Глядя на спящего ребенка, такого невинного, нежного, с мягкими круглыми щечками, Настя вдруг испытала какое-то пронзительное неловкое чувство собственничества.

На мгновение показалось, что это не племянник, а ее сын, и она уже не хочет отдавать его никому, даже сестре… Настя отпрянула от коляски и взглянула в измученные глаза Тани. Видимо, дети обладают каким-то особенным притяжением, действующим даже на самых черствых и помешанных на себе персон, каковой время от времени Настя считала себя. «Иначе бы люди давно вымерли», – пронеслось у Насти в голове.

– Как ты это все выдерживаешь, я не представляю, – вдруг сказала она. – Ты ведь ни на секунду не расставалась с ним с самого рождения. Ведь ты стала его… – она подбирала подходящее слово, – рабыней, самой натуральной рабыней.

– Когда родишь, все вопросы отпадут, – засмеялась Таня, глядя на нее вдруг снисходительно, как на совсем юную девочку, хотя она и была всего на два года старше Насти.

– Нет, – резко сказала та, будто окончательно решила все для себя, – это не для меня. Вообще.

– Не говори так, ты просто не представляешь, о чем пытаешься судить, да еще так решительно, – все тем же снисходительным тоном сказала Таня. – Меня тоже посещали подобные мысли. Господи, как же хорошо беседовать, когда Миша спит спокойно в коляске! Первые месяцы так вообще были самыми тяжелыми… В страшном сне я не представляла себе, что разведусь во время беременности, что буду рожать совершенно одна, что не будет папы, который заберет нас из роддома… Хорошо, что ты у меня есть, что ты забрала нас и довезла до дома. А потом бессонные ночи и дни, вечный ор, крики, колики или непонятно что, словом, бесконечная пытка ребенком. Я порой могла даже бросить Мишу с силой на кровать, так он меня доставал своим нескончаемым криком!

– Какой ужас, – Настя поежилась от жалости.

– Да, самой вспоминать тошно. И тошно, и страшно. Но потом прошло. Миша стал спать, нормально есть. Перестал орать, начал улыбаться, играть. Наконец-то! Стало легче. А потом, ты не представляешь, это невозможно описать, это нужно только самой пережить… Когда я смотрю на Мишу, как он играет, спит, смеется, улыбается мне – особенно когда улыбается! – в этот момент все замирает, я не вижу и не чувствую ничего вокруг, и это ощущение безусловного, огромного счастья – оно наполняет меня, захлестывает, я почти плачу от него. Ведь это то самое счастье, что люди тысячелетиями ищут, исследуют, о котором размышляют, пишут трактаты, романы, философствуют до бесконечности. Та неуловимая концепция, преследуемая всеми до помешательства, но мало кем постигнутая. И она дарована человеку так просто – без борьбы, без завоеваний, без насилия над своим умом и чувствами. Ничего для этого не нужно: ни денег, ни квартир, ни путешествий, ни самореализации, ни даже мужчины или женщины. И я знаю, что ничто на свете не может сделать меня счастливее, чем то, что происходит со мной в эти моменты.

С одной стороны, Настя понимала мысль и чувства сестры и признавала ее право на такие размышления. Но другая ее часть не могла смириться с такой постановкой вопроса – слишком простой, бытовой, обыденной, незамысловатой, даже немного бабской (как бы она не хотела использовать это слово!).

В современном мире у человека было столько возможностей: карьера, путешествия в разные уголки мира, свобода выбора партнера, возможность играть с чувствами мужчин и со своими чувствами.

А ведь Татьяна, думала Настя про себя, почти никуда не ездила, нигде не была, да и не располагала большими финансами. Как она могла рассуждать о том, что все это не могло сделать ее еще счастливее? И хотя ей досадно было так думать о своей любимой сестре, которую она ценила выше всех людей за ее чистейшее сердце, лишенное и намека на злобу, теперь она с жалостью думала о некоторой ограниченности ее восприятия мира.

Пережитки прошлого по-прежнему не давали покоя современным людям: идеи о том, что женщина должна долго сидеть в декрете, что женщина не удалась, если не родила хотя бы один раз, и уж тем более не удалась, если ни разу не вышла замуж. Сколько же еще лет понадобится феминизму, чтобы преодолеть все эти домостроевские стереотипы, вопрошала Настя, как будто разговаривая с кем-то в своих мыслях. Но ничего этого она не сказала Тане, не желая обидеть ее.

В конце прогулки Настя, желая загладить свою вину за опоздание, предложила довезти Татьяну с Мишей до дома, хоть и слишком долго придется добираться по пробкам в Подмосковье. Татьяна облегченно вздохнула и согласилась, потому что ехать на электричке, тащить коляску по ступеням и переходам было уж очень тяжело.

***

Анжелика продолжала искать в интернете хоть какие-то упоминания о Насте и ее сестре, но не находила ничего, кроме того, что уже знала, и поэтому приуныла. Она бесцельно ходила по двухкомнатной квартире, которую они снимали вдвоем с Ритой.

Она зашла в комнату подруги, легла на старенький диван, встретивший ее жутким скрипом. Лика рассматривала вещи Риты, словно была здесь хозяйкой и не признавала право подруги на личное пространство: дешевые статуэтки, большую часть которых можно было смело выкинуть, стояли на полках и на комоде. Шкаф не закрывался из-за раскиданных кое-как вещей, и было совершенно непонятно, как достать то, что хочешь, и вообще понять, что внутри.

Каким же грустным было существование Риты и все в ней самой: сразу после университета она устроилась секретарем на ресепшн в бизнес-центре, и вот уже почти все лето проработала, даже умудрившись получить небольшой отпуск. Лика с содроганием представляла себе, как Рита отвечает на звонки, получает письма, курьерские посылки, выдает пропуска гостям центра. И хотя она не признавалась себе в этом, но в глубине души больше всего боялась стать такой же посредственностью, как Рита, девочкой на побегушках, устроиться на работу намного ниже своего уровня и способностей.

Но ее блог упорно не набирал нужное количество подписчиков. Очередной розыгрыш, который она провела неделю назад, ничего не дал. Активных подписчиков по-прежнему было мало. Это означало, что либо она должна сделать что-то такое, что выведет ее блог в топ, либо ей снова придется искать работу. В конце концов, она не могла вечно держаться за Павла… Похандрив на диване подруги, Лика вскочила, полная решимости изменить свою жизнь.

Она пошла в спальню, села за компьютер и начала просматривать все посты про первого молодого человека Анастасии. Она узнала его имя и фамилию, открыла соцсети, очень быстро нашла профиль Дениса и добавила в друзья.

Пока Денис не подтвердил ее запрос, Лика изучала его общедоступные посты. Она не была уверена до конца, что это именно он: всего одно фото не самого лучшего качества на аватарке ничего не доказывало. Через какое-то время он все же добавил ее, и Лика увидела его блог, где Денис постил в основном какие-то научные статьи и рассуждения о новых технологиях. Они перемежались постами на личную тему.

В общем, ничего интересного там не оказалось: у Дениса было двое детей и неухоженная худая жена в очках. Но вот жили они все… в Калифорнии! Лика в сердцах стукнула кулаком по столу так, что лэптоп подпрыгнул. Павел еще ничего не знал о ее затее, и теперь нужно уговаривать его ехать туда. А ведь это так далеко, он ее одну не отпустит, а значит, ему самому потребуется отпуск. И сколько вообще это может стоить…

Конечно, она могла написать Денису и так. Могла позвонить по скайпу. Но что тогда выкладывать в инстаграм? Посты о переписке? Нет, это должны быть личные встречи – и только. Поэтому без путешествия не обойтись. Так будет намного интереснее, она сможет сделать много красивых фото незнакомых мест.

А в это время к себе домой с работы приехал Павел. Он еще пару часов назад отправил сообщение Лике, но девушка не отвечала: скорее всего, была занята или поехала куда-то с Ритой. Он зашел в ее блог, чтобы полюбоваться ее фотографиями: она была, пожалуй, самой необычной девушкой из всех, с кем он встречался до того.