ему раньше… По его мнению. Сказать,  что я не врал полиции. Он обиделся. Он считает,  что я предал братское доверие, — Реза повернулся к ней всем телом. — Да тысяча чертей,  как я могу сказать ему правду про тебя,  как? Он и так считает меня сумасшедшим! Ну и конченным наркоманом в довершение всего. А теперь ещё и мерзавцем, решившим напоследок захапать себе малолетнюю идиотку. Ну что я должен ему сказать про нас?

Ласковые пальцы Резы скользнули под волосы и погладили розовеющую щёку Сусанны.

— А как я могу сказать о тебе родителям? — пролепетала она,  чувствуя,  как теряет от его близости голос.