Глава 1

Суслик, всё будет хорошо. Всё будет хорошо… В голове звучал то ли собственный голос, то ли голос сестры, то ли мамы… Суслик, всё будет хорошо…

— Сусанна, всё хорошо?

В проходе стоял Паша. В одной футболке с логотипом «Зенита», когда сама она дрожала от холода, сильнее натягивая на пальцы рукава толстовки.

— Да, да, — закивала Сусанна нервно, чувствуя животом застёжку ремня безопасности. — Почему мы не взлетаем?

— Ждём какого-то козла.

Сусанна снова закивала. Она настолько ушла в свои тревоги, что не слышала никаких объявлений.

— Может, к окну пересядешь?

Зачем мама рассказала ему и про её страх перед самолётами? Достаточно было просто попросить приглядеть за ней. За маленькой девочкой, первый раз оказавшейся за границей одной.

Она вообще только второй раз покидает пределы России, и в прошлом году они с сестрой ездили в Чехию на автобусе, потому что… Да потому что Суслик боится самолётов! Это мама ей внушила, рассказав, как она в три года кричала, когда они летели в Сочи. Да, её рвало, и закладывало уши… Неужели это повторится…

— У окна удобнее, сможешь поспать, — не унимался Паша.

Чужая опека сейчас не успокаивала, а только больше оголяла нервы. Если бы не Египет, она бы не села в самолёт.

— Мне в проходе будет лучше.

Да, да… До туалета быстрее добежишь! Она взглянула на пустое кресло. В нём должна была сидеть сестра, но ночью у той подскочила температура, когда она проснулась с криком, что её ужалила змея, а с утра сестру начало рвать… Сусанна зажмурилась, ощутив на губах горький привкус желчи. Только бы её саму не стошнило на взлёте. Вот позор-то будет… Сусанна нащупала в кармашке кресла бумажный пакет. Хорошо ещё рядом никого…

— Жвачку дать?

Сусанна уставилась на Пашу. Не пошёл бы он уже… К жене!

— У меня леденцы с собой.

Но Паша не уходил. Если он так же станет пасти её в Каире, она повесится! Ей страшно только в самолёте, а потом она в присмотре не нуждается. Это даже классно оказаться среди пирамид одной. Сестре все эти древности даром не нужны. Она купила путёвку только из-за сестрёнки, потому что та помешана на Египте. Да, да… Так она и сказала — Суслик, ты ненормальная. Египтян не существует, там арабы, арабы и ещё раз арабы… Беее… Она даже язык ей показала. Сестре двадцать четыре, но дурачится она порой хуже пятилетней. И вот поездка чуть не сорвалась. Сусанна и не думала, что мать согласится отпустить её одну. Но вот же, отпустила… А потом, в самом аэропорту, вдруг попросила абсолютно незнакомых людей присматривать за ней.

— Excuse me.

Паша наконец убрал руки со спинки её кресла и попытался вжаться в него, чтобы пропустить мужчину в деловом костюме, но тот вновь повторил извинение, но уже обращаясь к Сусанне. От неожиданности она не разобрала английских слов, но всё же догадалась, что тот желает занять место сестры. Только не это! Она дёрнулась, чтобы встать, и снова откинулась в кресле, когда предательский ремень удержал её на месте. Она чуть не сломала ноготь, рванув застёжку, и вжалась в панике Пашу, пропуская нового пассажира.

— Этого козла мы и ждали, — прошептал Паша ей на ухо.

Сусанна бросила взгляд на соседа, боясь, что тот расслышал обидные слова. Однако мужчина не обернулся. Был бы русским, не стал бы говорить по-английски. Да и слишком смугл, хотя ни на итальянца, ни на араба не похож. Он расстегнул пиджак, застегнул ремень и отвернулся к окну. Вот и хорошо.

Сусанна уселась обратно в кресло.

— Если что, приходи, — кивнул Паша и наконец-то пошёл к жене.

Сусанна уставилась на экран телевизора, хотя и понимала, что случись катастрофа, сама и жилета не найдёт, и маску не нацепит. Да и вообще об этом лучше не думать. В отпуске с людьми ничего не должно случаться. Ничего, кроме радости. Только успокоиться не получалось. Когда самолёт тронулся, она вжалась в спинку кресла и глубоко задышала, а при разгоне вообще закрыла глаза. Руки сцепленными лежали на коленях, и когда шасси еще не оторвались от земли, она вдруг почувствовала на своей руке руку соседа. Он даже что-то сказал, но она расслышала только слово «Hand» и покорно сжала руку — сухую и теплую, а вот в сухости своей она не была уверена, но вырвать пальцы не получилось — хватка соседа оказалась железной.

Самолёт набирал высоту. В ушах гудело, но завтрак остался в животе. К счастью. Когда самолёт выровнялся, сосед отпустил руку и начал говорить много и быстро. Сусанна уловила слова — детство, самолёт, отец… Но они не выстроились в смысловую цепочку, и потому она поспешила выдать:

— I don’t speak English.

— I see.

На этом разговор, к счастью, закончился. Мужчина вновь отвернулся к окну, а она украдкой — к нему. Волосы слишком короткие, будто он недавно брился налысо. Хотя чего удивляться на человека из жарких стран. И когда он обернулся, то ли почувствовав пристальный взгляд, то ли тоже решив рассмотреть соседку, она быстро сунула руку в кармашек кресла и вынула свой планшет. Как по команде мужчина тоже нагнулся к сумке и вытащил из кармана небольшой ноутбук. Оба уставились на свои экраны.

Отсутствие сестры давало возможность поработать над романом. Сусанну раздражало её глупое подтрунивание и желание заглянуть в экран, чтобы опять же посмеяться. «Лучше в кино сходим!» — тащила она её всякий раз от компьютера, но Сусанне важнее было дописать роман. И вот когда впереди несколько пустых часов, в голову ничего не лезет, кроме глупых английских фраз из учебника, которые соседу лучше не говорить, потому стоит создать видимость работы. И Сусанна уставилась в начало страницы:

«Пентаур любил приходить на пустынный берег Нила, вглядываться в его иногда голубые, иногда темно-зеленые, иногда желтоватые воды. Он срывал цветок лотоса и мутил им воду. С детских лет не любил Пентаур шумных мальчишеских игр. Даже сейчас, уже будучи взрослым, в свои тринадцать лет он был слишком тих, внимателен и умен. Слишком…»

Сусанна скосила глаза на соседа. Он просматривал сайт СиЭнЭн и на этот раз, кажется, не заметил подглядывания. И всё же не стоит рисковать и нарываться на новый разговор глухого с немым. А в Чехии она, кажется, с кем-то разговаривала, и её даже понимали… Кажется. И Сусанна прокрутила страницу вниз:

«Сегодня он как обычно пришел к полноводному Нилу и лишь успел сорвать цветок, как внимание его привлек непонятный звук, очень похожий на плач. Юноша подбежал к кромке воды, раздвинул руками камыши и замер: запутавшись в водорослях, на воде качалась грубо сплетённая лодочка. Пентаур ступил по колено в воду и взял ребенка на руки. Младенец заплакал пуще прежнего, и юноша поспешил в храм, не обращая внимания на людей, оборачивавшихся на детский плач. У храмовых пилонов он столкнулся со жреческой процессией, возглавляемой старшим жрецом Амени.

— Откуда у тебя ребенок, Пентаур?

Жрец хмуро взглянул на него, и юноша внутренне сжался, потому что знал, что последует за этим вопросом — нет, это не был его ребёнок. Как в нём могли усомниться!

— Я нашел его плывущем в лодочке по Нилу, — ответил Пентаур дрожащим голосом.

Жрец помрачнел: только еще одного подкидыша не хватало. Очередная женщина решила скрыть бесчестие, отдав новорожденное дитя на волю волн. Плач голодного младенца становился невыносимым, и Амени поспешил взять найдёныша на руки, и в сильных мужских руках ребенок перестал плакать, зато жрец издал странный смешок.

— Девочка!

Недовольство его усилилось, и юноша знал причину: если мальчика можно отдать в храмовую школу, то что делать с девочкой? Не нянчиться же его жене! Но нянчиться придётся. Воды Нила отдали девочку храму. И Амени действительно велел Пентауру отнести ребёнка во двор и отдать той работнице, у кого было в грудях молоко, а вечером он обещал забрать девочку домой. Но вечером он не сумел отыскать ребёнка и разгневанный покинул храм и всю ночь придумывал ученику достойное наказание, но утром, когда тот, как маленький, расплакался у его ног, жрец махнул рукой и разрешил до поры оставить ребёнка при храме. Амени всегда питал к Пентауру слабость и в этот раз даже взращенный за ночь гнев не устоял перед мольбами юноши.